Я робоголик. Не то чтобы нравится. Просто жизнь регулярно об этом заботится. На рыбалку еще там кое-как удается. И то чаще на ночную. Редкие выходные – под чутким руководством жены, агрономия на даче. Стремлюсь как у Мичурина. Получается как у Лысенко. Но этим летом (опять же, так само вышло) – отпуск! Кто не знает: это когда можно не ходить на работу. Совсем! И даже туда не звонить! И оттуда не звонят!!! Дней 10. Вот честное слово, не вру! Абсолютно не представляя, как можно выжить в этот период, позвонил другу в Питер. Тот долго не верил. Думал издеваюсь. Короче через 20 минут он на радостях, купил мне билет на самолет. А уже через 4 часа я смотрел в иллюминатор на подрагивающую плоскость Боинга. Без парашюта было немного непривычно. Но в целом сносно.
Можно уехать прямо сейчас, но через Украину…
Друг постарался не ударить в грязь лицом. Всё было достойно и надёжно. От кабаков я наотрез отказался. Примитивно и скучно. И посвятил всё время изучению города. Как говорил когда-то Райкин: «с собой у нас было». Всегда. И изучение города шло весело и непринужденно. Не! Никакого алкоголизма. Это же когда один с зеркалом. А мы даже не на двоих. Мы всегда на троих. Третьим был Пётр. В смысле, какой? Всякий. Чаще бронзовый. Поэтому принимали только «За встречу!» и только с Петром. Думаете легко? Вариантов Петра в Питере так много, что нам даже иногда приходилось делать передышку в каком-нибудь сквере. Чтобы подойти к очередному Петру ровно и прилично. А то еще подумает чего. Или выпить откажется. Были еще поездки на рыбалку, катания на яхте, много чего… и как то время потерялось. А когда нашлось, то оказалось что билета на самолет мне не оставили. Сказали, что нужно было заранее бронировать. Вспомнив, что человечество изобрело еще и паровоз, мы отправились на Московский вокзал, не забыв пролить пару капель коньячка за великих соотечественников: братьев Черепановых и их первый паровоз. Прямо в вагоне метро. И были жестоко наказаны питерцами. Вот уж эта интеллигентная столица! Миловидная женщина посмотрела на нас просто уничтожающим взглядом. Ожидая антиалкогольной лекции, мы пристыжено молчали. Фраза о том, что в нашем возрасте не знать, что паровоз изобрели ОТЕЦ и СЫН Черепановы – заставила нас покраснеть. И капнуть за восстановление исторической справедливости. Женщина отказалась. Профессорского вида старичок в очках, заявил, что вообще-то Ричард Тревитик изобрел паровоз значительно раньше. Пришлось проявить интернационализм. Старичок не возражал. Женщина снова отказалась. Заинтересованная группка студентов заявила, что вообще-то паровую машину изобрел Джеймсон Уатт. Ушла вторая бутылка «Арарата», предназначавшаяся мне в дорогу. Студенты принимали «с горла», последний стаканчик был отдан присоединившейся специалистке по Черепановым. Когда кассирша на вокзале сказала что можно уехать прямо сейчас, но через Украину, мы были уже так измучены интеллигентностью и образованностью питерцев, что даже маршрут через Японию меня вряд ли смутил бы.
В купейном вагоне народа практически не было. Контингент, в основном «заробитчане» везущие копейку домой, предпочитал просторный плацкарт тесным купейным конурам. Россияне, почему то этим поездом предпочитали не ездить. Вагон – ресторан тоже был практически пустым. Заробитчане – народ экономный. Но не голодающий. И знающий Райкина. В смысле насчет «с собой». Немножко проспавшись, и восстановив принесенные в жертву питерскому интеллекту запасы, я как голодный на сало, набросился на ридну украинську мову. За которой, если честно, соскучился. Благо народ ехал на любой вкус. От веселой компании с «суржиком» доводящим до слез учительниц украинского и русского языка, до молчаливых вуйкив, разливающих по погарам алдомаш и чинно закусывающих крумплею и парадычками. Уже через час объем генетической памяти был восстановлен и я считался в доску своим (с расспросами, где я именно в их краях жил) и мгновенно переходил на диалект собеседника. Говорили о чем угодно. Кроме Украины. Мои попытки обсудить тему сразу гасили разговор. Собеседники отводили глаза. Чувствовалось что-то неприличное. Словно я обсуждал покойника.
Столь странное нежелание обсуждать проблемы своей страны меня вначале озадачило. Но разбавление коньячной закваски доброй закарпатской «палинкой» не настраивало на серьезные размышления, а мерное постукивание вагонных колес вносило умиротворение и расслабленность. И я как то забыл анекдот о логическом завершении расслабления (помните о двух собачках)… Когда в обнимку с вуйками, мы уже в пятый раз затягивали: «А на закуску – смажэну гуску, Давай налывааай!» — в вагон вошли они. Впереди шла проводница, еще от двери тыкая в меня пальцем и причитая, что вот он, которого все ищут заполнять карту. За ней, с лицами судей Нюрнбергского трибунала, следовали два прэдставныка влады. Первый, судя по погонам, лейтенант свежего года выпуска, олицетворял собой могучий интеллект Державы и результат отвратительного питания в пограничном ВУЗе. Его воображаемые «крылья» мышц спины, так оттопыривали воображаемые могучие бицепсы и трицепсы, что острые худющие локти постоянно цеплялись за сумари пассажиров и бились о стойки прохода. На голове (грузины отдыхают) красовалась неимоверной высоты тульи и размеров зеленая фуражка. Судя по всему, новая военная разработка. Способная служить как зонтом, так и посадочной площадкой вертолета со спецназом. Зоркие глаза пронизывали меня насквозь. Считывая ДНК, национальность и сексуальные предпочтения. А может чего еще. Второй киборг был полной противоположностью первому. Здоровый сельский воздух румянцем играл на щеках. Сало поколений безвинных кабанчиков изящно скруглило контуры его мощной фигуры и прилично увеличило пресс. Судя по выражению глаз, его излишки заполнили пустоты черепной коробки. «Дэ вашэ мисцэ?» — начал интеллектуальную атаку старшой, даже не подумав представиться. И тут же нанес добивающий удар – «докумэнты!» Пришлось достать из широких штанин. Дальше всё строго по Маяковскому: «берёт как бомбу, берёт как ежа, как бритву обоюдоострую, берёт как гремучую в 40 жал, змею двухметроворостую!». «Проследуйтэ на свое мисцэ!» Встаю и, неспеша, направляюсь в свой вагон. Вуйки делают вид, что впервые меня видят, прэдставныкы следуют спереди и сзади. Приходим в купе. На столике лежит, какая то бумажка. Читаю: миграционная карта. Прошу у киборгов авторучку. «А вы можэте нэ заполнять. Бо мы вам въезд нэ разрешаемо». Так я же еду транзитом, а не въезжаю! И – за что?!!! «За сэпаратызм». Начинаю понимать, почему в поезде практически нет россиян. Пытаюсь защищаться: У вас есть данные о моем недовольстве территориальной целостностью Российской Федерации?Мысли лейтенанта начинают судорожно биться о углы инструкций и параграфов. От боли он непроизвольно морщится. Пытаюсь помочь: я — гражданин России. Соответственно могу быть только российским сепаратистом. Чтобы быть украинским – нужно иметь украинское гражданство. Дистрофия лейтенанта передается в мозг и его мысли скручивает острейший приступ гастрита. Как ни странно, на помощь приходит боевой товарищ: «Та шо його слухать?! Вин по нашому кращэ мэнэ розмовля. Зразу выдно – вчылы!» Обращаю внимание на место рождения (а это Украина). «О! Шо я казав! Сепар!». Понимаю, что нормальные доводы тут не помогут. Заявляю, что если от меня сейчас же не отстанут – буду звонить в международный комитет по правам человека. Вытаскиваю телефон и набираю свой же номер. Запоздало вспоминаю, что не владею ни одним из европейских языков. Звонить на русском – не солидно. Но отступать поздно. На звучном пушту, делая остановки для «ответов собеседника», минуты полторы озвучиваю, сдуру пришедшее на ум, содержание пропагандистской листовки о добровольной сдаче оружия представителям афганского «царандоя». Эффект превзошел все ожидания. На лице лейтенанта выражение застуканного за занятием онанизмом. Киборг всем своим видом показывает: систем эррор! Но простота его системы позволяет быстро произвести перезагрузку: «Звоны!». Старшой выходит в корридор. В проеме двери, не сводя с меня взгляда, фиксируется киборг. Прекрасно слышу часть диалога: «ноль другый отвэть двадьцать первому!… двадцать первый!…. та я, Литвинчук! … бо тут сепар… так панэ майор!.. Звыняюсь, ноль другый, вин в Красный хрест звоныв…. Нэ знаю…бо вин нэ по нашому… не! Та шо я английську нэ знаю… похоже на французку…. Та шо я французку нэ знаю!… поняв!». Пользуясь временем, истязаю киборга: так кто я теперь? Москаль? Хохол? Француз? Причем тут знание языков? Может я вообще полиглот! Это было сказано зря. Вероятно в лексиконе моего нового друга «полиглот» обозначало разновидность каннибализма или что-то не менее жуткое. Мощные надбровные дуги начали наливаться свинцом подозрительности. Вернулся пан командыр. Выражение лица человека, вышедшего из туалета после шестидневного запора, свидетельствовало о том, что проблема решена. «Вам отказывается во въезде в Украину согласно закону!. Вы будэтэ выдворэны из нашои терытории. Пройдемтэ!»
Бомба
Получив паспорт, неспеша собираю вещи. Пакет и спортивная сумка. (в сумке, в основном подарки от друга и сувениры с Питера) довольно увесистая. Двигаемся к выходу из вагона. Никакого перрона нет. Внизу щебень, щедро пропитанный мазутом и пылью. В голове смесь «Арарата» и «палинкы». Чтобы не рисковать, ставлю сумку и рукой придерживаюсь за поручень. Поворачиваюсь за сумкой. Язвительно усмехаясь, киборг «нечаянно» пинает ее вниз. Хороший «шмяк», благо биться там особо нечему. Понимая, что расчет на скандал, молча беру сумку и медленно иду вдоль поезда. Алкоголь улетучился. Пришла злость. По пути к нам присоединяются еще два киборга и плюгавая прыкордонная собачонка случайной породы. В мозгу проносятся варианты сравнять счет ( а он пока 2:0, не пустили да еще и сумка) от разложить весь наряд отдохнуть (а физическая подготовка позволяет), до развязывания международного скандала. Решение приходит внезапно. План рождается сразу, вдруг, без подробностей, но чувствую – оно! … Метрах в 50 вижу российских погранцов. Какие-то крашенные белой известью столбики, видно обозначающие края зэмли обетованной. Останавливаюсь. Поднимаю вверх указательный палец. Все дружно тормозят. Выпустив из руки пакет и не обращая на него внимания, двумя руками подношу сумку к уху. Прислушиваюсь. Затем медленно и осторожно ставлю сумку на более менее чистое место и делаю 2 шага назад. Поворачиваюсь. Глядя в глаза киборгу и вложив в интонацию всю свою нежность и радость от событий последнего часа, тихо говорю: «ты зачем, урод, сумку сбросил?… ты понимаешь, что это – пиз*ец?????» Услышав привычный мат, клюв киборга начинает открываться для ответной порции. Дав ему сделать глубокий вдох, тихо произношу: «короче так, пацаны, таймер теперь не тикает, и что там может произойти в любую секунду – знает только Путин». То ли из глубины веков послышался крик старика Станиславского «Верю!!!», то ли сработал честно заслуженный имидж «сепара», но это была даже не немая сцена из «Ревизора». Энергетическое поле мгновенно разрядило аккумуляторы киборгов, заставив их замереть в самых нелепых позах. Шелудивая погранпёса, вознамерившаяся произвести демаркацию нейтрального столбика (видно выполняя приказ Яценюка), застыла с поднятой лапой. Струи не последовало. К чести наряда, никто не упал и не бросился бежать. А может просто «офф». В наступившей мертвой тишине было слышно движение мимических мышц киборгов приводящие их в строгое соответствие с выражением лиц «небесной сотни». Отсутствие «небесного образа» для пёсы вызвало у нее полный кризис жанра. Выразившийся в расслаблении мочеиспускательного канала. В звенящей тишине, короткое «псыыык» грохотало водопадом Днепрогэса. Четыре пары глаз контролировали процесс… Чувствуя всеобщее внимание, пёса старалась… за себя и за тех парней. Вернее за этих… Понимая, что главное – не упускать инициативу, и парализовать управление, строю лейтенанта: «Чего вылупился?!! Я к этой сумке теперь близко не подойду! Не веришь? Не тикает!!!! Сам слушай!» Лейтенант снял фуражку и сделав 3 осторожных шага присел над сумкой. «Ну?!!!» Продолжал злорадствовать я, «Тикает????» Лейтенант отрицательно покачал головой. Тут я заметил не только мимические, но и цветовые преобразования. Нет, это конечно не была мгновенная мимикрия каракатицы. Но лица великих укров показывали устойчивую динамику, стремящуюся к цветам «дэржавного прапора». Терпеливо дождавшись полного соответствия и полюбовавшись результатом, я тихо сказал: «не двигаться», осторожно взял пакет, сумку и неспеша пошагал к удивленно наблюдавшими за ситуацией российскими погранцами. Уже дойдя до них, обернулся: фигуры были по прежнему угрюмо – неподвижны. И только пёса дружелюбно повиляла хвостом. Хороший знак. Животные часто лучше людей чувствуют будущее. А значит: до встречи, Украина!….
Оценили 43 человека
78 кармы