Шахматы – древняя игра, с завидной точностью воспроизводящая военные действия. Развитие компьютерной техники позволило создать красочные электронные стратегические игры, в лучших из которых победа достигается при условии балансирования множества параметров (включая экономику, природные ресурсы и т.д.). Тем не менее, ни одна из них и близко не подошла к тому уровню воспроизведения реальной стратегической обстановки, который достигается в рамках обычной шахматной партии.
Даже развитие шахматной теории идентично развитию военной мысли. Партии великих шахматистов и признанных чемпионов, сыгранные двести-триста лет назад зачастую поражают своей простотой, а их находки сегодня являются общим местом для любого начинающего шахматиста. Точно так же, стратегические и тактические находки Мильтиада и Эпаминонда, Кира Великого и Александра Македонского, Ганнибала и Цезаря сегодня известны любому выпускнику не только военной академии, но пожалуй даже суворовского училища.
Впрочем, великих полководцев, как и великих шахматистов от этого больше не становится. Давно и не нами отмечено, что четкое следование правилам и в шахматах и в военном деле позволяет всегда выигрывать у более слабого противника и создает ничейную ситуацию (знаменитый позиционный тупик Первой мировой войны или бесконечные бессмысленные маневры европейских армий XVIII века) при столкновении с противником, имеющим сравнимые ресурсы и аналогичную теоретическую подготовку.
Настоящие великие победы, победы, когда более слабые и равные силы громили противника вдребезги достигаются в случае нарушения правил. В этом смысле шахматную и военную теорию можно описать одной фразой: «Не рискующий, не пьет шампанского». Чем выше риск, тем всеобъемлющее победа, но, если противник оказался талантливее (или ему просто повезло), то поражение Ваше тоже будет сокрушительным.
Фактически для победы необходимо вскрыть позицию в нужный момент времени и после этого постоянно выигрывать у противника темп, принимая более быстрые и последовательные решения. Великий шахматист, как и великий полководец, может точно выбрать время, когда заранее просчитанное позиционное противостояние необходимо перевести в область неизвестного, не поддающего точному расчету. Уверенность в первых трех ходах, опережение в темпе и интуиция приносят победу. Но человек, играющий таким образом должен быть полностью уверен в своих силах и в своих ресурсах.
Ну а теперь вспомним, что война – есть продолжение политики другими средствами. Фактически, это – политика в чистом, концентрированном, не прикрытом дипломатическими условностями и дезинформацией СМИ виде. Государства – не люди. Люди могут искренне дружить. Государства, даже если дружат, все равно обречены на борьбу за доминирование (или за лучшие условия для своих граждан). Сегодняшний союзник – завтрашний конкурент (обратное тоже верно).
То есть, основы военной (или шахматной стратегии) применимы для описания обычной рутинной ежедневной глобальной политики. Только надо учитывать, что у шахматиста на доске ограниченное количество фигур и пешек, которые могут составить конечное количество возможных комбинаций. У полководца на фронте значительно большее количество факторов, требующих учета и расчета, а кроме того есть и такие неучитываемые и непросчитываемые факторы, как десятки и сотни тысяч, а то и миллионы субъективных позиций и индивидуальных воль их подчиненных, а также неожиданности, вроде резкой перемены погоды, не отмеченных на карте изменений характера местности и т.д. И тем не менее, в общем и целом полководец также имеет дело с конечным количеством комбинаций, которые можно относительно точно рассчитать (хоть элемент случайности в данном случае уже играет значительную роль).
В политике, просчитать можно только тенденции. Результат тех или иных ходов, запланированных и предпринятых Вами или противником уже вычисляется только в качестве вероятного, поскольку миллиарды свободных воль человечества, а также непросчитываемые индивидуальные качества и возможные реакции на тот или иной раздражитель десятков тысяч политиков и чиновников, от которых зависит реализация каждого отдельного хода, переводят результаты Ваших решений в область желаемого, но не гарантированного и заставляют постоянно корректировать планы и действия, сверяясь с ежеминутно меняющейся обстановкой.
Поэтому в политике значительно большую роль, чем в шахматах и в военном деле играет растягивание сил противника и отвлечение его внимания от стратегически важной, критической точки. Более того, в политике любая самая незначительная точка может стать критической и стратегической.
Что Вы делаете в шахматах, если попадаете в сложную ситуацию, в которой у противника позиция явно сильнее? Вы пытаетесь найти ход, который привел бы к нарастанию критической для него угрозы в другом месте доски быстрее, чем он сможет реализовать свое преимущество. Но Ваши позиции просчитываемы и в подавляющем большинстве случаев можно заранее точно сказать, кто выигрывает и кто проигрывает при минимально правильных действиях.
Аналогичным образом поступает полководец у которого в каком-то месте развивается кризис и исчерпаны ресурсы для его парирования. Он пытается создать для противника быстро развивающийся кризис в другом месте таким образом добиться либо победы, если будет выигран темп, либо остановки противником своей успешно развивающейся операции, в связи с необходимостью использования резервов для парирования возникшей угрозы. Здесь заранее вычислить победителя в большинстве случаев сложно. При условии хотя бы относительной сопоставимости первоначальных ресурсов, слишком большое количество неизвестных факторов влияет на окончательный результат. Поэтому на войне стараются без крайней необходимости не рисковать и вначале стабилизировать ситуацию, а уж потом думать о продолжении операции или о подготовке новой.
В политике действуют так же. Но здесь почти нет известных величин. Как уже было сказано выше известны только тенденции, динамика развития процессов. Понятно, кто находится в восходящем, а кто в нисходящем тренде и в какой точке произойдет пересечение, если векторы и динамика процессов останутся неизменными. Все остальное из области неизвестного. Поэтому мудрые государственные деятели стараются без нужды не обострять отношения между государствами, поскольку на определенном этапе события могут выйти из-под контроля и увлечь за собой инициировавших их политиков. Причем плох не только факт самопроизвольного неуправляемого развития ситуации, но и то, что нельзя заранее сказать в какой момент времени контроль будет утрачен. Более того, в любой момент времени, в ходе развития любого политического кризиса невозможно сказать сохраняют ли политические лидеры контроль над развитием событий или это только кажется (в том числе и им самим).
Поэтому, чем больше кризисных точек, в которых сталкиваются интересы глобальных игроков, тем активнее их попытки растянуть силы друг друга, тем опаснее общая ситуация, тем меньше шансов сохранять адекватный контроль над событиями, тем на более низкий уровень (зачастую явочным порядком, даже без уведомления номинальных лидеров) передается право принятия стратегических решений.
Вот именно в таком состоянии находится сегодняшний мир. Последовательно проигрывая в каждом очередном кризисе, США, для отвлечения внимания и для растягивания ресурсов оппонентов на парирование новых угроз создавали все новые и новые кризисы.
Я понимаю, что многие скажут, что в большинстве кризисов США побеждали. И приведут примеры: в Ираке смещен Хуссейн, в Ливии Каддафи, на Украине нацистский режим, установившийся при помощи США контролирует большую часть территории страны. Примеры можно множить и вроде бы все в порядке. Есть, однако, проблема. Любые действия предпринимаются для достижения конкретной цели, которая далеко не всегда совпадает с видимыми результатами.
США совершенно точно свергали Хуссейна и Каддафи не для того, чтобы подарить власть в странах, обладающих значительными запасами нефти исламистам. И на Украине они нацистов к власти приводили не потому, что были озабочены их (нацистским) благополучием. Все эти действия предпринимались с одной единственной целью – изменить тренды развития мировой геополитической ситуации, в которой США и ЕС объективно слабели, а Россия, Китай, в целом страны БРИКС (и другие, менее заметные, но аналогично развивающиеся экономики) усиливались.
Банально был виден и мог быть с относительной точностью рассчитан конец экономического доминирования Запада в современной глобальной модели. Но США обладали подавляющим военно-политическим перевесом. Пользуясь этим козырем Вашингтон попытался создать ситуацию в которой ресурсы его реальных и потенциальных геополитических оппонентов будут расходоваться быстрее, чем его собственные. В идеале ресурсная база США должна была еще и нарастать за счет оппонентов. В таком варианте развития событий проблемы США решались. Но почти во всех кризисных точках Америка не смогла добиться сколько-нибудь значительного расходования ресурсов оппонентами, в то время, как сама вынуждена была нести расходы по поддержанию либо приведенных к власти режимов. То есть, перевороты переворотами – внешне все хорошо, но генеральная цель не достигнута. Более того, чем больше внешние успехи, тем хуже ситуация (больше расход ресурсов) и тем ближе окончательное поражение.
Это как у Наполеона в 1812 году. Он наступает, русские отступают, а победы не просто нет, но чем дальше продвижение Великой армии в глубь России, тем хуже ее стратегическое положение. Наконец, Наполеон вступает в Москву. Внешне достигнута победа. А он тут же отправляет Лористона на переговоры к Кутузову и Александру I с требованием заключить мир любой ценой (ключевые слова «любой ценой»). И он оказался прав. В октябре он вынужденно начал отступление из Москвы, а уже к декабрю Великой армии не существовало.
Единственное место, где США удалось достичь относительного успеха – Украина. В результате разгоревшейся гражданской войны, Россия вынуждена тратить определенные ресурсы на оказание гуманитарной, политической и дипломатической поддержки Донбассу, а также быть готовой к дальнейшему негативному развитию военно-политической ситуации на своих юго-восточных границах. Такая готовность тоже требует расходования ресурсов. Однако даже на Украине США тратят на поддержание жизнеспособности киевского режима больше, чем Россия для поддержки республик Донбасса. Поскольку же США так и не удалось окончательно втянуть в это противостояние ЕС. Более того, Европа в последние пару месяцев пытается постепенно дистанцироваться от США, то, с учетом общего количества требующих расходов конфликтных точек, ситуация для Вашингтона аховая.
Тем не менее нельзя сказать, что общая геополитическая ситуация дает основания для оптимизма.
Во-первых, стимулирование США гражданской войны в Ливии, Сирии и Ираке показывает, что они пошли по пути сжигания площадок, которые не могут удержать за собой. Вашингтон исходил из того, что пожар ничего не стоит, а при правильной постановке вопроса способен даже приносить доходы. Пока, правда, горящие площадки все равно требуют от Америки вложения средств, но расходы все же меньше, чем были бы необходимы на поддержание условно стабильных (ключевое слово условно) проамериканских режимов.
Во-вторых, поощряя не просто переворот, но создание нацистского государства на Украине, США вступили в прямую конфронтацию с Россией. Что бы ни заявляли официальные лица в Москве, это – война. Самая настоящая война на уничтожение, пока без непосредственного столкновения армий сверхдержав (ключевое слово пока). Это, как если бы Россия в Мексике привела бы к власти (в ходе вооруженного переворота) и стала бы открыто и активно поддерживать силы, заявившие, что главным пунктом их программы является возвращение вооруженным путем всех утраченных в результате Американо-мексиканской войны 1846-1848 годов территорий, а также присоединение к Мексике бывших испанских владений во Флориде. Можно надеяться, что эта война так и закончится в качестве войны нового типа, но предпринимаемые США меры все дальше толкают ситуацию к выходу из-под контроля (из-под их контроля, когда кто бы ни сидел в Белом доме и что бы он по этому поводу не думал, а воевать будет надо, причем США придется выступать инициаторами армагеддона).
Об этом свидетельствует третий пункт. США, проигрывая ситуацию на Украине (напомним, они тратят на Киев больше ресурсов, чем Россия на Донецк, хоть по задумке все должно было быть наоборот), начали подготовку к новому ходу в игре, призванному отвлечь внимание России от тех пунктов, где Америка терпит поражение и заняться парированием новых опасностей на других направлениях.
Поскольку сегодня уже ясно, что расход ресурсов в зонах инициированных США конфликтов не позволит Вашингтону выиграть ресурсную гонку, единственный победный ход (а ничья в данной ситуации невозможна) – ликвидация России. То есть, чтобы США могли на какое-то время сохранить глобальное доминирование, Россия должна исчезнуть (по крайней мере, в том виде, в каком она сейчас существует). Единственный способ (кроме взаимного гарантированного уничтожения) решить эту задачу, взорвать страну изнутри. В последнее время явно начал реализовываться комплекс мер, направленных на решение этой задачи. А именно:
- Продолжаются попытки дискредитации российского руководства.
- Инициируется уличная активность любых видов (совсем не обязательно белоленточная), которая могла бы привести к полной или частичной утрате властями контроля над событиями в одном или нескольких регионах (для начала достаточно относительно крупного города, но необходимо развитие по нарастающей).
- Нащупываются возможности резкой дестабилизации союзников России по ЕАЭС (первые цели – Армения, Белоруссия, Казахстан).
- Предпринимаются попытки создания конфликтных зон на российских границах (Прибалтика) или в зонах российского присутствия (Приднестровье).
- Не исключаются прямые вооруженные провокации (в том числе террористические акты) против российской территории (Крым, Краснодарский край, пограничные с Украиной области, Калининградская область) с территорий сопредельных государств, в том числе при прямом или косвенном (в качестве инструкторов) задействовании военнослужащих США и некоторых других стран НАТО.
Данные угрозы Россия в состоянии парировать. Но в США это знают. Следовательно, чтобы ход имел успех игра должна вестись за гранью фола. То есть, Москву будут ставить в условия, когда она не сможет точно просчитать, приведут ли предпринимаемые ею меры по защите своего суверенитета к военному ответу со стороны США или все это не более, чем блеф. Но самое опасное, что Вашингтон сам не будет этого знать.
Во-первых, потому, что в политике блеф успешен только тогда, когда ты сам не уверен, что блефуешь и готов в любой момент выйти за узкие рамки блефа.
Во-вторых, поскольку в рамках внутриполитической борьбы, на блефующих политиков всегда будут давить оппоненты, пытаясь заставить их признать, что они блефовали и тем самым потерять очки на следующих выборах.
Все это означает только одно, США обречены и дальше играть в игру на постоянное повышение ставок. Причем это диктуется уже не только экономическими или внешнеполитическими интересами, но и характером внутриполитической борьбы в самих США.
То есть, политическая ситуация достигла того уровня, когда каждый отдельно взятый политик, сколь бы значим или влиятелен он ни был уже не может ответственно заявлять, что он контролирует события. Процессы теперь развиваются по собственной логике. Их еще можно поставить под контроль совместными усилиями большей части заинтересованных сторон. Но для этого необходимо, чтобы к усилиям Китая и России присоединилась хотя бы Европа (пусть даже без Британии).
И надо понимать, что такое понятие, как цейтнот действует не только в шахматах. В военном деле и в политике оно проявляется куда более драматично. Так вот мы уже на грани цейтнота. Главное, чтобы он не совместился с цугцвангом.
Ростислав Ищенко, обозреватель МИА «Россия сегодня»
Оценили 148 человек
283 кармы