На протяжении нескольких десятилетий сразу после окончания Второй мировой войны и взятия Восточной Европы под контроль советского режима группа учёных, преимущественно польского, чешского и венгерского происхождения, тайно работали над научным исследованием о природе тоталитаризма. Заблокированная советскими спецслужбами от контакта с Западом, их работа оставалась в тайне, даже когда американские исследователи, как например Херви Клекли (Hervey Cleckley) и Густав Гильберт (Gustave Gilbert), ломали головы над теми же вопросами.1 Последний оставшийся в живых член этой группы, польский психолог и эксперт в области психопатии, Анджей Лобачжевский (Andrzej Łobaczewski, 1921 - 2007) назовёт в конечном итоге их новую область исследований (синтез психологических, психиатрических, социологических и исторических исследований) "понерологией" — термином, который он позаимствовал от священников Бенедиктинского аббатства, расположенного в исторической польской деревне Тынец. Происходя от новозаветного греческого слова poneros, этот термин подразумевает прирождённое зло с разлагающим влиянием — подходящее описание психопатии и её социальных эффектов.
Большая часть того, что нам известно об этом исследовании, основывается на малочисленных, и потому ценных, источниках. Контакт Лобачжевского с этими исследователями осуществлялся через одного единственного человека — Стефана Шумана (Stefan Szuman, 1889 - 1972), ушедшего на пенсию профессора, передававшего анонимные результаты этого исследования между членами этой группы. В случае разоблачения последствия проведения такого рода запретных исследований были суровыми; учёные постоянно находились под угрозой ареста, пыток и даже смерти, поэтому строгое соблюдение тайны в этой небольшой группе было жизненно важным. Они прикрывали друг друга и свою работу, анонимно обмениваясь её результатами.
Таким образом, если бы кого-либо из них арестовали и подвергли пыткам, то он не смог бы выдать настоящие имена и место проживания других членов группы, что было очень реальной угрозой для их личной безопасности и завершения их исследований. Лобачжевский поделился именами лишь двух польских профессоров предыдущего поколения, которые были вовлечены в эту работу на её ранней стадии: Стефан Блаховски (Stefan Błachowski, 1889 - 1962) и Казимир Домбровский (Kazimierz Dąbrowski, 1902 - 1980).2 Блаховски умер при подозрительных обстоятельствах, и Лобачжевский позже предполагал, что за его смертью стояли советские спецслужбы, устранившие его за участие в этом исследовании. Домбровский эмигрировал, и не желая отказываться от своего польского гражданства, что было обязательным для возможности работать в США, он согласился на должность в Альбертском Университете в Канаде, где ему было разрешено иметь двойное гражданство. Внимательное прочтение опубликованных на английском языке работ Домбровского позволяет увидеть в них теоретические основы того, что в дальнейшем будет названо понерологией.3
Изображение
© Sott.net
Подобно Лобачжевскому, Домбровский рассматривал психопатию как "величайшее препятствие для развития личности и социальных групп".4 Он предостерегал: "Неспособность в целом распознавать психологический тип таких личностей (т.е. психопатов) приводит к бесчисленным страданиям, массовому террору, жестокому гнёту, геноциду и разложению цивилизации. ...
До тех пор, пока суггестивной (т.е. гипнотической, обворожительной, "зачаровывающей") силе психопатов не будут противопоставлены факты, а также моральные и практические последствия этой доктрины (психопатов), целые социальные группы могут быть подвержены её демагогическому обаянию".5 Домбровский в своём возможно самом раннем упоминании "политической психопатии" отметил, что чрезмерная амбициозность, а также жажда власти и финансовой прибыли "крайне выражены в криминальной и политической психопатии":6
Для внесения раздоров в отношения между различными группами людей (подобно слогану "разделяй и властвуй") были развиты конкретные методы. Предательство и обман в политике получили оправдание и преподносятся как положительные ценности. Также были развиты принципы извлечения выгоды из конкретных ситуаций. Политические убийства, устранение оппонентов, концлагеря и геноцид — всё это является продуктом политических систем, находящихся на уровне первичной интеграции (т.е. психопатии).7
На протяжении десятилетий он наблюдал, что менее "успешные" психопаты обычно находятся в тюрьмах, в то время как успешные психопаты находятся у власти (т.е. "среди политических лидеров, военной элиты, профсоюзных боссов и т.д."). Он ссылался на два примера политических лидеров, имеющих характеристики "эмоциональной отсталости": Гитлера и Сталина, которых он неоднократно упоминал в своих книгах8 и оба из которых проявляли "отсутствие способности к сопереживанию, эмоциональную холодность, безграничную жестокость и жажду власти".9
Домбровский и Лобачжевский испытали этот ужас на своей собственной шкуре. В сентябре 1939 г. фашистская Германия осуществила нападение на Польшу, предлог для которого был создан после проведения операции под ложным флагом, ставшей впоследствии известной как Глайвицкий инцидент. Это было частью более крупного плана СС (Операция Гиммлер), целью которого было создание иллюзии польской агрессии как повода для "возмездия". Другими словами, немцам был необходим благовидный предлог или прикрытие для нападения на Польшу. Одетые в польскую военную форму солдаты, напали на радиостанцию и начали вещание антинемецкой пропаганды, предварительно убив немецко-силезского сторонника поляков Франчисека Хониока (Franciszek Honiok) и оставив его тело на месте преступления.10
Нацисты использовали проведённую ими операцию для оправдания нападения на Польшу, после которого они установили в стране режим террора, унёсшего в конечном итоге жизни примерно 6 миллионов поляков. Как часть более масштабного плана по полному уничтожению польской культуры закрывались школы, а учителя арестовывались и посылались в концлагеря; некоторых из них расстреливали. Психиатрия была объявлена вне закона. Согласно Джейсону Аронсону (Jason Aronson) из Гарвардской медицинской школы нацисты убили большинство практикующих психиатров. Из 400 психиатров выжили лишь 38.11 В то неспокойное время Лобачжевский был солдатом Армии Крайовы (подпольной организации польского сопротивления), и его желание изучать психологию росло с каждым днём.
Отстроенный в готическом стиле Ягеллонский университет, в котором позже будет учиться Лобачжевский, сильно пострадал во время войны. Его разрушение было частью плана по уничтожению интеллектуальной элиты Кракова. 6 ноября 1939 г. 144 профессора и работника университета были арестованы и сосланы в концлагерь. Им сообщили, что они в обязательном порядке должны посетить лекции о планах Германии касательно польской системы образования. По прибытии их арестовали в лекционном зале вместе с другими, кто присутствовал на тот момент в здании.
К счастью, благодаря публичным протестам, большинство из задержанных были освобождены несколько месяцев спустя, и несмотря на то, что университет был сильно разграблен и варварски разрушен нацистами, выжившим удалось основать в 1942 г. подпольный университет.12 Преподавание в университете возобновилось в 1945 г., и, вероятно, именно в это время Лобачжевский занялся своими исследованиями под руководством профессора психиатрии Эдварда Бжецики (Edward Brzezicki)13 14 и также познакомился со Стефаном Шуманом (Stefan Szuman), признанным психологом, преподававшим в то время в Ягеллонском университете. Позже Шуман станет для Лобачжевского своего рода координационным центром по обмену секретными данными и проведению исследований.
Относительная независимость, которую имели Ягеллонский и прочие польские университеты, быстро закончилась в 1948 г., когда Польша стала государством-сателлитом Советского Союза, и Польская объединённая рабочая партия взяла университетскую жизнь под свой полный контроль. С учреждением Польской Народной Республики Польша попала в сферу советского влияния; медицинские и психиатрические услуги были социализированы, а клиническая психиатрия была сведена строго к идеям Павлова. Таким образом, "сталинизация" принялась за польскую систему образования и научных исследований в том месте, где остановился Гитлер. Класс Лобачжевского был последним, в котором преподавали профессоры докоммунистической эпохи, считавшиеся властью того времени "идеологически некорректными". Лишь на последнем году обучения Лобачжевский и его сокурсники полностью испытали на себе бесчеловечную "новую реальность", которая вдохновила Лобачжевского на его исследования, продолжавшиеся до конца его жизни.
За 30 лет жизни при коммунистическом режиме Лобачжевский работал как в многопрофильных, так и психитрических больницах. Советский режим предоставил ему напряжённые условия работы и в то же время возможности улучшить его навыки клинического диагностирования — навыки, необходимые для того, чтобы понять новую социальную реальность. Также ему разрешили практиковать психотерапию на тех, кто больше всего пострадал под натиском такого жестокого режима. Ранее, когда те, кто уже был вовлечён в эти секретные исследования, наблюдали интерес Лобачжевского к психопатологии и социальной психологии тоталитаризма, Лобачжевский осознал, что он был не первым в этой области исследований и попросил разрешения на вступление в группу.
Первоначально он вносил лишь небольшой вклад в исследование, концентрируясь в основном на изучении психопатии. Имя того, кто собрал воедино результаты исследования, хранилось в тайне, однако этой работе было не суждено быть опубликованной. С началом постсталинской волны репрессий в 60-х годах все контакты Лобачжевского были прерваны, и у него осталась лишь уже имевшаяся у него информация. Вся остальная информация была потеряна навсегда: либо сожжена, либо заперта в каком-нибудь архиве секретной полиции.
Оказавшись в такой безнадёжной ситуации, Лобачжевский решил самостоятельно завершить эту работу. Однако несмотря на все его усилия хранить проводимые им исследования в тайне, политические органы начали подозревать, что он обладает "опасным" знанием, угрожающим их власти. Австрийский учёный, с которым переписывался Лобачжевский, оказался агентом тайной полиции. В результате Лобачжевский был трижды арестован и подвергнут пыткам в тот период времени. Однажды, когда Лобачжевский работал в 1968 г. над черновиком работы, местные жители предупредили его о предстоящей полицейской облаве.
Лобачжевский успел лишь в последний момент перед приходом полиции сжечь свой черновик в печи отопления.15 Годы спустя, в 1977 г., корреспондент из Рима, работавший на Radio Free Europe, с которым Лобачжевский говорил о своей работе, донёс на него польским властям.16 Оказавшись перед выбором быть арестованным в 4-й раз или "добровольно" эмигрировать в США, Лобачжевский выбрал последнее. Все его документы, книги и исследовательские материалы были конфискованы, и он покинул Польшу с пустыми руками.
После прибытия в Нью-Йорк польский аппарат государственной безопасности воспользовался своими контактами в США и заблокировал доступ Лобачжевского к работе в его области психологии. Он был ошарашен, когда узнал, что "неприкрытая система угнетания", от которой он совсем недавно сбежал, "также присутствовала и в США, хотя и в более завуалированной форме."17 Другими словами, США были инфицированы той же болезнью, и предлагаемая ими "свобода" была не более чем иллюзией. Образом действия польской тайной полиции касательно живших за границей польских учёных было навязывание определённых рекомендаций членам американского политического аппарата, которые затем легковерно его исполняли, не осознавая их реальных намерений. Лобачжевский был вынужден подрабатывать, занимаясь ручным трудом.
Окончательную версию своей книги он писал рано утром перед тем, как идти на работу. Потеряв бо́льшую часть статистических данных и предметных исследований, а также прочие материалы, он использовал в своей книге только те данные, которые он знал на память, и сосредоточился в основном на наблюдениях и заключениях, сделанных им и его сотоварищами во время работы над этой темой в последние несколько десятилетий, а также на изучении материала, написанного теми, кто когда-то пострадал от патократических режимов.
В 1984 г., после того, как книга была завершена и переведена на английский язык, Лобачжевский столкнулся с проблемой её публикации. Редакторы, специализирующиеся на психологии, говорили ему, что книга "слишком политическая", а политические редакторы, что она "слишком психологическая". Он попросил о помощи в публикации книги своего соотечественника Збигнева Бжезинского, занимавшего ранее пост советника по национальной безопасности при Джимми Картере. Бжезинский похвалил книгу и пообещал помочь Лобачжевскому в её публикации. К сожалению, после короткой переписки, Бжезинский практически затих, принося лишь свои соболезнования о невозможности её опубликования. Как сказал Лобачжевский, "он предательски задушил этот вопрос на корню".18 В конечном счёте книга была опубликована лишь небольшим тиражом для научных работников, что однако не оказало существенного влияния ни на профессуру, ни на рецензентов.
Страдая от серьёзных проблем со здоровьем, Лобачжевский вернулся в 1990 г. в Польшу, где он опубликовал ещё одну книгу и транскрибировал на своём компьютере манускрипт своей работы, которую он назвал Political Ponerology: A Science on the Nature of Evil Adjusted for Political Purposes (Политическая понерология: Наука о природе зла с целью достижения политических целей). В конечном итоге он выслал копию своей книги редакторам Sott.net и издательству Red Pill Press, которые опубликовали её в 2006 г. Лобачжевский умер примерно год спустя после опубликования книги, в ноябре 2007 г. Несмотря на то, что другие учёные изучали поднятые в книге вопросы в течение многих лет, книга Лобачжевского остаётся и поныне наиболее полной и содержательной работой на эту тему. Поистине классика малотиражной литературы.
Сноски
Клекли (Cleckley) написал классическую работу на тему психопатии: The Mask of Sanity, а Гильберт (Gilbert) — The Psychology of Dictatorship, в основе которой лежит его анализ нацистских военных преступников во время трибунала в Нюрнберге.
Остаётся неясным, был ли Лобачжевский знаком и с другими учёными. Возможно, что он отказался делиться их именами из соображений их безопасности.
К сожалению, книги Домбровского, как и книга Гильберта, вышли из печати. DVD с его отсканированными книгами вы найдёте здесь.
Переведено Elizabeth Mika в "Dąbrowski's Views on Authentic Mental Health", в Mendaglio, S. (ed) Dąbrowski's Theory of Positive Disintegration (Scottsdale, AZ: Great Potential Press, 2008), стр. 139 - 53.
Dąbrowski, K. (вместе с Kawczak, A. & Sochanska, J.), The Dynamics of Concepts (London: Gryf, 1973), стр. 40, 47.
Dąbrowski, K. 1996 [1977]. 'Multilevelness of Emotional and Instinctive Functions' (Lublin, Poland: Towarzystwo Naukowe Katolickiego Uniwersytetu Lubelskiego, 1996 [1977]), стр. 33.
Там же, стр. 153.
Там же, стр. 21; 'The Dynamics of Concepts', стр. 40; Dąbrowski, K. Personality-shaping Through Positive Disintegration (Boston: Little, Brown, 1967), стр. 202; Dąbrowski, K. Psychoneurosis Is Not An Illness (London: Gryf, 1972), стр. 159.
Dąbrowski, K. (вместе с Kawczak, A. & Piechowski, M. M.) Mental Growth Through Positive Disintegration (London: Gryf, 1970), стр. 29 - 30.
См. на Wikipedia, "Глайвицкий инцидент".
Введение к Dąbrowski, K. Positive Disintegration. (Boston: Little, Brown, 1964), стр. ix - x.
Блаховски преподавал в одном из таких подпольных университетов в Варшаве. См. на Wikipedia, "Stefan Błachowski".
Об аресте работников Ягеллонского университета читайте здесь.
См. вебсайт Ягеллонского университета.
Позже в Болгарии он попытался передать через одного польско-американского туриста вторую копию манускрипта своему контактному лицу в Ватикане.
Имя своего доносчика Лобачжевский узнал лишь в 2005 г. от польского Института национальной памяти. См. интервью от 19 ноября 2005 г.
Łobaczewski, A. Political Ponerology: A Science on the Nature of Evil Adjusted for Political Purposes (Grande Prairie, AB: Red Pill Press, 2006), стр. 23.
In Memoriam: Andrzej M Łobaczewski
зы. Насчёт характеристики Сталина, я естесно не согласен. Играя в грязи, нельзя не испачкаться.
Оценил 1 человек
1 кармы