Внутреннее несогласие с таким законом

26 апреля был День интеллектуальной собственности. Неплохо ещё поговорить.

https://chrdk.ru/other/world_i...

День копирайта - История

Сегодня отмечается Всемирный день интеллектуальной собственности. Это кажется хорошим поводом поздравить авторов и изобретателей, развивающих нашу культуру и цивилизацию. Но почему так странно звучит название праздника? Почему не «День творцов» или «День интеллектуалов»? Вместо них наше внимание привлекают к собственности, пусть и интеллектуальной. Все равно как первого мая отмечать не День труда, а День зарплаты или даже День стейкхолдера.

Обычно на это отвечают: лишь институт интеллектуальной собственности позволил превратить творческую деятельность в профессию и дал возможность авторам зарабатывать на жизнь — «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Пушкин, кстати, приветствовал внедрение авторского права, которое появилось в России в составе Цензурного устава 1828 года. Да, у копирайта тесные родственные связи с цензурой, хотя в ее честь мы всемирный день не отмечаем.

При всем уважении к труду авторов и с полным пониманием того, что у них должна быть возможность заработка, акцент на интеллектуальной собственности выглядит подозрительно. Попробуем заглянуть на ее темную сторону.

Мы делили апельсин

Начнем с того, что права на результаты интеллектуальной деятельности называются собственностью без достаточных оснований. Институт собственности разрешает конфликты, связанные с ограниченностью ресурсов. Когда нас много, а апельсин один, приходится вырабатывать правила, определяющие, кто вправе его съесть, чтобы не выяснять это грубой силой. Но будь у нас репликатор из «Звездного пути», одним нажатием кнопки копирующий апельсины, такие конфликты исчезли бы. Пока это фантастика для апельсинов, а для их фотографий — уже нет: кнопка для копирования снимков есть в каждом смартфоне. Вот только пользоваться ею запрещено законом, пока вы не подпишете подробный контракт, описывающий, что можно, а что нельзя делать с каждой конкретной фотографией.

Законы физики не ограничивают копирование фотографий, музыки, текстов, видео. Так что сами по себе они не являются ограниченными ресурсами. Их искусственно делают дефицитными для придания ценности. Распространение на них режима собственности не разрешает, а наоборот порождает конфликты, которые потом предлагается решать за деньги.

Серые зоны правосознания

Люди чувствуют абсурдность такого положения дел: почему закон запрещает копировать фильм, музыку или книгу? Ведь копия не повредит другим людям и автору — у них останется такая же. Делиться интересными произведениями с другими — часть свободы слова, которую ограничивает копирайт. Его сторонники даже обзывают такую деятельность «пиратством», метафорически приравнивая обмен информацией к самым тяжким насильственным преступлениям — разбою, убийству, захвату заложников.

Внутреннее несогласие с таким законом ведет к массовым нарушениям: даже в законопослушных западных странах уровень «пиратства» колоссален — 20—35%. И это только осознанные нарушения. В университете юристов учат, что главная опора права и законности — это не полиция, не суды, а правосознание населения. Когда массы людей осознанно нарушают закон, правосознание разрушается, а правовой нигилизм распространяется на всё.

Рисунок к патенту стульчака, сжигающего экскременты. Источник: Library of Congress / ГПНТБ СО РАН

Вдобавок копирайтное законодательство очень сложное и часто нарушается непреднамеренно. Например, лицензии на большинство программ позволяют делать с них только одну резервную копию. Если у вас их несколько, вы — нарушитель. Много лет весь интернет работал вне правового поля из-за проблемы временных копий информации на промежуточных интернет-узлах по пути от веб-сайта к пользователю. По закону такое копирование раньше допускалось только с письменного разрешения правообладателей. Сейчас для этого случая сделали специальную оговорку, а вот вопрос о правомерности индексирования сайтов поисковиками не разрешен до сих пор, и некоторые европейские газеты периодически судятся с «Гуглом».

КПД паровоза

Копирайт создает искусственный дефицит, ставит вне закона сотни миллионов людей и загоняет бизнес в юридические серые зоны. Все это обычно оправдывают необходимостью прокормить авторов. Но, во-первых, это, мягко говоря, полуправда: есть много альтернативных копирайту моделей обеспечения авторов, хотя не все из них могут сосуществовать с общеобязательным копирайтом. А во-вторых, сам копирайтный механизм крайне неэффективен. Если оценивать его по доле средств публики, доходящей до авторов, то КПД копирайта составляет всего несколько процентов — как у паровоза, который, кстати, тоже изобрели в XVIII веке.

Получается, что ради малоэффективного механизма приносятся значительные жертвы в форме ограничения общегражданских свобод, коррозии правосознания и трансакционных издержек бизнеса. Неудивительно, что внедрять в массы нормы копирайта приходится всеми силами пропаганды — от эмоциональных, но юридически несостоятельных обвинений в воровстве до отмечаемого нынче Дня интеллектуальной собственности, а порой в ход идет самый натуральный шантаж. И если даже такими мерами нельзя прекратить массовые нарушения закона, то подобную ситуацию иначе как кризисной не назовешь.

Привилегии — не собственность

Кризис — не чья-то злая воля, а проявление реальной проблемы. Чтобы с ней справиться, надо глубоко ее исследовать, начиная с уточнения правовой природы копирайта. И тут выясняется, что интеллектуальная собственность — не более собственность, чем сила тока — сила. По своему происхождению и по юридическому оформлению она является привилегией. Вот как это формулирует американская конституция: «Конгресс имеет право… содействовать развитию науки и полезных ремесел, закрепляя на определенный срок за авторами и изобретателями исключительные права на их сочинения и открытия». Кстати, в дореволюционной России патенты так и назывались — привилегиями, так что это не было ни для кого секретом. Вспоминайте об этом, когда вас пытаются убеждать, будто интеллектуальная собственность относится к числу неотъемлемых прав человека.

Итак, копирайт (сосредоточимся теперь именно на этом виде «интеллектуальной собственности») является привилегией. И государство вводит довольно жесткие меры ее охраны: крупные штрафы, вторжение в личную жизнь, ограничение свободы слова и творчества и даже уголовное преследование. Все это ради того, чтобы писатели и художники могли зарабатывать, продавая лицензии на использование своих творений. Вот только эта красивая схема так прямолинейно не работает. Творцы — плохие торговцы. Да и времени у них нет собирать мзду и преследовать нарушителей своей маленькой монополии. Поэтому они вынуждены продавать свои права профессионалам, которые умеют их монетизировать.

Поскольку авторские права представляют собой микромонополии, скупающему их бизнесу выгодно укрупняться, устраняя конкуренцию. Сформировавшиеся копирайтные синдикаты начинают диктовать условия как потребителям, так и авторам. Именно поэтому авторам теперь достается лишь несколько процентов того, что платят потребители. Остальные средства съедает синдикат копирайтных посредников. Причем для большинства авторов отказ подписывать лицензионные договоры на предложенных условиях равносилен выходу из авторской деятельности как таковой.

Рисунок к патенту прибора для наклеивания этикеток на бутылки. Источник: Library of Congress / ГПНТБ СО РАН

Копирайтный бизнес не слишком этим обеспокоен, поскольку ему не выгодно сильно расширять разнообразие авторов, стилей и форматов. Это лишь увеличивает издержки при работе с массовым рынком. Выгоднее вкладываться в гарантированные звездные имена, чем работать с тысячами менее известных. Поэтому побочным эффектом работы копирайтной машины стал расцвет массовой культуры при общем сокращении культурного разнообразия. Откройте топ-100 самых кассовых фильмов — больше половины из них окажутся сиквелами, приквелами и спиноффами.

Изнанка протекционизма

Пожалуй, самое вредное следствие копирайта состоит в том, что он резко ограничивает возможность свободного знакомства с человеческой культурой. Давно прошли те времена, когда основной формой работы с информацией было неспешное чтение толстых книг. Современный ритм цивилизации требует возможности быстро извлекать основные идеи из сотен источников и перекрестно проверять все эти сведения. Из-за копирайта важные блоки информации ограничены в распространении высокими ценовыми барьерами или просто физической недоступностью экземпляров, и от этого развитие культуры деформируется. Место качественных, но «охраняемых» источников занимают бесплатные полуграмотные рерайты и пересказы.

Когда в XVIII веке создавался институт авторского права, целью было обеспечить доходами авторов и тем самым стимулировать развитие культуры. Однако естественная для того времени экономическая модель привилегий и государственного протекционизма в нашу эпоху дает прямо противоположный эффект. Копирайт ограничивает разнообразие и доступность культуры, а большинство авторов (кроме раскрученных звезд) вынуждены работать на фиксированных низких ставках, которые не обеспечивают времени для полноценного творчества.

В поисках альтернатив

Но если с копирайтом все так плохо, почему не заменить его более эффективной моделью правоотношений? Ответ на этот вопрос как раз и проясняет всю глубину сложившегося кризиса.

Во-первых, под влиянием копирайтной пропаганды многие даже не допускают мысли о возможности каких-то альтернатив, а сам разговор об их поиске и о кризисе копирайта воспринимают не иначе как стремление «оправдать воровство» или «отнять и поделить». Привилегии, которые законодатель временно дал авторам «подержать», воспринимаются апологетами копирайта как неотъемлемые права человека, и это уничтожает всякую возможность для дискуссии.

Рисунок к патентной заявке на игрушечную уточку. Изображение: WIPO

Во-вторых, реформировать систему копирайтных отношений невероятно тяжело. Нормы копирайта зафиксированы самым консервативным правовым инструментом — международными конвенциями, а единственная организованная сила, влияющая на развитие этого законодательства, — лобби крупнейших держателей интеллектуальной собственности. Интересы публики лишь в самое последнее время начинают выражать так называемые «Пиратские партии», но они пока еще очень слабы.

В-третьих, на сегодня, увы, нет универсальной хорошо проработанной и доказано эффективной альтернативы копирайту, при которой произведения были бы свободно доступны всем желающим. Точнее сказать, универсальные альтернативные модели есть, но они несовместимы с общеобязательностью копирайта. Сосуществовать с ним, по-видимому, способны только нишевые альтернативные модели оплаты авторов, и их уже существует довольно много:

К сожалению, ни одна из этих и других совместимых с копирайтом моделей не способна регулировать отношения для всего спектра форматов произведений. Универсальные же альтернативные модели требуют в качестве условия своей реализации отказа от примата копирайта, на что трудно рассчитывать, пока сама новая модель детально не отработана.

Отблески будущего

Но самое, пожалуй, печальное состоит в том, что в мире мало кто занимается научными исследованиями по альтернативным копирайту правовым моделям, обеспечивающим свободный доступ к культуре. Оно и понятно: если нет перспектив внедрения, кто же захочет тратить время на теоретизирование. Между тем на сегодня нет полной ясности даже со спектром возможных моделей. И не исключено, что удастся разработать альтернативы, обеспечивающие и оплату авторам, и свободный доступ к их произведениям.

Одно из перспективных направлений состоит в выстраивании системы управления авторскими правами и отчислениями на основе технологии блокчейна — той самой, которая положена в основу криптовалют. Цепочка блоков может раз и навсегда фиксировать права на то или иное свободно доступное произведение, а каждый случай обращения к произведению увеличивает долю автора в разделе общего пула криптовалюты. Подобная технология сейчас уже опробуется на примере недавно появившейся блог-платформы GOLOS.