МАРКСИСТСКАЯ ДИАЛЕКТИКА КАК ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ОБОБЩЕНИЕ И СИСТЕМАТИЗАЦИЯ "МЕТОДА ИСТОРИЧЕСКОГО ТВОРЧЕСТВА" РАБОЧЕГО КЛАССА (окончание) - Съезд граждан СССР

18/ С десятого тезиса по семнадцатый перед нами стояла задача – охарактеризовать, в решающих его чертах, положительный, практически-"рекомендательный" марксистский подход к построению диалектики как логики развёртывания нашей общественно-экономической системы в направлении к коммунизму.

Отталкиваясь от конституирующих определений диалектической логики как теоретического отображения закономерностей развития (или, что то же, сущностного противоречия ), мы,– во исполнение этой задачи,–

– подчеркнули громадную роль сущностного противоречия общественно-экономической (общественно-исторической) действительности – противоречия между структурой экономического базиса (производственных отношений) и уровнем субъектно-человеческой продвинутости, субъектно-человеческой "требовательности" производительных сил;

показали, что периоды "срабатывания" сущностного общественно-экономического противоречия ("базисные циклы") в своей естественноисторической последовательности именно и образуют тот объективный процесс, на который должна ориентироваться всякая материалистически-научная плановая деятельность в социалистическом государстве.

Структурные (они же базисные) циклы в общественно-экономическом развитии могут иметь протяжённость до нескольких десятилетий; помимо того, в пределах такого "мегацикла" ("суперцикла") возможны специфические "подциклы" – менее значительные, "встроенные" базисные колебания на нижележащих социопроизводственных "этажах".

Стоящий "на очереди" мегацикл в функционировании базиса (как формы существования и движения производительных сил), вместе с могущими возникнуть в его границах "подциклами",– вот это и есть целостная, естественно-закономерная объективная реальность, которая простирается перед разумно управляемым обществом в момент принятия им ответственных, стратегических решений касательно своего будущего (при разработке нового долгосрочного плана, прозаически говоря). Своевременное и точное теоретическое схватывание контуров нового цикла, вот-вот долженствующего начаться, решимость при расставании с устарелыми, окостеневшими формами собственности, безвозвратно утратившими – по отношению к производительным силам – какие-либо живительные потенции,– всё это и является залогом успешного крупномасштабного планирования, залогом, что будет найдено то счастливое динамическое "соответствие" между натиском производительных сил и базисным "потолком", когда производительным силам одинаково обеспечены и необходимое "пространство роста", и необходимые опорные конструкции в открывшемся пространстве, умело "подсказывающие" и направляющие очередной творческий подъём.

Следует учитывать, что базисные циклы,– как мы неоднократно повторяли,– суть процессы естественноисторические, и "взаимосогласование" производственных отношений с производительными силами всё равно произойдёт, вне зависимости от того, познали в обществе эту неизбежность или нет; если не познали, оно произойдёт стихийно, в порядке социально-экономического и социально-политического кризиса, только и всего.

Между прочим, одним из важнейших результатов в проделанных нами рассмотрениях как раз и было дополнительное установление этой, в общем-то, давнишней, но какой-то крайне "неподатливой" для восприятия истины: что стихийность экономико-политического уклада (другими словами, его антагонистичность, его элитарно-эксплуататорский характер, его антидинамизм, или статичность, и тем самым,– наконец,– его предвзятая ненаучность) выражается не через отсутствие общенациональной планирующей системы, а исключительно через неспособность периодически совершенствовать – причём, совершенствовать качественно – форму собственности в государстве в интересах непосредственных производителей, широких народных масс.

Самоочевидно,– насколько можно судить,– почему такой строй является элитарным: ведь это именно эксплуататорский класс, "элита" противится периодически назревающей необходимости изменить форму общественно-производственного присвоения в пользу действительных производителей, трудящихся; и не какая-то фатальная нехватка "инструментов научного познания" тому виной, а куда влиятельнейший фактор – эксплуататорский классовый интерес.[1]

19/ Самое главное,– таким образом,– на нынешней стадии развития и теоретических наших представлений о логике сущностного, "производственно-отношенческого" эволюционирования социализма в будущее, и соответствующей нашей "базисной практики",– самое главное тут понять, что (как сполна подтвердила новейшая история)

обобществление средств производства, государственная собственность на них и ещё целый ряд связанных с этим вещей (как, например, централизация плановой деятельности в стране) отнюдь не являются категориями исключительно социалистическими; это категории классовые, в том смысле, что возможно и буржуазное, элитаристски-эксплуататорское государство с точно такими же структурными характеристиками.

Статически (элитаристски) обобществлённое хозяйство выработает все надлежащие институционные "приспособления", чтобы упорядочить свой жизненный процесс на внутрициклическом уровне, но вот него у него не будет никогда, так это механики, которая институционировала бы собственно-циклические взаимодействия – т.е. самый акт (периодически с неизбежностью повторяющийся) нахождения заново того специфического продуктивно-функционального соотношения между строением базиса и тенденциями роста производительных сил, каковое соотношение и получило в марксизме название "соответствия".

Впрочем,– как по всему предшествовавшему анализу нетрудно догадаться,– и о нас самих нельзя сегодня сказать, что мы вышеочерченным механизмом институционализации основного общественно-экономического противоречия уже располагаем; наоборот, мы вынуждены были отметить, что возобладавшие на сегодняшний день понятия о том, как лучше организовать плановую работу в государстве, вообще избрали в качестве системообразующего, центрального звена такой работы планирование не живой, единственно плодотворной целостности производительных сил и производственных отношений, а выдернутого абстрактно из этой целостности (и лишённого, постольку, всякой жизненности и всяких ориентиров) "научно-технического прогресса".

Содержание девятнадцатого тезиса,– заключая,– можно было бы подытожить примерно так: в современных условиях граница между планированием и управлением,

с одной стороны, динамичным и демократическим (социалистическим),

а с другой,– статически-элитарным

проходит не по линии – сумело или не сумело общество планировать в народнохозяйственном масштабе, но зависит единственно от того, сумело оно или не сумело, в рамках народнохозяйственной плановой системы, сделать сознательно-институциональным периодическое срабатывание закона соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил.

20/ Стало быть, если мы теперь зададимся вопросом,– какой же базисный цикл вырисовывается перед нами в обозримой перспективе, какие нам надо осуществить крупномасштабные преобразования в формах присвоения средств производства, то решение (в общих его контурах) нами практически уже получено: надо добиться, чтобы главное социодиалектическое противоречие (или закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил) срабатывало институционально; причём, вот эта программа очередного социоструктурного "приведения в соответствие" (а не "программа научно-технического прогресса") должна служить становым хребтом всей прочей иерархии среднесрочных и оперативных планов на 10 – 15 лет вперёд.

С каждым новым крупным, этапным по своему значению "срабатыванием" закона соответствия человечество,– естественно,– уточняет и свои представления касательно того, как это вообще должно происходить; люди также нащупывают и стараются воплотить в жизнь всё более и более адекватные, гибкие, совершенные формы протекания этого фундаментальнейшего общественно-исторического процесса. Было время,– когда только политическая революция в её классически-"взрывообразном" варианте считалась полномочной "привести в соответствие" базис с насущнейшими потребностями и устремлениями трудящихся масс; постепенно (в особенности после Октября) начало проясняться, что хотя с определённого момента революции-"катаклизмы" оказываются неоправданны и неприемлемы, тем не менее, наверняка даже и коммунистический строй (не говоря о социалистическом) будет регулярно, по истечении известных периодов, обнаруживать перед собою ту самую "проблему проблем" материально-исторического развития, которая искони составляла содержание и цель всякого революционного переворота: производительным силам тесно в наличной базисной оболочке, производственные отношения устарели, общество элитаризуется, элитаризация гасит инициативу и рвение "низовых" производителей, "творческий тонус" в общественном производстве падает, базисные структуры нужно менять. Структуры базисные нужно менять, а переполох при этом нежелателен; вот отсюда, собственно, возникает самая задача выяснения и развёртывания логики революционизирующего действия: как обеспечить, чтобы то смыслообразующее, формирующее ход истории деяние, ради которого революции и "затеваются" народом – её творцом,– как обеспечить, чтобы оно совершалось не в виде разрушительного конфликта (а всякая "традиционная" революция в какой-то своей части разрушительна), но полностью институциональными, общественно-сознательными путями.

Содержание двадцатого тезиса, вкратце:

при "заземлении" вопроса о создании диалектико-материалистической "логики строительства коммунизма" получается – в первом приближении – вывод о необходимости своеобразного, "институционирования революции"; надо институционализировать тот глубинный, кардинальнейший акт отыскания динамического равновесия ("соответствия") между базисом и производительными силами, который во всякой революции есть суверенное дело народа в ней,– благодаря чему В.И.Ленин и характеризовал революцию как приоритетный "метод исторического творчества" народных масс.

21/ Структурный облик революции, которая "перелилась в институциональное русло" и в этом качестве сохранена и утверждена как внутренняя движущая пружина, творчески-стимулирующий нерв коммунистического строительства,– картина эта, в общем, далеко не столь загадочна, как может показаться на первый взгляд.

Средь важнейших определений диалектического противоречия прочное место занимает определение его через борьбу нового со старым, но применительно к социальной жизни борьба с тем, что тормозит общественный прогресс, есть критика, а постольку ввести главное противоречие общественного развития в институционные, структурно-правовые рамки и значит осуществить широкую программу институционализации массового новаторски-критического волеизъявления в стране.

Всячески подчеркнём,– ограничиться здесь попросту статьёй в Конституции никоим образом нельзя, здесь требуется именно развёрнутая законодательная программа, нечто вроде кодекса, который "расшифровывал" бы конституционное право на критику, подобно тому как трудовой кодекс "расшифровывает" право на труд; "критическое" законодательство должно тщательно разобрать и упорядочить "типовые" коллизии, возникающие по поводу реализации указанного права, и охватить примерно следующие области:

трудовые отношения,– прежде всего,– в которые давно уже необходимо должны быть включены чётко проработанные гарантии участия в управлении производством через критику имеющихся недостатков и выдвижение предложений по их устранению; необходимо понять, наконец, что такие гарантии не менее, а более важны, нежели многие другие пункты трудового договора, ныне дотошно регламентированные, и их отсутствие оборачивается столь варварским разбазариванием инициативы и творческой энергии людей, которого социалистическое общество, не впадая в опаснейшую деградацию, терпеть далее не может.

Сюда принадлежит,– во-вторых,– избирательная система, которая у нас также совершенно деградировала, и по той же незамысловатой причине: ввиду полного отсутствия в избирательном законодательстве не только мало-мальски членораздельной регламентации, но вообще какого-либо упоминания о возможности, для рядового гражданина, выступить с критикой по адресу кандидата в депутаты в ходе предвыборной кампании. Между тем, со времени введения Конституции 1936 года народ инстинктивно тяготел к тому, чтобы именно избирательную кампанию использовать как инструмент разрешения наболевших личностных и общественных проблем; политический инстинкт народа безошибочно угадал в предвыборной критической дискуссии (конечно, должным образом организованной) равноценную структурную замену буржуазно-демократическому принципу "оппозиции" как принципу политико-правовой "обратной связи",– каковую "обратную связь" нельзя было просто упразднить, ни даже просто "компенсировать": её следовало поднять на качественно-высшую ступень. Свободное, массовое конструктивно-критическое волеизъявление граждан, в том числе и при подготовке к избранию органов власти, как раз представляет собою вот эту высшую, подлинно социалистическую ступень в развитии способов контроля, со стороны трудящихся, над тем, как в действительности управляется государство; надо было всемерно пойти навстречу этой здоровой, стихийно пробивавшейся (и неуклонно продолжающей пробиваться) тенденции, а не пытаться подавить её,– но именно на порочный путь удушения предвыборной критики толкают, сколь ни печально, "законы о выборах", выпущенные в последнее время. Симптоматично,– кстати сказать,– что законы сии, несмотря на их чрезвычайную национально-политическую значимость, не выносились на общественное обсуждение; по всей вероятности, авторы их и сами ни минуты не обманывались касательно антинародного характера своих творений и хорошо предвидели, какую волну общественного несогласия и протестов вызовет новое поползновение лишить массового избирателя права на критику депутатских кандидатур,– но постольку и отнять у масс всякую реальность действительного государственного, политико-стратегического выбора. Мы нынче все получили прискорбно-обширную возможность убедиться, к чему приводят подобные "выборы" без выбора,– к засорению властных органов людьми, которые утратили деловые качества (а то и отродясь их не имели) или вовсе морально-политически разложились, скомпрометированы такими поступками, что по справедливости должны бы ждать для себя водружения скорее на скамью подсудимых, нежели в зал заседаний Верховного Совета.

Мы задержались столь подробно на неизбежно предстоящей нам избирательной реформе вследствие её (всякому понятного) особого веса в совокупности шагов по институционализации "критики снизу"; коротко перечислим ещё некоторые направления этой работы,– как уже сейчас видно, весьма многообразной и разносторонней:

законодательство о печати (и о средствах массовой коммуникации в целом); дело здесь в том, что внушительная часть взаимоотношений между средствами массовой информации и общественностью падает на критические выступления граждан (или попытки таких выступлений); обращение гражданина, допустим, в прессу с критическими материалами того или иного характера являет собою примечательный момент в осуществлении им права на критику, оно должно неотрывно входить в оговорённую законом процедуру осуществления названного права, и постольку должны быть законодательно предусмотрены такие "стечения обстоятельств", когда исключён, со стороны органа массовой информации, отказ гражданину в обнародовании его критического мнения (по крайней мере, в обнародовании самого факта, что критическое мнение по затронутому вопросу имеет место);

законодательство о порядке рассмотрения заявлений, предложений и жалоб граждан; незачем доказывать, что подача заявления, предложения, а во многих случаях и жалобы – простейший, демократичнейший способ реализовать низовую критически-обновляющую инициативу, но этот поистине всеведущий и наиболее надёжный (благодаря своей естественности) канал управленческого "взаимокорригирования" будет практически омертвлён, если не провести решительных мер против формального подхода к поступающим обращениям,– вплоть до узаконения возможности преследовать по суду любого "адресата" корреспонденции такого рода за недобросовестность, волокиту, систематическое уклонение от ответа по существу дела.

Мы коснулись бы тут, пожалуй, и ещё одной сферы граждански-политических отношений – отношений, сформулируем пока так, по поводу (или в процессе) деловой дискуссии; отношения эти играют в жизни современного общества колоссальную и стремительно возрастающую роль, а "регулируются", между тем,– если пристало это называть регулированием,– разными допотопными "нормами" и деструктивными, ущемляющими государственные интересы "традициями",– каковые традиции, повторяя вслед за Гамлетом, "похвальнее нарушить, чем блюсти". Суть явственно обострившейся здесь напряжённости такова, что при обсуждении научных, инженерно-технических и прочих аналогичных проблем,– в силу самих объективных закономерностей развития, борьбы нового со старым в этих областях,– мнение критически настроенного меньшинства (или даже "одиночки") легко может оказаться не просто вариантом искомого выбора,– вариантом, который практически безболезненно отсеется через "подсчёт голосов"; нет, оно может оказаться второй стороной объективно-диалектического противоречия,– но элиминация этого второго диалектического противочлена отнюдь уже не "безболезненна", она полностью извратит действительную картину происходящего в данной области в данный момент и приведёт к грубо-ошибочному, если не катастрофическому решению. В подобных ситуациях,– когда противоборствуют две (положим) точки зрения, причём обе "боеспособны" и разветвлённо аргументированы,– значение приобретает не количество голосов, поданных за каждую, а количество самих этих точек зрения; если первая,– к примеру,– пользуется поддержкой тысячи человек, а вторая покамест заручилась "голосом" лишь непосредственного её автора, то реальная объективно-диалектическая расстановка сил тут – вовсе не тысяча к одному, но один к одному, и покуда мы не освоимся вполне с этой действительной объективно-логической схематикой "общественного компромисса", "общественного взаимопонимания", не найдём ей адекватного отображения в системе наших институтов, у нас не будет твёрдой гарантии от периодического вынесения таких "решений", которые затем требуют вдесятеро большей работы уже не столько по их проведению в жизнь, сколько по ликвидации причинённого ими разора.

Содержание двадцать первого тезиса:

институционализировать, сделать всецело общественно-осмысленным механизм развёртывания и разрешения основного социально-экономического противоречия ("институционализировать революцию", говоря более кратко и броско), это то же самое, что институционализировать "массовую критику снизу",– практически воплотить в широком комплексе законодательных мероприятий программу, выдвинутую партией, как известно, ещё в конце 20-х – начале 30-х годов;

поскольку никаких базисных преобразований (преобразований на уровне основного общественно-экономического противоречия) нельзя выполнить без помощи передовой политической надстройки, то институционализацию низовой критики и надо рассматривать как "надстроечный облик" тех коренных усовершенствований в механизме "работы" социалистического базиса (в механизме его взаимодействия с производительными силами), которые нам теперь необходимо предстоит осуществить.

22/ Содержание двадцать второго тезиса,–

– как выглядят вышеохарактеризованные наши предложения в свете общей марксистско-ленинской теории становления коммунистического социально-экономического и социально-политического устройства?

Марксизм-ленинизм подразделяет,– как мы знаем,– всю коммунистическую общественно-экономическую формацию на две фазы: низшая – это социалистический строй как таковой, высшая – здесь широко вступают в свои права собственно-коммунистические общественные отношения.

22/ Содержание двадцать второго тезиса,–

Социализм,– при всём том, что он проходит (как настоятельно подчёркивается сейчас) разные стадии конкретно-исторической зрелости,– в целом отличается от высшей фазы тем, что трудящиеся присваивают факторы производства пока ещё по принципу "рабочей силы" (или формального равенства); иными словами, способность человека к производительному труду реализуется при социализме во многом ограниченно, однобоко, труд никоим образом не превратился ещё в массовую жизненную потребность, он объективно не является самоцелью общественно-производственного процесса, но служит лишь средством обеспечения непрерывного народнохозяйственного функционирования. Соответственно, производство и управление производством до известной степени противостоят трудящемуся как индивидуальности, они стремятся "использовать его в своих интересах", причём этот "производственный" интерес далеко не всегда совпадает не только с "личным" интересом работника, но и с его личностным интересом,– с его пониманием своего гражданского долга, т.е. с интересом объективно-общественным . Между объективно-общественными, подлинно массовыми интересами и текущими целевыми установками системы управления производством обнаруживается,– в результате,– определённое отчуждение, которое практически выражается в существовании бюрократизма ("бюрократического извращения", по В.И.Ленину), "академически" же вынуждает говорить о социалистическом равенстве именно как о равенстве лишь формальном, неполном, подлежащем политическому и экономическому преодолению.

Специфически-коммунистическая "форма собственности на средства производства" – это присвоение их по принципу уже не "рабочей силы", а творческой способности (или фактического равенства); "в идеале" это означает: общественно-производственный процесс и с экономической, и с технической его стороны организован и оснащён так, что человек участвует в нём исключительно как его субъект, его направляющий и управляющий (а не пассивно-"ресурсный") агент,– в противовес "рабочей силе", которая (если не приукрашивать действительное положение вещей) в процессе производства мало чем управляет, она лишь потребляется там сама.[1]

Вполне очевидно,– думается,– что фазы коммунизма представляют собою два гигантских социоструктурных мегацикла, в одном из которых в качестве центрального производственного отношения всё ещё продолжает доминировать "рабочая сила", второй же протекает под знаком неуклонно укрепляющегося могущества новой, всемирноисторически-высочайшей "формы собственности" – отношения "творческая способность".[2]

Согласно марксистской концепции "опережения" прогрессивной надстройкой назревшего перелома в структуре, в самом конкретно-историческом "качестве" производственных отношений,– согласно концепции "опережения", чтобы перейти от труда – "рабочей силы" к труду-творчеству на базисном (а затем и на непосредственно-технологическом) уровне, надо сначала подыскать представлению о творчестве действенный политико-правовой эквивалент, который требуемым переменам пробивал бы дорогу в организационно-политическом плане. Но политико-правовой "аналог" творческой инициативы – это опять-таки критика , поскольку творить – подразумевает создавать новое, тем самим неизбежно вступая в противоборство с отжившим, омертвевшим, а это и значит критиковать.

Свобода критического волеизъявления,– последовательно фиксируемая в определённой "сети" соответствующих институциональных узаконений и норм,– одинаково оказывается, таким образом, приоритетным надстроечным инструментом крупнейших базисных "нововведений",– неотступно ожидающих нынче страну,– как бы мы их ни толковали:

как необходимость овладеть социоструктурным "секретом" своевременного и эффективного восстановления периодически нарушающегося динамического равновесия во взаимодействии базиса и реально производящих масс

или как необходимость подняться от труда, осуществляемого по принципу затраты "рабочей силы", к труду – беспрепятственному самообнаружению и самоутверждению гармонично развивающейся человеческой личности.

Удивительного,– впрочем,– тут абсолютно ничего нет, поскольку коммунистическая общественно-экономическая формация именно и являет собою (как поистине бессчётно повторяли наши классики) такую высоту развития человечества, когда людям удаётся, наконец, установить "контроль и сознательное господство"[3] над наиболее могущественной, нетерпимо-"авторитарной" естественноисторической стихией – над стихией своих собственных межличностных зависимостей, складывающихся при совместном производстве материальных и культурных благ, над стихией производственных отношений . А контролировать сознательно динамику производственных отношений, как общественно-материальной формы движения производительных сил, в этом ведь никакого иного смысла и не заключается, кроме того что основной закон их взаимодействия (закон соответствия , или сущностное противоречие способа производства) на каждом этапе, каждом отрезке своего объективно-логического развёртывания находит для себя адекватные институционные рамки и обретает вид разумной, планомерной общественно-человеческой акции, но не трансцендентной катастрофы. Стало быть,– коль скоро базис гибко, "бесконфликтно" следует за спонтанным развитием главной производительной силы и упорядоченно взаимодействует с нею, значит, люди труда в полной мере (и материально, "подспудно", и открыто – институционально) выступают субъектом , творческим началом своей экономической истории; но в марксистской науке именно это и хотят выразить, когда говорят, что при коммунизме труд общественно-производителен не в своём отчуждённо-"вещном" облике, как внешне нормируемая "работа", а в облике субъектном , как свободное и неудержимое, глубоко-человечное "самоизлияние" творческой способности.

Суммируя, –

– обосновываемое нами предложение относительно широкой институционализации массовой критически-творческой инициативы достаточно правильно (как показывает анализ) отражает естественноисторические закономерности перехода к высшей фазе коммунизма;

программа мероприятий такого характера явственно служила бы структурно-политическим ключом, позволяющим "отомкнуть" вторую фазу (второй мегацикл) коммунистического революционного процесса и вызвать цепную реакции последующих благотворных изменений,– а это едва ли не с каждым днём делается всё более настоятельным, ибо мегацикл низшей фазы всецело и бесповоротно завершён, возможности социалистических производственных отношений вычерпаны до дна, они давно уже не то что тормозят нам общественно-производственное развитие, но их попросту тяжко "заклинило", и дальнейшее искусственное удерживание нашего общественного устройства на стадии "формального равенства" есть бессмысленное и безответственное разрушение накопленных народом производительных сил;

степень "заземлённости" практических рекомендаций, которые получаются при действительном, целенаправленном и добросовестном применении действительного диалектико-материалистического подхода к проблемам социалистической и коммунистической перспективы в СССР,– степень "заземлённости" практических выводов такова, что "хоть завтра", как говорится, принимайся за подготовку соответствующих законопроектов; причём немедленный и главный эффект любого среди них предсказать весьма нетрудно: спустя считанные дни после их обнародования никто не в состоянии уже будет объяснить себе и другим, как это раньше не могли додуматься до столь простой и результативной вещи.

23/ С позиции, которая в целом характеризуется так:

марксистская диалектика есть, прежде всего, логика и метод пролетарского переустройства мира, вплоть до утверждения повсюду на планете "полного" коммунизма,–

– заняв указанную позицию, нам удаётся

достоверно выявить теперешнее наше общественно-историческое "местонахождение" (на рубеже двух фаз коммунистического уклада и перед лицом тяжелейшего торможения производительной активности в народном хозяйстве устаревшими – формально-эгалитарными – производственными отношениями);

уточнить,– далее,– общую нашу стратегию в наличествующей конкретно-исторической обстановке (формально-эгалитарное присвоение средств производства по типу "затраты рабочей силы" должно быть постепенно – но решительно!– вытеснено фактически-эгалитарным присвоением по типу "творческой способности");

нам удаётся,– в-третьих,– и обрисовать, со многими и многими подробностями, какие шаги на уровне надстройки (институционирование "критики снизу") могли бы реально проложить путь требуемому сущностному, базисному перевороту,– а это именно переворот, по своим масштабам и историко-логической значимости, хотя от его внешнего обнаружения мы и должны добиться, во что бы то ни стало, предельной политико-правовой упорядоченности и организованности.

Следует заметить,– со всей определённостью,– что серией "законов о критике снизу" рекомендательный потенциал диалектикологического анализа проблем коммунистической революции отнюдь не исчерпывается; например, наши эгалитарные искания в политико-правовой плоскости выказывают убедительный контакт с конкретно-экономической сферой: в конкретной экономике главное – это принцип формирования дохода от производственной деятельности, но он ведь также бывает эгалитарным или элитарным в зависимости от того, какой компонент общественно-производственных затрат признан основным доходопроизводящим фактором. А отсюда открывается прямой и оздоровляющий доступ и к столь изнурительным "болевым очагам" в непосредственной хозяйственной практике последних десятилетий, как вопросы ценообразования; но углубляться детально в ценообразовательные и прочие конкретно-хозяйственные темы – это уже иное развитие, иной "виток" рассмотрений и не входило в задачу настоящей моей работы.

Кандидат

философских наук

Т.Хабарова

Москва, апрель 1980г.

[1] Ср.:

"В эпоху буржуазной революции, например, во Франции, буржуазия использовала против феодализма … закон об обязательном соответствии производственных отношений характеру производительных сил, низвергла феодальные производственные отношения, создала новые, буржуазные производственные отношения и привела эти производственные отношения в соответствие с характером производительных сил, выросших в недрах феодального строя. Буржуазия сделала это не в силу особых своих способностей, а потому, что она кровно была заинтересована в этом. Феодалы сопротивлялись этому делу не в силу своей тупости, а потому, что они кровно были заинтересованы помешать осуществлению этого закона.

То же самое надо сказать о социалистической революции в нашей стране. Рабочий класс использовал закон обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил, ниспроверг буржуазные производственные отношения, создал новые, социалистические производственные отношения и привёл их в соответствие с характером производительных сил. Он мог это сделать не в силу особых своих способностей, а потому, что он кровно был заинтересован в этом деле. Буржуазия, которая из передовой силы на заре буржуазной революции успела уже превратиться в контрреволюционную силу, всячески сопротивлялась проведению этого закона в жизнь,– сопротивлялась не в силу своей неорганизованности …, а главным образом потому, что она была кровно заинтересована против проведения этого закона в жизнь." (И.Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР. Госполитиздат, 1952, стр. 48–49.)

[1]. См. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 23, стр. 188.

[2]. Следовало бы выразить здесь сожаление по поводу крайне робкого, нерешительного оперирования, в сегодняшней нашей политэкономии, категорией творчества как основным производственным отношением собственно-коммунистического способа производства.

Между тем, покуда мы не поймём, что вся наша задача на всемирноисторическом "стыке" обеих фаз коммунистической формации состоит во всепроникающей, как можно полнейшей замене отчуждённо-репродуктивного, несамоцельного труда трудом осознанно-творческим ,– вряд ли наши "коммунистические" обещания грядущим поколениям окажутся более основательны, нежели то, которым нас, в свою очередь, напутствовали двадцать лет назад.

"… отношение к труду, к полной реализации способностей человека,– правильно замечает в данной связи Р.А.Белоусов,– это прежде всего экономическая проблема. И основной принцип социализма и коммунизма – "от каждого по способностям" – должен быть органически включён в политико-экономический анализ." (См. "Вопросы экономики", 1977, №7, стр. 141.)

[3]. См. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 3, стр. 36.

Оригинальный первоисточник материала:

http://cccp-kpss.narod.ru/tinf...

ТОП ЗА 3 ДНЯ