Ответный удар империи -1. Итальянский узел

Нихао, мои драгоценные читатели! 
Позвольте представить вашему вниманию первую статью цикла "Ответный удар империи", которую я честно сплагиатил из своего же дзен-канала. 

Условной датой окончательной гибели Западной Римской империи считается 476-й год, когда Ромул Августул был свергнут одним из своих полководцев Одоакром, который, в свою очередь, на императорство претендовать не стал, а отослал захваченные регалии в Константинополь.

По факту, "снизу постучали" ещё до того. Достаточно сказать, что последний император был сыном бывшего секретаря Аттилы, по факту - тем же варваром, только слегка романизированным. Римской империи там уже давно не было, а была лишь фикция, юридический фантом, существование которого всеми признавалось, но никем не бралось в расчёт. Впрочем, дата официального упразднения императорского титула - достаточно символичный момент, чтобы быть условным водоразделом между "до" и "после".

В роли "наместника императора в Италии", а по факту - независимого итальянского короля, Одоакр не устраивал Константинополь категорически. Слишком уж себе на уме, и слишком уж велик был риск превращения колыбели империи под таким управлением в окончательно отрезанный ломоть. От бессилия его власть признали, в том числе - и над оккупированными впоследствии Паннонией, Иллирией и Далмацией (современная бывш. Югославия), однако, восточный император Зенон терпеливо ждал случая сменить Одоакра на кого-нибудь более удобного.

Кем-то более удобным оказался вождь остготов Теодорих. Который, во-первых, имел свои счёты с Одоакром по варварским законам кровной мести. А во-вторых, провёл юность заложником в Константинополе, где изрядно приобщился к римской культуре и, несмотря на варварское происхождение, стал человеком, с которым было о чём поговорить дальним потомкам гордых квиритов.

Марионетка восточных императоров из него получилась, прямо скажем, никакая - при всём интересе к римской культуре, Теодорих не забывал, что он всё-таки гот. Свергнув Одоакра и приняв власть в его королевстве, он стал править весьма независимо и оглядываясь на Константинополь не более, чем того требовали самые элементарные дипломатические приличия того времени. Тем не менее, даже несмотря на конфликты, на востоке Теодориха уважали.

Он был уникальным образцом варварского короля, который понимал, что, оставаясь собой, его народу всё-таки есть чему поучиться у римлян в части госуправления, наук и искусств. Именно на грамотной адаптации римского опыта к своим условиям Теодорих и строил свою политику. В силу этого партнёром он являлся хоть и непростым, но понятным и в определённых пределах предсказуемым. В его отношении, по крайней мере, можно было не опасаться, что, перепив на очередном пиру, он помчится куда-нибудь в слабо обоснованный грабительский набег показывать свою воинскую лихость. Или что он начнёт переговоры с акта агрессии, как это нередко водилось у варваров, чтобы тем самым продемонстрировать силу и в дальнейшем ей шантажировать. В общем, с ним вполне можно было иметь дело.

Авторитет Теодориха был так высок, что, говоря о нём, Прокопий Кесарийский во многом обеляет короля в его конфликте со старой римской знатью, наметившимся в конце правления. По версии Прокопия, Теодорих сначала по несправедливому доносу осудил патрициев Альбина, Симмаха и Боэция, а затем, мучаясь совестью, слёг и оттого умер. На деле жизнь Теодориха унесла дизентерия - настоящий бич Италии того времени, вызванный разрушением старой римской водопроводной инфраструктуры. А Альбин, Симмах и Боэций состояли в заговоре, имевшем целью передачу Италии во власть Константинополя. Тем не менее, византийский хронист этот момент изрядно смягчил - что, пожалуй, говорит о многом.

Сыновей у Теодориха не было, и потому реальную власть приняла его дочь Амаласунта, ставшая регентшей при малолетнем сыне Аталарихе.

Амаласунта была женщиной умной, образованной, политически талантливой и решительной. Кроме того, она в полной мере унаследовала от отца его способности к стратегическому видению. В целом продолжая политику Теодориха, она вместе с тем сумела примириться со взбрыкнувшей было старой римской знатью, дав ей определённые гарантии безопасности и тем завоевав лояльность старых патрицианских родов. Особое внимание она уделяла подготовке Аталариха к правлению, который, с одной стороны, получал классическое образование у римлянина, а с другой усваивал родную готскую культуру от трёх тщательно отобранных матерью старейшин, выделявшихся мудростью, уравновешенностью и порядочностью. И в первые годы Остготское королевство под её управлением процветало, наслаждаясь миром и порядком во внутренних делах и успешно обороняя внешние границы от прочих варварских королей.

Пожалуй, от становления легендарной великой королевой, на что Амаласунта по чистым способностям вполне тянула, её отделяли только две вещи. То, что она всё-таки была женщиной - и то, что на дворе была пересменка между поздней Античностью и ранним Средневековьем. То есть, время особенной дикости.

Новое поколение остготской знати, не заставшее жизни до вторжения в Италию, зато вскормленное под хвастливые героические сказания о том, как готы лихо заломали Рим, разбили гуннов при Недао и вообще представляют собой людей со знаком качества, поскольку суровые крутые вояки, всячески стремилось уподобиться и не посрамить. А тут вдруг какая-то баба мешает законным притеснениям завоёванного населения, препятствуя исполнению тогда ещё не высказанного, но заочно уже очень уважаемого принципа "грабь, бухай, отдыхай". И в принципе не даёт честным готам разгуляться по заветам пращуров, пытаясь вколотить в них какую-то дурацкую ци-ви-ли-зо-ван-ность (ну и слово, нормальный гот после кувшина вина не выговорит!).

А самое паршивое - она ещё и юного короля портит! Учиться заставляет. Вот, римляне ученые были - разве помогло это им? А от готов какое-то старичьё к нему приставила. Понятно же, что от стариков он разве что этой самой их стариковской осмотрительности нахватается, которая на деле есть просто трусость!

Последнюю претензию готская знать в конце концов ультимативным образом высказала королеве-регентше в лицо - и Амаласунте пришлось поддаться их давлению, отослав от сына учителя-римлянина и готских старейшин, вместо этого поместив Аталариха в окружение сверстников подобающего ему общественного положения. Общество которых, по мысли готской знати, должно было сделать из юного короля настоящего мужчину и воина. Вот только на практике оно научило Аталариха не мужскому воинскому братству, а раннему алкоголизму, активным походам по падшим женщинам и демонстративному непослушанию матери - поскольку а что ещё можно было ожидать от стайки мажоров, у которых от полагающегося по традициям воинского братства одна атрибутика осталась?

Амаласунта, впрочем, не собиралась сдаваться. На время усыпив бдительность знати принятием их условий, она тут же услала трёх зачинщиков демарша охранять дальние границы, рассчитывая тем нарушить коммуникации среди недовольной знати и по мере естественного затухания их фронды вернуть всё, как было.

Но оказалось, что имела место не фронда, а самый натуральный заговор - что выдали посланцы, носившиеся между охранявшими границы армиями с какой-то совершенно аномальной частотой. Обратив на это внимание, Амаласунта провела небольшое расследование и узнала, что её уже практически собрались свергать силой. И тогда она приступила к активным действиям.

Перво-наперво Амаласунта подготовила план отступления на случай провала, запросив у правившего в Константинополе Юстиниана убежища. Юстиниан ответил согласием. Затем Амаласунта загрузила сокровищами специальный корабль и велела ему встать на якорь в Эпидамне (современная Албания), чтобы в случае провала и бегства отплыть в Константинополь и тем обеспечить ей ресурсы для продолжения борьбы из-за рубежа. И, наконец, когда всё было подготовлено, она велела тем из готов, кого полагала верными ей, расправиться с лидерами заговора.

Выбранные ей люди действительно оказались верны, и заговорщики были уничтожены. На какое-то время власть Амаласунты была в безопасности. Но практически сразу обнаружились ещё две тяжёлые проблемы.

Первой был один из крупнейших готских землевладельцев Теодат, племянник Теодориха. В заговоре традиционалистов он не участвовал, поскольку был изрядно приобщён к римской культуре, однако, с Амаласунтой враждовал, поскольку был неутолимо алчным старикашкой и всяческими подлыми схемами отнимал земли у соседей, чем вредил короне. Когда же Амаласунта продемонстрировала решительность в борьбе со своими политическими противниками, Теодат решил с одной стороны - обезопасить себя от того же финала, который постиг заговорщиков-традиционалистов, а с другой - напоследок скрутить Амаласунте дулю. И средством для этого он выбрал передачу своих владений (почти всей нынешней Тосканы) Юстиниану в обмен на титул патриция и большую взятку.

Вторая же проблема заключалась в том, что Аталарих крайне стремительно спился до полной утраты человеческого облика, при этом - закономерно посадил здоровье до минусовых значений и слёг с весьма дурными ожидаемыми перспективами. И поскольку он всё-таки был законным королём, то, кроме тяжёлой личной трагедии для Амаласунты-матери, это сулило также огромные проблемы для Амаласунты-регента вкупе с перспективой разрушительной гражданской войны для всего остготского королевства.

В этих условиях, когда к ней прибыл посланец от Юстиниана, чтобы под прикрытием других дипломатических дел тайно поинтересоваться, актуальна ли ещё просьба об убежище, Амаласунта приняла непростое решение предложить Юстиниану сделать остготское королевство византийским протекторатом.

История умалчивает, сильно ли ухохатывался Юстиниан, когда получил одно и то же, в сущности, предложение от двух разных сторон, отправленные независимо и втайне друг от друга. Но лично мне думается, что это повеселило его от души. Так или иначе, в Италию был направлен Пётр Патрикий, один из лучших императорских дипломатов, с миссией аккуратно провернуть обе предложенные Константинополю сделки.

Но пока Пётр добирался до Италии, Аталарих умер. В самое ближайшее время Амаласунту должны были придти убивать. Поэтому она решила сыграть на опережение и потянуть время до получения ответа из Константинополя, предложив корону последнему оставшемуся родственнику Теодориха мужского пола - Теодату. Вариант был, конечно, паршивый - но других не было. Да и, если подумать, сребролюбие Теодата особой тайной не было, и по прибытию византийцев его вполне можно было бы купить, чтобы он не ломал достигнутую договорённость.

Не учла Амаласунта одного - что Теодат не только сребролюбец, но ещё и вероломный подлец. Гарантировав кузине безопасность, он, едва получив корону, тут же наплевал на все их договорённости, вырезал сторонников Амаласунты и поместил её под стражу.

Пётр Патрикий, прибыв на место и узнав, что произошло, запросил дополнительных инструкций из Константинополя. Откуда ему поступило указание - открыто выразить поддержку Амаласунте и ультимативно потребовать сохранить её невредимой.

Но этот ультиматум запоздал - Теодат по первой же просьбе пустил к кузине родственников уничтоженных по её приказу заговорщиков и те убили Амаласунту.

Теодат при этом повёл себя весьма нагло и глупо, одновременно пытаясь убедить Петра Патрикия, что Амаласунта была убита против его воли - и открыто оказывая знаки почёта её убийцам.

На это Пётр Патрикий, в соответствии с имевшимися у него инструкциями, официально объявил Теодату о том, что с этого момента он находится с Византией в состоянии войны.

Продолжение следует...