Описание отца глазами дочери (мемуары) при жизни её не издавались.
---//---
Отец пришел в себя. Он очень страдал от боли. Доктор хотел дать эфир, но отец отказался. Попросил только вложить ему в руку крест, подаренный епископом Феофаном.
Середина Июля, отец все еще находился в больнице между жизнью и смертью.
В Сербии убили австрийского эрцгерцога. Австрия направила Сербии ультиматум, потом объявила войну. А сторонником войны первым был великий князь Николай Николаевич -- и взял верх в убеждениях царя.
Была объявлена мобилизация вдоль западной границы. 31 июля немцы предъявили ультиматум с требованием прекратить подготовку к войне вдоль ее границ с Россией, а в семь часов вечера 1 августа 1914г. Германия объявила войну России.
А до этого, в конце июля, когда отец только смог, наконец, сидеть, (есть много фотографий его в кровати) написал письмо царю:
"Мой друг! Еще раз повторяю: на Россию надвигается ужасная буря. Горе... страдания без конца. Это -- ночь. Ни единой звезды... море слез. И сколько крови! Не нахожу слов, чтобы поведать тебе больше. Ужас бесконечен. Я знаю, что все требуют от тебя воевать, даже самые преданные. Они не понимают, что несутся в пропасть. Ты -- царь, отец народа. Не дай глупцам торжествовать, не дай им столкнуть себя и всех нас в пропасть. Не позволяй им этого сделать... Может быть, мы победим Германию, но что станет с Россией? Когда я об этом думаю, то понимаю, что никогда еще история не знала столь ужасного мученичества. Россия утонет в собственной крови, страдании и безграничном отчаянии. Григорий".
Когда стало ясно, что отец поправляется, все вернулись в Покровское, а меня оставили с отцом в Тюмени, чтобы он не скучал.
В Покровском Дуня заметила, что в уголке глаза Пресвятой Девы появилась капля влаги.
Не прерывая молитвы, Дуня смахнула каплю. К ее изумлению, тут же появилась следующая, потом еще одна. Она снова вытерла икону, но, как ни старалась, не могла вытереть ее досуха.
Когда я прочитала отцу письмо из Покровского с рассказом о чуде, его лицо побелело: -"Пресвятая Богородица плачет о России. Это знак большой беды, грозящей всем нам".
А через неделю весь мир узнал, что это за беда.
Несколько месяцев после объявления немцами войны царь был уверен, что поступил мудро, последовав советам сторонников войны, и что удача, наконец, повернулась к нему лицом. Его армии наступали на всех фронтах, народ поддерживал своего императора так, как никогда за все годы правления. Беспорядки на фабриках прекратились, граждане мужского пола записывались добровольцами в армию, апатию сменил патриотизм. Русский флаг развевался на каждой улице, в каждом театре пели гимны союзных государств: за гимном России следовали гимны Англии, Франции и Бельгии.
А когда 3 сентября русская армия одержала победу подо Львовом, всех охватило лихорадочное стремление помочь армии. Именно в это время столичные патриоты опомнились, что живут в городе с немецким названием -- Петербург.
Решили изъясняться по-русски и переименовали столицу в Петроград.
Николай II упивался народной любовью, не понимая, что не его личная популярность, а военная лихорадка покончила с внутриполитическими неурядицами. Он был совершенно убежден в правильности своей позиции.
Насколько я помню, то был единственный период, когда царь по-настоящему холодно относился к отцу.
В мыслях царь уже видел, что победит в войне, а после позора японской кампании об этом только и мечтал, что его начнут любить подданные и уважать собственные приближенные и, главное, что он оставит Алексею Россию, в которой монарх не должен будет бояться за жизнь свою и своих близких.
---//---
Как то отец разговаривал с царём и просил не продолжать войну, Николай II не прерывал отца. Когда тот замолчал, царь встал из-за стола и подошел к отцу.
Николай несколько холодно-нетерпеливо сказал:
-- «Есть время слушать и время что-то делать. Нам представилась великая возможность спасти империю и доброе имя Романовых.
Ты верно служил нам, мы это знаем. Но чего же еще ты от нас хочешь? Стать царем?»
Отец застыл... Лицо его побледнело, а пронзительные, гипнотические глаза, казалось, потеряли свою силу.
Его дух был сломлен одним вопросом человека, которого он так уважал и любил.
Царица опустила глаза. Она не проронила в тот вечер ни слова. Ей тоже было больно. Она, как и отец, выступала против войны.
Николай II продолжил:-- «Я вынужден просить тебя не осуждать публично мои начинания».
Николай II простился с отцом и вышел из комнаты.
Потом к отцу подошла императрица Александра Федоровна.
Царица положила ладонь на щеку отца, а он взял ее руку в свою и поцеловал.
Александра Федоровна сказала:
-- «Не отчаивайся. Твое время не кончилось. Ты нам нужен, теперь и всегда».
Это был дружеский жест.
Но прежние времена вернуться не могли.
Казалось отец, не хотел выздоравливать после покушения. Думаю, виной тому непонимание и даже разлад между ним и горячо любимым им Николаем II .
Дело усугублялось тем, что вместе со здоровьем из отца уходила и чудесная способность исцелять людей.
---//---
Пытаясь заглушить боль и стыд, отец начал пить.
Отец молился с прежним рвением, но его молитвы оставались без ответа. В те дни отец был похож на внезапно ослепшего.
Вести с фронта во второй половине 1915 года приходили плохие и становились все хуже. Львов пришлось сдать, следом русские войска, испытывавшие нехватку в оружии, оставили Варшаву. Вся Польша была захвачена немцами и австрийцами.
Душевно терзаясь от невозможности как-то помочь несчастным на фронте, отец, как его ни отговаривали, послал великому князю Николаю Николаевичу записку, в которой просил разрешения приехать в передовые части, чтобы помолиться вместе с солдатами.
Великий князь, упивавшийся собой даже в поражении русских войск, ответил: "Приезжай, я тебя-повешу".
Как-то к нам пришла незнакомая старуха, изувеченная артритом настолько, что походила на сгоревшее дерево. Она страдала от невыносимой боли и умоляла отца помочь. Отец взял ее руку в свою и начал молиться. По его лицу было видно, что он растерян. Он не чувствовал в себе прежней силы. Несчастной не становилось лучше. Отец, сглатывая слезы, сказал:
-- «Прости меня, бабушка. Господь отнял у меня силу».
Наступило Рождество. Всегда такое радостное, сейчас оно казалось неуместным и даже кощунственным. Отец таял на глазах. Дуня уложила его в постель. Она ухаживала за ним, как за ребенком, и одновременно тянула на себе весь дом. Катя вернулась в Покровское.
Анна Александровна подруга царицы попала в ужасную железнодорожную катастрофу.
Она ехала из Царского Села в Петроград.
Еще час назад отец не мог самостоятельно поесть, но страшная весть заставила его двигаться -- он был нужен Анне Александровне, которую искренне любил.
Отец молча прошел мимо Николая II. Царица стояла у изголовья кровати Анны Александровны.
Отец опустился на колени у постели больной, взял ее за руку и произнес мягко, но настойчиво:
-- Аннушка, Аннушка, проснись, поглядь на меня!..
Не дождавшись ответа, он снова позвал, на этот раз громче.
Веки ее задрожали и приподнялись.-- «Отец Григорий, слава Богу.» -- И она снова впала в
забытье.
Я заплакала, уверенная, что Анна Александровна умирает.
-- Тише, дитя, -- сказал отец, с трудом поднимаясь с колен. Затем каким-то непривычным, чужим голосом обратился к царю и царице:-- Она будет жить, но калекой.
Казалось, отец хочет сказать Николаю II и Александре Федоровне еще что-то, но он повернулся ко мне:-- Пойдем.
Мы вышли из комнаты. Я шла позади него и видела, насколько ему самому плохо. Когда за нами закрылись высокие двери, отец зашатался, колени его подогнулись. Он упал навзничь, сильно ударившись о пол. Я закричала.
Мы вместе с Дуней смотрели на отца. Дыхание его было поверхностным, щеки ввалились, лицо белое, почти как наволочка, кожа туго натянута на скулах и похожа на пергамент. Тело холодное, как у мертвого.
Позже отец говорил, что, входя в комнату, где лежала Анна Александровна, он не знал, способен ли вылечить порез на пальце, не то, что сломанные ноги и разбитую голову. Но уже поднимаясь с колен у постели больной, отец почувствовал, как сила возвращается к нему.
---//---
Война складывалась для России неудачно. Завсегдатаи салонов стали искать козлов отпущения. Первыми подняли крик, как водится, именно истинные виновники: тыловые генералы, армейские поставщики, зем-гусары, чиновники высших классов, советчики царя в Ставке и во дворце.
Петроград узнал, что такое погромы магазинов и лавок, чьими хозяевами значились люди с немецкими фамилиями. При этом никто не думал о действительном отношении их к России.
Зима 1916 года даже для России была суровой. Приходилось туго всем. Хуже всех -- солдатам на фронте. Плохо одетые, плохо накормленные и плохо вооруженные, они совсем пали духом. Началось повальное дезертирство. В Петрограде и Москве женщины выстраивались в очереди у хлебных лавок и стояли на морозе целый день. Подойдя к заветной двери могли узнать, что хлеба нет. Ввели нормы на уголь и дрова.
Отец впал в глубокое уныние.
Все сорок пять лет своей жизни, за исключением очень коротких периодов, мой отец был оптимистом. Он всегда считал, что -- «на всякое зло найдется добро, которое победит это зло; на всякое страдание всегда найдется утешение; милостивый Господь всегда рядом с теми, кто обращается к Нему в нужде. Но все-таки нужно, чтобы люди к Нему обратились».
Обрывки видений являли отцу картину ужасающих несчастий. Он бродил по квартире, придавленный грузом своих предвидений.
Из-за небывалых холодов работы по хозяйству в Покровском замерли. Мама разрешила Дмитрию поехать навестить нас. После приезда Дмитрия отец немного повеселел. Но когда настала пора Дмитрию возвращаться в деревню, отец, предвидя будущее, попросил его остаться на Рождество. Сказал:-- «Это Рождество будет последним, которое суждено
встретить вместе».
Отец начал совершать длительные прогулки в одиночестве. Его сопровождали лишь охранники. Теперь он был слишком погружен в мрачные раздумья и не болтал с ними, как прежде.
Однажды под вечер, после прогулки по набережной, отец рассказал мне, будто видел, как Нева стала красной от крови великих князей. Потом отвернулся и, пошатываясь, прошел в кабинет. Там он написал длинное письмо, запечатал и отдал мне.
-- «Не открывай, пока не умру.»
Отец зачастил на "Виллу Родэ". В ответ на наши увещевания он раздражался что было совершенно для нас непривычно, и так с ним, прежним, не вязалось и буквально стонал в ответ:-- «Скучно, затравили... Чую беду! Не могу запить того,что будет потом.-- Только бы не видеть, только бы не видеть…»
---/---
Подошло время ужина. Отец пил, но не пьянел. Даже вдруг пришел в веселое расположение духа. Катя подала ужин -- рыба, черный хлеб, мед -- все его любимые блюда.
Отец ушел в спальню переодеться. Позвал меня. Я отметила, что он выбрал самую лучшую свою рубашку шелковую, с голубыми васильками, ее вышивала Александра Федоровна.
Около семи часов раздался звонок в дверь. Пришел Александр Дмитриевич Протопопов -- министр внутренних дел, часто навещавший нас. Вид у него был подавленный. Он попросил нас с Варей выйти, чтобы поговорить с отцом наедине. Мы вышли, но через дверь слышали все:-- «Григорий Ефимович, тебя хотят убить.-- Знаю.-- Я советовал бы тебе несколько дней не выходить из дома. Здесь ты в безопасности.-- Не могу.-- Отмени все встречи.-- Поздно.-- Ну так скажи мне, по крайней мере, куда ты собрался.-- Нет. Это не моя тайна.-- Ты не понимаешь, насколько серьезно твое положение. Весьма влиятельные особы замыслили посадить на трон царевича и назначить регентом великого князя Николая Николаевича. А тебя либо сошлют в Сибирь, либо казнят. Я знаю заговорщиков, но сейчас не могу назвать. Все, что я могу -удвоить охрану в Царском Селе. Может, ты сегодня все же останешься дома? Подумай. Твоя жизнь нужна их величествам.-- Ладно?».
Когда Протопопов ушел, отец сказал, ни к кому не обращаясь:-- Я умру, когда Богу будет угодно». Потом около часа мы сидели в столовой.
По просьбе отца я читала Евангелие от Иоанна:--"В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог..." И отец толковал:-- «И Слово было плотию и обитало с нами».
Часы в прихожей пробили десять. Отец поцеловал Варю, потом меня, пожелал доброй ночи, потом отослал нас спать. Они с Катей поговорили еще, вспомнили о прежней жизни в Покровском, о купаниях и рыбалке на Туре, о хозяйстве. В назначенный час отец вышел из дома. Его ждал присланный Юсуповым автомобиль…..
---//---//---
Феликс был уверен в собственной безнаказанности. Уверенности ему добавляли телеграммы и телефонные звонки от представителей высших кругов общества, включая членов императорской семьи. Все они считали Феликса главным исполнителем пока еще не доказанного убийства, и все давали понять, что поддерживают его.
Потом я вспомнила о письме, которое передал мне отец вечером накануне. Села читать вслух Варе и Кате:
"Мои дорогие!
Нам грозит катастрофа. Приближаются великие несчастья. Лик Богоматери стал темен, и дух возмущен в тишине ночи. Эта тишина долго не продлится. Ужасен будет гнев. И куда нам бежать?
В Писании сказано: "О дне же том и часе никто не знает". Для нашей страны этот день настал. Будут литься слезы и кровь. Во мраке страданий я ничего не могу различить. Мой час скоро пробьет. Я не страшусь, но знаю, что расставание будет горьким. Одному Богу известны пути вашего страдания. Погибнет бесчисленное множество людей. Многие станут мучениками. Земля содрогнется. Голод и болезни будут косить людей. Явлены им будут знамения. Молитесь о своем спасении. Милостью Господа нашего и милостью заступников наших утешитесь.
Григорий".
При опознании на льду Я подошла близко. Это был, безусловно, он.
Один висок вдавлен от удара. Грязь и водоросли покрывали лицо. Самым ужасным зрелищем -- так как худшие увечья были скрыты грубым одеялом -- был правый глаз, висящий на тонкой ниточке. На запястьях виднелись глубокие, кровавые борозды -- он боролся, стараясь освободиться от пут, когда пришел в себя подо льдом. Закоченевшая правая рука лежала на груди, пальцы были сложены щепотью, как для крестного знамения.
Помню, что открыла рот, чтобы закричать, но не издала ни звука.
---//---
1917 год. Празднуя свободу, толпа пьяных солдат разорила могилу отца. Они подняли труп на штыки, потом бросили его в костер, устроив дикий хоровод. К солдатам присоединилось несколько женщин из ближайшей деревни. Веселье закончилось оргией.
Р.S - РПЦ считает Распутина трагической фигурой, использованной для дискредитации монархии, правления Николая II, церкви, но не святым и канонизации не подлежит.
Распространение "икон" Распутина (например, написанной в 1924 г. рязанскими монахами) и акафистов ему осуждается как кощунство.
Пожертвования Распутиным на храмы и школу в Покровском, помощь мусульманам-татарам на строительство мечети и как следствие Установка жителями"часовенного столпа" в Покровском (2016 г.) Тобольская митрополия назвала "каноническим преступлением".
Патриарх Алексий II назвал инициаторов канонизации "провокаторами и врагами Церкви"
Оценили 9 человек
10 кармы