Миру интересны инновации с «русским акцентом»

Павел Лукша – профессор Московской школы управления СКОЛКОВО – уверен: Россия нуждается в гуманитарных инновациях не меньше, чем в технологических, а на мировом рынке мы сможем победить, только если перестанем бояться своего национального характера

Какой вы видите Россию в 2035 году?

Прогнозировать будущее России гораздо сложнее, чем будущее мира.

Во-первых, мы сильно зависим от выбора приоритетов развития страны небольшим количеством стейкхолдеров. Что и как они осознают, предсказывать сложно, поэтому Россия во многом не подчиняется мировым трендам развития.

Во-вторых, инновации в России сильно зависят от внутренней экономической и социальной конъюнктуры: подует ветер в одну сторону — будет один запрос, в другую — другой.

В-третьих (и сейчас будут хорошие новости), мне кажется, в последние годы мы начали осознавать свою специфическую роль на планете Земля. Я участвую в работе нескольких глобальных проектов, растущих из России, и этот опыт показал мне: от русских не ждут, что они станут делать предсказуемые и понятные вещи, как в «нормальных» странах.

У нас здесь любят повторять: «Давайте 10 лет поживем как нормальная страна и тогда у нас появятся линейное развитие и предсказуемый прогресс». Но это не то, что нужно от нас миру. От России принципиально ждут выкидонов.

Я бы назвал это так: мы в мировом пространстве весь 20-й век были и будем много лет еще таким геополитическим трикстером. Не только геополитическим, но и шире: трикстером в самых разных смыслах. Мне кажется, что в логике нормальной страны жить не будем.

Получается, наша самость и потребность иметь свой уникальный путь могут стать драйверами для технологического развития страны?

Многое в системе принятия решений не только в России, но и других стран сегодня диктуется теперь не потребностями, которые рационально просчитываются, а стремлением так или иначе «щелкнуть мир по носу».

Мне кажется, эта тенденция усиливается, а будущее, в которое мы движемся – то, что называется VUCA (volatility, uncertainty, complexity, ambiguity) – это реальность, которая держится вовне не на рациональных основаниях.

И в таких условиях квазирациональное историческое обоснование, что «наш особый путь требует от нас обороноспособности и самостоятельности, а следовательно, самостоятельной технологической политики» вполне себе нормально звучит.

Получается, мы должны быть частью мирового технологического сообщества, но при этом не бояться, скажем так, заниматься инновациями «с русским акцентом»?

Да, вы очень точно ухватили. Именно таков мой тезис.

 Приведите примеры, как это работает.

Я участвую в проектах, которые больше носят гуманитарный характер. Например, Global Education Futures (GEF) (Глобальное будущее образования) – нигде не распиаренный, но по факту единственный пришедший из развивающихся стран think tank, добившийся мирового признания в области именно стратегического развития образования. Мы запустили что-то — и вдруг вокруг именно русской группы начали собираться мощные силы и возникло международное движение образовательных инноваторов, в котором участвуют 15 стран. Когда мы начали действовать, зарубежные партнёры сказали нам: «А что это вы, ребята, пытаетесь мимикрировать под скучных европейцев-американцев. Где русская революция? Дайте нам революцию!» Эксперты, которые руководят большими университетскими сетями, начали требовать, чтобы мы отчебучили чего-нибудь этакое. И это нас выбило в достаточно уникальную позицию, потому что мы смело начали двигаться туда, куда до этого никто соваться не рисковал.

Или когда Юрий Мильнер приезжает, начинает инвестировать в прорывные проекты и делает конкурс на разработку технологии отправки людей на Альфу Центавра – что очень по-русски – это очень хорошо воспринимается. Или мои друзья, например, покупают в Сан-Франциско бывший католический храм и переделывают его в стартап-хаб… Такие вещи, которые выглядят очень нестандартно, но при этом достаточно точно попадают в повестку могут стать визитной карточкой России.

Русские инновации и «русский акцент» предполагает, что мы кошку Мурку отправим на Луну завтра условно без скафандра — и она вернется живая. Какой-то полный абсурд, провоцирующий реакцию: «Зачем они это сделали? Но очень круто!»

И всё же, на какие тренды нам придётся равняться?

Можно с уверенностью сказать, что Россия будет стараться вписаться в следующую волну технологической эволюции. Она будет стремиться как-то проявиться в пространстве новых технологий, включая экзотические, типа нейротеха. Будет вынуждена обновить под это дело систему образования.

Я считаю, что акцент на технологических инновациях — это такая устаревшая специфика России, которая не может принять тот факт, что на самом деле все основные задачи лежат не в области технических, а в области гуманитарных инноваций, социальных. На самом деле, потенциал к развитию возникает на стыке: с одной стороны, это про цифровизацию систем управления, а с другой — про внедрение тех самых горизонтальных технологий коммуникации, приучения разного рода граждан разговаривать между собой и обсуждать проблемы, например. То же самое нужно делать в области образования, где также нужно учить людей самостоятельно учиться.

Регулярно слышатся пожелания о том, чтобы технологии помогли нам сохранить привычный уклад нашей жизни и традиционные ценности. Вы же говорите о необходимости воспитания нового человека. Нет ли тут угрозы конфликта интересов?

К этому можно отнестись по-разному. Я не утверждаю, что гуманитарные инновации обязательно должны идти в одном ключе.

Например, на заре компьютерной эпохи существовали разные подходы к тому, как строить архитектуру компьютеров. И даже были компьютеры с троичной логикой, которые, правда, не выиграли в силу ряда причин, но тем не менее успешно работали .

Сейчас, мне кажется, мы находимся в похожей ситуации относительно собирания управленческих моделей 21 века, построенных на комбинации цифры и этих самых гуманитарных технологий. И они могут быть очень разными.

К примеру, Китай показывает нам пример гуманитарной инновации, которая сохраняет китайскую самобытность, оберегает ведущую роль старейшин и прочих традиционных персонажей в организации общественной жизни, но при этом, несомненно, является большим шагом вперед.

Может быть, я говорю сейчас вещи, которые сам ценностно и не одобряю до конца. Но они решают задачу, и я думаю, что довольно эффективно.

Каких действий вы бы ждали от руководства страны и сообщества инноваторов в ближайшее время?

Летом я делал выступление на Форуме стратегических инициатив, и говорил о том, что попытка разделить инновации на технические и гуманитарные — это ложное представление 20-го века, которое пора отбрасывать и изживать.

Мой главный тезис был такой, что в логике вхождения в чисто технологические рынки мы, скорее всего, можем выиграть только на нестандартных ходах. И нас как Россию именно так воспринимают.

Изначально публикация размещена здесь http://2035.media/2018/05/28/l...