Геополитика Древней Руси. Становление.

Нихао, мои драгоценные читатели!

Существенным препятствием на пути понимания широкой аудиторией закономерностей исторических процессов является то, что дела дней минувших зачастую воспринимаются сугубо в виде набора дат и фактов, собранных в скупые строчки учебного или справочного пособия. Взаимосвязи между этими явлениями, их комплексные причины, мотивы и последствия оказываются при начальном усвоении материала будто бы за кадром, из-за чего впоследствии нередко становятся предметом спекуляций.

В особенности это относится к самым ранним этапам истории Древнерусского государства. К сожалению, можно с уверенностью констатировать, что из последовательности событий "призвание варягов - щит на вратах - бунт древлян - победа над хазарами" в массовом коллективном варьируемо-сознательном напрочь выпали почти все "почему", "зачем" и "что из этого следовало", незаменимые для понимания протекавших процессов, но досаднейшим образом неудобные для зубрежки. В результате понимания, если уж начистоту, практически нет, что создает основу для последующего недоверия.

В свете этого ваш покорный слуга принял решение описать те события хорошо знакомым самой обширной аудитории образом - в виде геополитического и отчасти политэкономического анализа, подобного тому, что так часто встречается в сети применительно к делам нашего времени.

IX век в истории Северной Европы известен, как самый расцвет эпохи викингов. Ареал норманнских набегов распространился по всему европейскому побережью Атлантики и западному Средиземноморью. Награбленные по всему региону богатства стекались в скандинавские фьорды, увеличивая благосостояние воинского сословия и стимулируя его к новым набегам. Этот контекст, благодаря массовой культуре, воспевающей романтику бороздящих холодные воды драккаров, можно отнести к общеизвестным.

Однако, давайте зададимся вопросом, который на первый взгляд может показаться немного наивным: а что викинги делали с награбленным добром? Да, благодаря археологам мы знаем, что какая-то часть добычи убиралась в мешки и либо закапывалась в землю, либо и вовсе без особых затей выбрасывалась в болото - в качестве жертвы богам. Отдельные вещи викинги оставляли и в личном пользовании, для демонстрации своего статуса окружающим. А что с остальным?

Вопрос далеко не праздный, поскольку основу добычи викингов составляли вещи, совмещающие максимальную ценность с минимальным весом, те, которые в состоянии окупить поход, не перегрузив драккар. То есть, монеты и изделия из драгоценных металлов. Все то, что в массовом представлении является атрибутом сытой и богатой жизни. Но способно ли само по себе обладание этим атрибутом обеспечить ту самую сытую и богатую жизнь? Нет. Драгоценности нельзя есть, они не греют в холодную зиму и от прочих жизненных невзгод своего обладателя совсем никак не защищают. На те или иные бытовые блага их можно только обменять. А этого не получится, если отсутствует покупатель.

Поскольку в самой Скандинавии предложение бытовых благ было намного меньше спроса на них, а продавать франкам, саксам и испанским маврам у них же взятые драгоценности было далекой от гениальности идеей, возможных рынков сбыта награбленного в достижимой Ойкумене для викингов оставалось только два - Византия и Хазария. До которых еще следовало добраться. При этом, известный еще со времен Античности кратчайший путь от устья Вислы в направлении Дуная был затруднен в южной части достаточно агрессивными в то время степняками. Следовало искать альтернативу восточнее. Таковой и стали два важнейших региональных маршрута того времени: знаменитый путь "из варяг в греки", проходивший по Неве, Ладоге, Волхову, Ильменю, Ловати и Днепру к Черному морю; и волжский путь в Хазарию, после Ладоги продолжавшийся по Свири, Онежскому озеру, Шексне, Белому озеру и Волге.

Открытие новых маршрутов не могло не оказать существенное влияние на народы, по землям которых шел товаропоток, подталкивая их к необходимости организоваться для осуществления наиболее эффективного контроля над торговым путем. Именно это и могло стать основным фактором, приведшим к становлению на севере Русской равнины конфедерации ильменских словен, кривичей, мери и чуди, ключевыми поселениями которых были Руса (Старая Русса), Холм-город (впоследствии - один из районов Новгорода, ср. с "Хольмгард" скандинавских саг), Плесков (Псков), Изборск, Сарское городище и Белоозеро. Держа под своей рукой северные части обоих важнейших региональных маршрутов, конфедерация стремительно укреплялась и богатела - что не могло не привлечь внимания завоевателей.

В 854 году согласно Новгородской первой летописи Младшего извода происходит вторжение варягов, обложивших племена конфедерации данью и "насилье дѣяху словеномъ, кривичемъ и мерямъ и чюди". В ответ старейшины подняли восстание, которое, согласно "Повести временных лет", в 859 году увенчалось успехом, окончившись разгромом варягов и изгнанием их за море. Но перехода к мирной жизни эта победа не означала. Вскоре между племенами стал назревать конфликт, в конце концов вылившийся в междоусобную войну. Обычное дело для практически любого молодого государственного образования раннего Средневековья. Практически вся Европа прошла через этап усобиц, в ходе которых выявлялось некоторое локальное доминирующее племя, становившееся впоследствии основой формируемого государства и дававшее ему свое имя. Но на этот раз произошло не совсем так. Старейшины словен, кривичей, мери и чуди приняли крайне оригинальное для своего времени решение, заключавшееся в приглашении для контроля над торговыми путями и распределения получаемых от них доходов нейтральной силы, равноудаленной от каждого из племен конфедерации. Таковой силой, учитывая расположение и специфику региона, могла быть компактная и мобильная варяжья дружина, достаточно сильная, чтобы принудить отдельное племя играть по общим для конфедерации правилам, но не настолько большая, чтобы устоять против всех четырех племен, ежели она вдруг станет нарушать эти правила сама. На эту роль была выбрана дружина Рюрика, который на предложение занять должность князя всея конфедерации ответил согласием и переселился на Русь, устроив свою резиденцию на Ладоге, откуда, как становится очевидно при взгляде на карту, было удобно контролировать развилку между путями в Византию и Хазарию.

NB: Рюрика обычно ассоциируют либо с Рёриком Ютландским из датского Хедебю, либо с шведом Эйриком Эмундарсоном, конунгом Уппсалы, либо с норвежцем Хрёреком Харальдсоном, одним из сыновей Харальда Прекрасноволосого, в силу наличия множества братьев не особо претендовавший на то, чтобы стать наследником. Причем, если с Рёриком Ютландским легендарного Рюрика мало что связывает, то об Эйрике известно, что в примерно 850-860-х годах он предпринял завоевательный поход в "Аустервеги" ("восточные пути", одно из скандинавских поэтических эпитетов для земель восточных славян). Однако, с тем же успехом он может быть организатором вторжения, предшествовавшего призванию варягов, тем более, что даты его жизни во многом с предполагаемыми датами жизни Рюрика не сочетаются. На Хрёрека Харальдсона прямых указаний нет, кроме все того же созвучия, но при этом сведения о его жизни по крайней мере не противоречат летописным сведениям о Рюрике - что, впрочем, учитывая общую скудность сведений о Хрёреке Харальдсоне вряд ли может считаться однозначным доводом в его пользу.

Согласно летописям, в 879-м году Рюрик умирает, оставив малолетнего сына Игоря под опекой своего военачальника Олега. С именем последнего и связана экспансия государства Рюриковичей (название условно) на юг.

Южная часть пути "из варяг в греки" была подконтрольна Киеву, стратегическая важность которого основывалась на том, что именно он был последним перевалочным пунктом на маршруте перед уже византийским Херсонесом. Тот, кто владел Киевом, фактически, мог собственным произволом определять, кого допустить до греческого рынка сбыта, а кому отказать. Разумеется, с соответствующими последствиями по части политики взимания пошлин.

Для Ладоги подобное положение дел означало существенные финансовые потери - размер пошлин, которые им могли заплатить проплывающие мимо купцы, искусственно ограничивался тем соображением, что у тех должно было остаться достаточно средств для оплаты прохода через Киев, что вряд ли было дешево. Таким образом, попытка захвата Киева со стороны ладожан была лишь делом времени.

Формальной причиной нападения явилось то, что варяги Аскольд и Дир, княжившие тогда в Киеве, судя по всему, объявились в нем по принципу "здравствуйте, мы - ваша крыша", не особенно заморачиваясь с легитимацией своего положения. По крайней мере, именно этот смысл вкладывался в претензии, предъявленные им Олегом: "Вы нє́ста кнѧзѧ́ ни ро́ду кнѧ́жѧ · но азъ єсмь ро́ду кнѧ́жѧ. Азъ єсмь Оль́гъ кнѧзь · а сє єсть Рю́риков И́горь кнѧ́жичь". Казалось бы, какое дело должно было быть киевлянам до ладожских князей? Но, видимо, в том и заключалось преимущество Олега и Игоря перед киевскими правителями, что их власть строилась на договорных отношениях с племенными старейшинами, в то время как у Аскольда и Дира - просто на военной силе.

После захвата Киева Олег принял решение перенести туда княжью ставку. Наиболее вероятной причиной для такого шага становилось то, что в своем продвижении на юг ладожане вторгались в области повышенного интереса Хазарского каганата, сидевшего на пересечении Волжского и Великого Шелкового путей и заинтересованного в том, чтобы взять под контроль дополнительно еще и путь "из варяг в греки". Можно сказать, что после захвата Киева конфликт с Хазарией становился неизбежным. А раз так, то князю, и, следовательно, дружине следовало держаться поближе к той местности, где им вскоре предстояло пригодиться. До определенных, впрочем, конфликт с Хазарией в полномасштабное противостояние не перерос, проявляясь по большей части в том, что Олег активно забирал у хазар данников, как северян и радимичей, с другими же хазарскими вассалами, вроде тиверцев и уличей, воевал.

Особое место в ряду деяний Олега занимает также и его поход на Царьград. В нашем контексте его можно рассматривать как своего рода декларацию, донесение до византийцев в максимально доступной форме того, что у ведущего к ним торгового пути есть хозяин, достаточно сильный, чтобы с ним считаться. В пользу такой версии можно привести и то, что в свое время подобный поход был предпринят и Аскольдом - то есть, установление договоров о правилах взаимного поведения с Византией после некоторой демонстрации силы не являлось чем-то исключительным.

В 912 году, согласно "Повести временных лет", Олег умирает, и вся полнота власти переходит к Игорю. И именно при нем конфликт с хазарами дошел до прямого военного столкновения.

В отечественных летописях сведений об этом не обнаружено, но согласно хазарским источникам конфликт, начавшийся с вполне успешного набега русов на Самкерц (позже - Тьмутаракань, в наше время - Тамань), развивался для наших предков не самым удачным образом, закончившись поражением и принуждением к военному союзу против Византии.

В 941 году Игорь, видимо, во исполнение обязательств перед хазарами, отправляется в поход на Царьград, где терпит тяжелое поражение. В 944 году, стремясь компенсировать сложившееся после разгрома тяжелое положение, Игорь предпринимает новый поход, завершившийся без боя, после того как византийцы передали предложение о мире и богатые дары. Удовлетворившись полученной данью, Игорь повернул назад.

Однако, византийской дани надолго не хватило, и вскоре экономическая ситуация в Древнерусском государстве стала ухудшаться, причинами чего были последствия разорения во время войны с хазарами и бремя войны с Византией, приведшее к потере значительной части трудоспособного населения. В этих условиях в 945 году Игорь принял решение существенно увеличить дань с древлян, которых общие невзгоды почти не затронули. Древляне ответили на это восстанием, при котором Игорь был убит.

Княгиня Ольга, правившая после смерти Игоря на правах регентши при малолетнем князе Святославе, больше всего известна широкой аудитории по двум своим наиболее запоминающимся деяниям - жестокой мести древлянам за смерть своего мужа и обращению в христианство. Но в деле развития молодого Древнерусского государства ее роль заключалась совсем в других вещах. В первую очередь, Ольга отказалась от пережитков родоплеменного строя в деле управления государством, и разделила все подчиненные Киеву земли на административно-территориальные единицы, каждой из которых соответствовал погост - торговый и обменный центр под руководством княжеского администратора - тиуна, ведавшего также сбором податей, размеры и периодичность выплаты которых, во избежание повторения ситуации с Игорем, были жестко закреплены. Можно сказать, что административные реформы Ольги, впервые рассмотревшие Русь в качестве единого государства, а не разросшегося племенного союза во главе с изолированной от прочих варяжской дружиной, в значительной мере поспособствовало ярко проявившейся уже во времена ее сына славянизации правившей династии, усилению ее взаимосвязи с управляемым ей народом, что существенно ускорило ассимиляцию скандинавского элемента.

Большого внимания заслуживает и деятельность Ольги на дипломатическом поприще. На примере правления Игоря уже было видно, что продолжение лихой экспансии в духе Олега, без оглядки на кого бы то ни было, более не представлялось возможным. Для дальнейшего развития Древнерусскому государству следовало выйти на сцену европейской большой политики, заявить о себе, как о полноправном ее участнике, и установить контакты с потенциальными союзниками. И прежде всего Ольга обратила внимание на Византию.

В 955 году Ольга прибыла в Константинополь для крещения. В 957 году Ольга вновь посетила столицу Византии, но уже в составе большого посольства, в которое вошли и представители Святослава. Целью посольства был предположительно брак Святослава с греческой царевной, что могло бы вывести отношения Руси с Византией на новый уровень. Однако, византийцы повели себя по отношению к представителям князя оскорбительно, и переговоры провалились, результатом чего стало общее охлаждение отношений между Русью и Византией.

В качестве альтернативы византийцам, Ольга попыталась наладить отношения с германским королем Оттоном Великим, отправив к нему послов и запросив священников для проповеди христианства. Ее просьба была удовлетворена, и в 961 году на Русь направилась миссия под предводительством епископа Адальберта. Которая также завершилась провалом, причем, столь громким, что Адальберту под угрозой расправы пришлось бежать.

Провал миссии Адальберта зачастую объясняется в первую очередь сопротивлением убежденного язычника Святослава и его ближайшего окружения. Но и среди уже крестившихся киевлян проповеди немецкого епископа не встретили особого энтузиазма, да и впоследствии на Руси наблюдалось достаточно прохладное отношение к западному клиру.

Дело в том, что, хоть информация в те годы и распространялась намного медленнее, чем сейчас, кое-какие сведения о ситуации в Европе до Руси все-таки доходили. В особенности - до Киева, бывшего отнюдь не медвежьим углом, а все-таки крупным городом в ключевой точке важнейшей торговой магистрали. И о римском Святом Престоле ходившие тогда слухи вряд ли могли поведать много хорошего. В истории папства период с 904 по 963 год известен, как порнократия, "власть шлюх", и характеризуется чрезвычайно развратным поведением понтификов и их ближайшего окружения. Ко времени миссии Адельберта разложение нравов в папском окружении достигло такого уровня, что два года спустя король Оттон вынужден был вмешаться и сместить тогдашнего Папу Римского. И если допустить, что в Киеве что-то о ситуации в Риме слышали, то не могли ли слова нормальной христианской проповеди о смирении, произнесенные высокопоставленным подчиненным римского архи-развратника, показаться киевлянам форменным издевательством?

Вскоре после этого контроль над внешней политикой перешел к повзрослевшему Святославу. И тогда выяснилось, что несмотря на неудачу в укреплении международных позиций государства, за время регентства Ольги Русь не только полностью восстановилась, но и усилилась достаточно для того, чтобы продолжать экспансию. И наиболее очевидным ее направлением была Хазария.

Выше я уже упоминал, что конфликт между Русью и Хазарским каганатом был неизбежен. Так вот: это еще было очень мягко сказано. Дело в том, что путь "из варяг в греки" и Волжский торговый маршрут из-за значительного совпадения на северном отрезке находились в достаточно жесткой конкуренции. По каждому из них двигался в южном направлении, в сущности, один и тот же товар - викингская добыча. Объемы которой непосредственно в Скандинавии были пусть иногда и велики, но все же ограничены, что превращало два торговых маршрута в сообщающиеся сосуды. Если рос товаропоток через путь "из варяг в греки" - падала прибыль на Волжском пути, и наоборот. Это делало и для Руси, и для Хазарии разгром соседа-конкурента естественным залогом собственного если не существования, то уж точно развития.

В 965 году Святослав двинулся на Саркел, хазарскую заставу на Дону, и, разгромив вышедшее ему навстречу войско, взял город, основав на его месте русское поселение Белую Вежу. Таким образом, Русь получила возможность постоянно держать Волжский путь под угрозой, а основные силы хазар были вынуждены сосредоточиться в степи между Саркелом и столицей каганата Итилем, толком не имея возможности отвлечься на что-либо другое.

В 968 году к Святославу прибыли послы византийского императора Никифора Фоки, конфликтовавшего с Болгарским царством и пожелавшего расправиться с ним, в лучших позднеримских традициях, чужими руками. Святославу было предложено чуть меньше полутонны золота за вступление в войну на стороне Византии. Кроме того, возглавлявший посольство вельможа Калокир проявил себя тем еще интриганом, пообещав Святославу дополнительно еще и все права на Болгарию, ежели тот поспособствует в свержении Никифора Фоки и воцарению собственно Калокира.

Надо отметить, что Болгария, даже с поправкой на необходимость ее предварительно завоевать, была крайне щедрым предложением. Если Киев был важнейшим хабом на пути, связывающем Византию и Скандинавию, то Болгария представляла собой целую развязку, в которой сходились товаропотоки между Византией, Венгрией, Чехией и Русью, контроль над которыми открывал самые невероятные перспективы. Потому Святослав охотно согласился и, стремительно разгромив болгар, сел княжить в Переяславце на Дунае, полагая там и обустроить свою новую столицу.

Однако, в этот момент свой ход сделали хазары, подговорив печенегов в отсутствие князя и дружины напасть на Киев. Святослав был вынужден вернуться, чтобы отогнать степняков - и заодно ответить хазарам.

Как выше уже говорилось, сухопутная дорога на Итиль была перекрыта главными силами хазар. Но Святослав этой дорогой не воспользовался. Вместо этого он спустился к Итилю по Волге и легко взял оставшийся практически без защитников город. После этого процесс крушения Хазарского каганата стал уже необратим. Вскоре пал Семендер, второй по величине город Хазарии, также под контроль Руси перешла Тьмутаракань. История хазарского доминирования в регионе на этом подошла к концу.

Для Святослава же это означало возможность вернуться в полюбившийся ему Переяслявец Дунайский. Отчего Никифор Фока, разумеется, не осведомленный о договоренности русского князя с Калокиром, пришел в ужас, поскольку отдавать русам контроль над Болгарией противоречило интересам Византии категорически. Однако, предпринять ничего не успел, так как в том же году его убили. И нет, не Калокир - новым императором стал военачальник Иоанн Цимисхий. Который, впрочем, был еще меньше покойного Никифора заинтересован как в том, чтобы отдавать Болгарию Святославу, так и в том, чтобы отдавать свой трон Калокиру.

Разразившаяся война окончилась патовой ситуацией. С одной стороны, Цимисхий торопился как можно скорее закончить конфликт из-за угрозы границам на востоке и целой череды заговоров в Константинополе, но военной силой он этого сделать не мог, поскольку русы, а также союзные им болгары, венгры и печенеги оказывали отчаянное сопротивление. С другой - собственно дружина Святослава за время войны изрядно поредела и сильно уменьшилась по отношению к силам союзников. Потому имелись большие сомнения, что болгары, венгры и печенеги продолжили бы признавать его главенство и после победы. Фактически, Святослав оказался в ловушке. В этих условиях он пошел на мир с Цимисхием, согласившись покинуть Болгарию в обмен на продовольствие для своей дружины на обратный путь. По одной из версий, прежде союзные печенеги этого ему не простили, что и подтолкнуло их к нападению, окончившемуся гибелью Святослава.

Но даже несмотря на провал болгарской авантюры, Русь после Святослава все равно оставалась одной из мощнейших региональных держав, контролируя оба важнейших восточноевропейских торговых пути. Наступало самое время для очередной модернизации и исполнения не удавшихся ранее планов Ольги по установлению Руси в качестве одного из весомейших субъектов европейской международной политики.

Но это уже другая история.