Жила-была клетка

Есть старый алхимический закон: что вверху, то и внизу. Сейчас сказали бы, что на разных уровнях иерархически построенной системы действуют сходные принципы организации.

Например для того, чтобы тебя не съели, очень полезно стать, по возможности, несъедобным. Отвратительным на вкус, едким, ядовитым, дурно пахнущим. Последнее очень важно, поскольку, если схватив, выплюнули, радости мало, - лучше, чтобы даже не хватали, а запах хорошо предупреждает против неосторожного поведения. Иногда он становится, - это один из способов прогресса, - самостоятельным фактором защиты, как, например, у американской вонючки-скунса или африканской вонючки-зориллы.

Точно так же поступают одноклеточные организмы, от бактерий и до жгутиконосцев. Стать несъедобным и биохимически «зловонным», образуя вокруг себя зону отрицательного хемотаксиса* для потенциальных микрохищников — полезно. Беда в том, что на основе едкой отравы трудно построить собственное работоспособное клеточное «хозяйство»: милитаризация обходится дорого. В лучшем случае требуется длительный эволюционный поиск для создания подходящих технологий. Выгоднее всего оказывается накапливать продукты обмена в специальных емкостях — вакуолях, отделенных от прочей цитоплазмы.

Еще один известный в практике принцип гласит: между оборонительным и наступательным оружием грани нет. То, что разрабатывалось для защиты, зачастую можно использовать для агрессии. И это, - тоже один из вариантов эволюции, направлений движения от некой отправной точки ее.

При всем бесконечном разнообразии жизненных форм, для прокорма существует только очень ограниченное количество стратегий.

Автотрофный: это когда пищу, как и все остальное, делаешь исключительно сам, за свой счет и своим трудом. Так поступали первобытные охотники и собиратели, так же, в общем, добывают хлеб насущный патриархальные крестьяне. И, безусловно, главными автотрофами Земли являются зеленые растения с их способностью к фотосинтезу. Это умение делать органические вещества из неорганических, - воды и углекислого газа, используя кванты оптического диапазона.

Гетеротрофия, - это когда пользуются пищей, изготовленной кем-то. Растительноядные поедают растения-автотрофы. Хищник питается плотью травоядных, убивая их. Паразит сосет соки жертвы постепенно, убивая медленно или даже давая закончить жизненный цикл, только с меньшим успехом (меньше оставив потомства). Быть паразитом, - всем хорошо, завидная судьба, но и у такого образа жизни есть недостаток: паразит, загубив хозяина, гибнет сам (это касается и социального паразитизма). Есть и еще один метод: сосать соки из многих жертв, имея возможность покидать их, чтобы отыскать новые.

Среди социума такой метод прокорма представлен воровством, грабежом, рэкетом и их несколько усложненными формами, вроде ростовщичества и финансовой деятельности, а также эксплуатации человека человеком. В животном мире один полюс этого явления представлен кровососущими насекомыми, другой — отъемом добычи у более слабых, довольно широко распространенный среди высших хищников. Это применяется и между представителями одного вида (волчица, растящая потомство, бесцеремонно пользуется добычей любого члена стаи, даже если не участвовала в охоте) и, тем более, на межвидовом уровне: леопарды отнимают добычу у гепардов, львы — у леопардов, стая гиен — у одиноких львов.

Естественно было бы предположить, что и этот вариант гетеротрофности возник очень давно, на заре времен. Скорее всего, - одновременно с появлением кислорода и, соответственно, животных с их кислородной энергетикой. Одноклеточных — животных. Среди них имеются свои «скунсы» или «отвратительные на вкус». На каком-то этапе случилось так, что продукты жизнедеятельности одних клеток оказали своеобразное действие на какие-то другие. Сейчас мы назвали бы это действие «раздражающим»*. В ответ на воздействие такого продукта мембрана клетки-мишени теряла стабильность и клетка выбрасывала в окружающую среду часть собственного энергетического или пластического субстрата, которое агрессор поспешно впитывал. Иногда обходился без этого, но при случае — проводил свою «слепую атаку».

Свойство, как положено, эволюционировало: мы можем предположить два магистральных направления.

1) Накапливать агрессивный продукт с тем, чтобы вываливать его не когда попало, а только оказавшись поблизости с потенциальной «мишенью», в ответ на следы присущих ей пластических веществ или, как (более точный) вариант, на иные, менее концентрированные, продукты ПОДХОДЯЩЕЙ клетки-мишени, потому что пластические вещества могли оказаться в растворе и независимо. Это — прототип чувствительности и реактивного характера «атаки» агрессора.

2) Доить как можно больше клеток-мишеней как можно более дешевой ценой. Этого особенно легко добиться, если отрастить как можно больше тонких и длинных выростов. И, естественно, разместив вакуоли с «раздражителем» именно в них. Таким образом можно иметь в своем непосредственном распоряжении существенно больше «данников». А дополнительным бонусом при этом станет увеличение всасывающей поверхности. Принцип «что наверху, то и внизу» действует и тут: примерно с той же целью отращивают бесконечной (по сравнению с размерами тела) длины ядовитые щупальца медузы и другие кишечнополостные. Исходно это — прототип «колониальности», а затем — и настоящей многоклеточности.

Определенных выгод можно добиться, сумев прикрепиться к «мишени»: постоянно или на временной основе. Так сказать, - перейти от охоты к скотоводству: способность «раздражать» никуда не делась, и посему, наряду с «доением», «рэкетир» способен отогнать от паствы хищника или грабителя.

Надо добавить, что и «мишени» могут быть всякие, в том числе способные к активному передвижению: как известно, такая способность возникла вообще очень рано, еще у прокариот: бактерии-вибрионы буквально «летают» в толще жидкости. Так что можно заставить не только кормить себя, но еще и тащить за собой, возить. Это необходимо не только для перемещения из истощенных субстратом областей, но и из тех мест, которые насыщены продуктами жизнедеятельности «многохвостки»: одно из главных правил биологии гласит, что ни один организм не способен жить в среде из собственных отходов. Раздражаешь одного, - он секретирует, другого — перемещает.

А, поскольку «хлестать», выбивая пищу и услуги, можно и собратьев по генотипу, то примерно так из «рэкетира-шантажиста» со временем возникло то, что мы именуем «нервной клеткой».

Если вдуматься, то нейрон — есть субъект, который заставляет других кормить, возить. И обслуживать себя, любимого. Со временем рэкет, окультуриваясь, превращается в рассылку «законных требований». Вся деятельность такого персонажа с определенного времени сводится в рассылке запросов на пищу, кислород, передвижение, защиту. Со временем, даже достаточно быстро, бывший «рекетир» начал выполнять полезную роль по координации действий внутри ассоциата, но архетипическая, первичная стезя именно эта, - стегать других, чтобы накормили, снабдили кислородом, убрали биохимическую «грязь».

Обратите внимание, это важнейший принцип!

Так же, как отдельно взятый человек, «в среднем» клетка в ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ живой организм, а уже во вторую — член слаженного коллектива из тысяч (миллиардов; триллионов) сотрудников. Точно так же, как человек, этот организм имеет собственные потребности и собственные способы их удовлетворить.

Да, в случае с клетками сложных организмов «эгоизм» значительно меньше, а зависимость от остального организма — значительно больше, нежели в случае человека и общества, но ИСХОДНЫЙ, ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ, НИКУДА НЕ ДЕВШИЙСЯ принцип, который упорно не желают видеть исследователи, является тем же самым.

МОЗГ (как и весь организм) ПО ОСНОВНОМУ ПРИНЦИПУ СВОЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ МЕХАНИЗМОМ, СОЗДАННЫМ ИЗ МЕРТВЫХ, НЕИЗВЕСТНО КЕМ ИЗГОТОВЛЕННЫХ ДЕТАЛЕЙ, БЕССМЫСЛЕННЫХ ОТДЕЛЬНО ДРУГ ОТ ДРУГА, А ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ СООБЩЕСТВО ЖИВЫХ СУЩЕСТВ, ОБЛАДАЮЩИХ (в том числе) СОБСТВЕННОЙ МОТИВАЦИЕЙ И СПОСОБНЫХ К ПРОЯВЛЕНИЮ СПОНТАННОЙ АКТИВНОСТИ.

Новый («дочерний») многоклеточный организм по аналогии ближе всего к колонии, образованной выходцами из метрополии где-нибудь в подходящем месте: и люди новые, и место новое, - а вот правила организации — те же, что и на родине. С поправкой на стадию развития и несколько иные условия, - насельники просто не знают ничего другого.

Больше того: высшая нервная деятельность в значительной мере СОСТОИТ из такого рода спонтанной активности, которая только модифицирована взаимовлиянием остальных клеток и находится под многократно дублированным контролем такого взаимовлияния. Коллективное воздействие — модифицирует и контролирует, но не является ИСХОДНОЙ причиной. Активность будет проявлена В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, но без модификации и контроля будет в лучшем случае бессмысленной, а то и прямо вредной для ассоциации (целостного организма).

Без ясного понимания этого простого и очевидного факта попытки как-либо понять принципы высшей нервной деятельности в значительной мере бесполезны. Они напоминают попытку понять, что такое литература, ограничившись изучением грамматики языка, на котором она написана.

Новорожденный, ощутив ЛЮБОЕ неблагополучие, вопит, и, поскольку поначалу он вопит, в общем, всегда одинаково, то из самого факта крика-стимула нет точного ориентира, проголодался он, замерз или ему пора менять подгузник. Только значительно позднее он начинает варьировать сигналы, давая понять, что именно ему нужно: кушать, на горшок или поиграть.

Но задолго до этого Окружение обретает ориентир особого рода: «Проснулся, а (поскольку) прошло четыре часа с момента последнего кормления, крик (скорее всего) вызван голодом».

Сигнал имеет значение «А», поскольку соответствует окончанию (известного нам) цикла «Ц».

Вторая вполне очевидная максима, которой упорно придают слишком мало значения: спонтанное НЕ ЕСТЬ беспричинное.

«Спонтанное» проявление какой-то системой активности есть проявление активности по внутренним причинам и за счет внутренних ресурсов. Причем в подавляющем числе случаев эти причины вовсе не являются непостижимыми, а, наоборот, понятны, очевидны, прогнозируемы.

Клетка «сигналит», если содержание кислорода стало ниже, а концентрация недоокисленных продуктов — выше, какого-то критического значения. Если ниже определенной концентрации упало количество глюкозы в цитоплазме. И — так далее. По собственному опыту мы знаем, что в нормальных условиях у нас с такой-то частотой стучит сердце, столько-то раз в минуту — мы проходим цикл «вдох-выдох», через столько-то часов после еды мы (снова) захотим есть. То же самое справедливо и для клетки, только периодичность «циклов» выдерживается точнее в силу простоты и меньшего числа обстоятельств, способных эту периодичность изменить.

Проголодавшись, в зависимости от образа жизни, ведут себя по-разному. Кто-то отправляется на охоту, кто-то — спускается в погреб за картошкой, кто-то — открывает холодильник, а кто-то — звонит в колокольчик/по телефону слуге/в службу доставки, чтобы принесли обед. Ситуация с нервной клеткой соответствует последнему варианту поведения, поэтому основное внимание отдадим именно ему.

Не будем вдаваться в обсуждение проблемы, как именно «рэкетир» со временем стал «князем», в общем, повышающим шансы выжить не только себе, но и подопечным. Вменяемый паразит, который сосет потихоньку, но, при этом, и предупредит, и даже, в иных случаях, защитит, неизмеримо лучше, чем грабитель, который разорит или, тем более, хищник, который просто сожрет.

Пока ассоциации отличались простотой, то и базовый способ обеспечения адекватного начала, продолжения и последовательности реакции был прост: пронейроциту (ПН) нужно было, в общем, то же, что и «лощади» (ЛД) или «дойной корове» (ДК). Принцип примерно следующий: «если я захотел есть, то и подопечные голодны или вот-вот проголодаются, так что дружно ищем еду».

В силу большей чувствительности ПН проголодается, - и, соответственно, проявит спонтанную активность, - раньше подопечных. В силу длинных отростков точнее определит градиент растворенных веществ и заставит двигаться в сторону, более богатую субстратом, из зон, загрязненных продуктами обмена, - в более чистые.

Как мы видим, уже здесь появились ДВА «сорта» причин-мотиваций для проявления активности: «внешний» («жертва», «агрессор», «слишком грязно») и «внутренний» («голод», «гипоксия», «избыток размера, достаточный, чтобы приступить к размножению»). Это при том, что способ реакции остался, в общем, ОДИН: «стимуляция».

Если кто-нибудь забыл, то «стимулом» именовалась острая палка, которой подгоняли тягловый скот, чтобы он побыстрее двигался. Заботясь о себе, ПН, в общем, ТЕМ САМЫМ заботился и о подопечных.

Но эти, простые и понятные принципы, хороши, когда и сама ассоциация проста. Но нас, понятно, в первую очередь интересуем мы сами. И, тем самым, пожалуй, главная из проблем высшей нервной деятельности у высшей формы жизни.

Мы примерно знаем, (выше, по преимуществу, говорилось именно об этом) как и под действием каких причин формируется спонтанный импульс (Х-импульс), стимулирующий «мишень».

Мы примерно знаем, - это изучалось в первую очередь! - как, через деятельность специальных структур-рецепторов, элементарных и сложных, формируется импульс, значимый для всего организма, «имеющий смысл» (А-импульс).

Мы многое знаем о целом комплексе механизмов торможения, способных блокировать «избыточную» импульсацию, которая в противоположном случае нарастала бы, как снежный ком по банальному принципу положительной обратной связи: чем больше нейроцитов возбуждено, тем больше нейроцитов они возбуждают вторично. Даже если только один какой-нибудь из механизмов торможения отключается под действием яда, возникают судорожные припадки вроде эпилептиформных, столбняка или судорог при отравлении стрихнином.

А проблема состоит в том, чтобы систематически, допуская только очень редкие ошибки (и не допуская фатальных!), отличить А-импульсы от Х-импульсов, а также тех, которые являются следствиями таких импульсов.

Нужно отличить значимый, актуальный сигнал от ошибочного или (условно) «злонамеренного».

Не пропустить ложного, и не упустить по-настоящему важного.

В предлагаемой концепции высшей нервной деятельности эта проблема занимает место «кошмара Дженкина» в концепции естественного отбора Дарвина.

В самом деле, если учесть, что все нервные импульсы, в общем, стандартны, из этого следует однозначный (и общепринятый) вывод, что значение нервного импульса определяется ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО клеткой-мишенью, «адресатом», которого он достигает. Это понятно из наших архетипических аналогий: «стегнешь» этого - повернешь налево, этого — направо, а этого — выдаст порцию пищи. Собственно говоря, несмотря на прошедшие сотни миллионов лет, функции клеток — исполнителей, эффекторов, остались прежними.

Всего двумя: секреция или ее прекращение под воздействием стимула (клетки эндкринных и экзокринных желез, другие нейроциты), сокращение (клетки гладкой мускулатуры, волокна поперечнополосатой мускулатуры).

И если в сравнительно небольшой ассоциации мотив импульса, в общем, не особенно важен, - опасность для одного (как правило) = опасность для всех и каждого, а голод одного (как правило) - то, что и остальным, как минимум, не мешает поесть, то в организмах, включающих сотни миллиардов и триллионы клеток, дело обстоит по-другому. «Эгоистическое» или ошибочное включение (блокада включения) систем, предназначенных для обслуживания ВСЕХ может обойтись куда как дорого.

Когда кто-то, в принципе, имеющий доступ, делает заявку: «Срочно пришлите пятьдесят тонн золота» - как будет реагировать адресат? Прикиньте реакцию, вполне практически, - что будет? Кто-то ответит правильно: зависит от обстоятельств. Если такая заявка — вполне рутинна (высылается регулярно, предположим, два раза в год, на сходные объемы), - одно дело. Тем более, если и высылается в обычный срок, то, скорее всего, с соблюдением стандартных процедур, вышлют.

Если примерно в первый раз, неожиданно, без видимых (обоснование в приложении) или общеизвестных (война) причин, - дело, согласитесь, обстоит по-другому. Если и вышлют, то, скорее всего, до этого: 1)обратятся к начальству, 2) потребуют подтверждения, что это — не ошибка, 3) потребуют (запросят) инструкции по процедуре.

Потому что, в принципе, возможно, когда ресурс, предназначенный для общего блага (массового обслуживания, безопасности, обеспечения гарантий, развития) будет использован в корыстных целях. «Дай!» - в индивидуальных интересах уместно, когда его адресуют в пиццерию или в столовую, а не в Закрома Родины. И так же, как в обществе, возможны ситуации, когда ломают на миллиард, чтобы украсть сто тысяч, - к примеру, на покрытие карточного долга.

Когда нейроцитов-чиновников сравнительно немного, возникающие непонятки можно решать в индивидуальном порядке. Когда речь идет о миллиардах (в случае с человеком — около 20 миллиардов «субъектов» активности), количество переходит в качество. Количество Х-импульсов возрастает неимоверно, превосходя таковое А-импульсов. Вторые, - по- настоящему важные, имеющие общий смысл, требующие обратить внимание на какие-то внешние обстоятельства рискуют затеряться среди чисто «внутрибюрократического» круговорота сигналов. Как это и происходит совсем нередко в социальных системах. И, соответственно, попытки разобраться скорее всего наткнутся на, своего рода, сопротивление: попытку еще сильнее запутать ситуацию.

Применительно к нервной системе это будет звучать так: импульсы, призванные исправить хаос, де-факто сами по себе являются дополнительной активностью, дополнительным хаосом. Так человек начинает «дергаться», проявляя неэффективную активность и совершая ошибки, в условиях стресса.

И то сказать, - существует же максима, согласно которой чем сложнее система, тем тем больше возможность поломки, сбоя, ошибки. Так что положение кажется безвыходным. Контролировать Большую Систему — невозможно! Это аксиома!

И максима — не максима, и аксиома, как минимум, не аксиома. Это, наоборот, следует считать примером «дурной очевидности». В ненадежных механизмах отдельные подсистемы дублируют (УСЛОЖНЯЯ систему!), а надежность только увеличивается. Усложняя систему (техническую или социальную, особой разницы нет!), добавляют системы безопасности, контроля, ремонта и восстановления, - и опять-таки, по большей части, УВЕЛИЧИВАЕМ надежность. Надежность нашего организма, содержащего от 30 до сорока триллионов клеток, также неизмеримо выше надежности организма одноклеточного.

И в данном случае решение было найдено. Мы вряд ли узнаем драматичную историю этого поиска, нерасторжимо связанного с проведением решения в жизнь. Зато мы знаем результат.

На каком-то этапе от частных, зачастую противоречивых систем контроля и стабилизации регуляторной функции НС произошел переход к всеобъемлющей системе надежности, обеспечиваемой теперь самим по себе новым принципом работы всей системы.

Решение данной проблемы, найденное на каком-то этапе, может ПОКАЗАТЬСЯ парадоксальным, хотя, на самом деле, оно самое ожидаемое и типовое. И, кстати, очень может быть, что вообще единственно возможное.

Оно состоит в многократном увеличении спонтанной активности.

Естественно, за это приходится платить определенную цену, предоставляя «нахлебникам» дополнительный ресурс, но это оказывается приемлемой ценой за многократное повышение возможностей к оценке значимости/истинности каждого отдельного импульса.

Согласно новому порядку, каждому «вставочному» нейрону-нейроциту, ВМЕНЕНО проявлять СПОНТАННУЮ по природе активность через определенные периоды времени.

Знаменитое: «Слушай!» - караульных, ежедневное «происшествий нет» по итогам дежурства, квартальный отчет, «полет нормальный» по данным телеметрии, ежедневная сводка по учреждению, участку или городу, очередной сеанс связи, просто как факт. Пропуск очередного сеанса связи, например, с АПЛ может стать и знаком, и «спусковым крючком» для большой беды.

Для упрощения картины декларируем два положения «элементарной» нервной деятельности*. (*Если при этом возникнет некоторая абсолютизация этих принципов — не страшно: возможные при дальнейших исследованиях и рассуждениях исключения легче воспринять, если принцип понят «в целом»).

1) Нервный импульс нейроцита «А» стандартен по силе и достигает всех клеток, с которыми контактирует аксон «А». То есть, в подавляющем большинстве случаев, сигнал достигает сразу множества адресатов, что выражается в выделении стандартной порции медиатора в синаптическую щель всех синапсов, образуемых аксоном.

2) Количество медиатора, призванного вызвать, в свою очередь, реакцию клетки-адресата может быть как «пороговым», так и «подпороговым», недостаточным для того, чтобы ее вызвать. В неврологии, как известно, господствует закон «все или ничего».

Может ли в таких условиях быть достигнута «адресность» сигнала, т.е. возможность того, что часть «адресатов» - отреагирует, а часть — нет?

Да, возможна. Один механизм, судя по всему, известен: если с одним из «адресатов» (в дальнейшем «В») аксон образует единичные синапсы, то с другим, возможно, десятки и сотни синапсов. Соответственно, при ОДНОМ И ТОМ ЖЕ сигнале В1 получит пороговую порцию медиатора, а какой-нибудь В2 — подпороговую. Это, в свою очередь, дает возможность использовать эффект «суммации»: при данной частоте нервных импульсов пороговое значение для какой-то В достигается не при одном, а, предположим при трех или семи. Соответственно, ситуация, когда В1 - «откликается» на каждый импульс А, В2 — на каждый седьмой, а В3 — на каждый двенадцатый.

Второй, возможно,не менее интересен: активность часть «адресатов» может быть «заторможена» на момент прохождения сигнала: 1) за счет какого-то внешнего воздействия, или 2) за счет фазы собственного цикла части «В» («спонтанная рефрактерность»).

Легко видеть, что оба ЭЛЕМЕНТАРНЫХ механизма дают значительный простор для обеспечения необходимой избирательности реагирования на стандартный сигнал.

Возможные варианты реализации вариативного поведения, обусловленные физиологически осуществимыми, частично изученными механизмами громоздки в описании и заслуживают отдельного, более последовательного изложения. Тут они приведены, в основном, для иллюстрации: реакция на одинаковый по характеристикам импульс может быть существенно разной в зависимости от обстоятельств и для обеспечения этого существуют или достоверно реализуемы физиологические механизмы.

Что тут может зависеть от отдельной клетки-«чиновника»? Главное, - это то, что он может НЕ ПОДАТЬ очередного сигнала в контрольный срок. Выдать «ноль» вместо «единицы». Кроме того, он может выдать импульс «не вовремя».

Также следует заметить, что для относительно крупных нейроцитов вполне возможно и высоко вероятно существование нескольких биохимических осцилляторов с разным периодом, выдающих, соответственно, сложный ритм спонтанной активности «вовне».

И, соответственно, все ТРИ механизма могут участвовать в формировании памяти, как интегрального феномена. Исходя из предыдущего опыта вполне допустимо предположить, что участвуют все три (скорее всего, - больше) дополняя друг друга в различных физиологических обстоятельствах.

Таким образом, сигнал «признается» актуальным и заслуживающим реакции (а не простого «учета»), если оказывается надлежащим образом «подтвержден». Способы такого подтверждения тоже очень неплохо представлены в той же бюрократической практике:

1)Прямое, или ситуационное подтверждение, когда одновременно, из разных источников, поступают (не поступают) подтверждающие друг друга, или, по крайней мере, нестандартные сигналы. Как вариант - «значимый» сигнал в сопровождении не зависящих от него «нестандартных». Представьте себе, что вам поступает паническое сообщение по одному единственному каналу, а по всем остальным — все, как обычно. Первой реакцией будет: да чушь какая-то. Либо не проспался, либо сбой на линии. А если тревожных сигналов будет много, из параллельных источников, то это вызывает убежденность, что случилось, по крайней мере, ЧТО-ТО. А сообщение, по крайней мере, заслуживает внимания. Более того, если следует нестандартное, но понятное сообщение, а по параллельным каналам поступает какая-то невнятица, противоречивые и малоосмысленные сообщения, то значимое событие, опять-таки, скорее всего, имело место, и следует перейти к:

2)Косвенное или вторичное подтверждение, подтверждение через запрос. Допустим, следует панический сигнал о высадке десанта в Звенигороде, выражается сомнение, следует запрос, а в милиции, гарнизоне, аварийных службах на него отвечают, что ничего особенного, насколько им известно, не происходит. Или дежурный офицер отвечает, что он — у телефона, а остальные — да, воюют.

Таким образом, «нестандартный», «актуальный» сигнал либо приходит в надлежащем «контексте», подтверждаясь, либо из контекста «выламывается». Выпадает, не подтверждается ни первично, ни, затем, вторично, и, следовательно признается «неактуальным» или даже «ошибочным», «ложным». Нельзя сказать, что это гарантирует от ошибок, но на много, много порядков снижает их вероятность.

Таким образом КАЖДЫЙ сигнал, оказывается подконтрольным, в конечном итоге, ВСЕЙ сложившейся системе сигналов, а вся эта совокупность спонтанных, взаимообусловленных, взаимно подтвержденных сигналов без внешних «возмущающих» воздействий и есть то, что можно назвать нашей личностью, целостным сознанием, душой.

Тут последует резонное возражение: так не бывает! Сигналы от рецепторов, связывающих ЦНС с окружающим миром, есть ВСЕГДА. Есть эффективные системы для обеспечения «сенсорной депривации», но физиологически невозможно создать режим полной изоляции ЦНС от сигналов извне, не разрушив ее, как систему. Не убив. Или, по крайней мере, не погрузив в глубокий наркоз.

Такая ситуация не уникальна. Многие и многие сущности никогда не находятся в равновесии, но только лишь «колеблются» вокруг этого равновесного состояния: та же река, костер, водопад, атмосферный вихрь. Возможно даже, за все время существования ни разу его не достигнув, не совпав с ним. Такое равновесное состояние, к которому система (оставаясь собой) постоянно стремится, не достигая или достигая на короткое время, именуется модным термином «аттрактор». Такого рода аттрактор неизбежно «прописывается», приобретает определенность и устойчивые отличия от какого угодно другого и применительно к циркуляции нервных импульсов в ЦНС. Так что, казалось бы, ничего таинственного, если бы ни одно «но».

Структура этого аттрактора, безусловно, СКЛАДЫВАЕТСЯ под воздействием «внешних» импульсов, но вот ПОДДЕРЖАНИЕ ее, подавляющую часть «материала», складывающего структуру, составляет спонтанная по природе, взаимообусловленная при достаточном уровне развития

циркуляция нервных импульсов.

Импульсов, как будто не имеющих непосредственной внешней причины, и оттого как бы НЕЗАВИСИМОЙ, отдельной от актуальной ситуации. По крайней мере, в сколько-нибудь нормальных ситуациях, мы выделяем свою индивидуальность из ситуации, воспринимаем ее, в конечном счете, отдельно от любой обстановки. Именно из этого противопоставления ВСЕМУ окружающему сложилось представление о душе, индивидуальности, личности. Результат упорядочивания множества случайных, по своей природе, событий под постоянным воздействием упорядочивающего механизма. Ничего, как видите, таинственного. Как обычно бывает в природе, преследуя одни цели и достигая их, мы неизбежно получаем дополнительный эффект. Это (обобщенная) абстрагизация.

Способность действовать с учетом актуальных обстоятельств, но преследуя цели, которые из текущих, актуальных обстоятельств никак не следуют, не выводимы из них. Это если и не создает, то многократно увеличивает способность действовать СТРАТЕГИЧЕСКИ.

Данное понятие настолько важно для целей данной статьи, что требует некоторого обсуждения. Дело в том, что не существует определенной на «естественнонаучном» уровне грани между «тактическим» и «стратегическим» уровнем целей. Поэтому кажется целесообразной схема, при которой стратегия имеет меру. Начиная, скорее всего, с еще доклеточных форм жизни, любая реакция носила циклический (условно) характер: под влиянием внутреннего или внешнего стимула происходит выход из равновесия и, затем, за счет внешних ресурсов, через ряд промежуточных состояний, возврат к равновесию на том же или более высоком уровне. Так вот реакция на явный стимул носящая характер «простого» цикла — есть «тактика», может также выбираться их нескольких вариантов. Там, где достижение цели включает в себя множество таких, иногда даже очень сложных сами по себе, циклов активности «тактического» уровня, речь идет о стратегии того или иного уровня. Передвигаясь по дикой местности в пункт «Б», человек под влиянием голода многократно предпринимает действия для обеспечения себя пищей, используя разную тактику: охотится, ловит рыбу, посещает харчевню, готовит на костре захваченные с собой припасы. Каждый такой «цикл пищевого поведения, является законченным, - возврат к сытости, - но мотивация (иное имя стимула, источника нестабильности) продвижения к цели никуда не девается и во время этих циклов.

Голодная курица, увидав корм сквозь решетку, будет биться об нее, а собака уже попытается совершит обходной маневр: это значит УДАЛИТЬСЯ от цели, чтобы ее достигнуть.

Человек, обучаясь в ВУЗ-е, все эти годы вынужден, помимо учебы, как-то жить, есть, заводить отношения с противоположным полом. Соответственно, добывать средства к существованию, и для этого, например, подрабатывать, постоянно делая поправки в своих «тактических» действиях на «сохраняемую» цель. Есть фаст-фуд, а не домашнюю пищу, придерживаться «свободной любви, а не жениться, выбирать не самую денежную и удобную работу, а ту, которая меньше мешает учиться.

Поэтому создание квазистабильной системы взаимообусловленных импульсов, по своей природе носящих регуляторный характер, и, по этой причине, получающей относительную независимость, автономность от внешних обстоятельств, есть дело практичное, перспективное и небезопасное. Устройства, на которых возможна техническая реализация подобных принципов, при надлежащей сложности, без сомнения, приобрели бы полноценный искусственный интеллект.

Решение этой проблемы позволило бы создать образцы техники, способные широко варьировать свои действия при достижении поставленных перед ними целей. Гораздо более широко, нежели это делают образцы, имеющиеся в наше время. Вплоть до привлечения дополнительных ресурсов извне, и даже изготовления тех или иных устройств, инструментов и т. п.

Все эти суждения, разумеется, в полной мере касаются и военной техники, оружия.

Для начала действий следует определиться:

1) Возможно ли моделирование такого рода процессов на существующей, бинарной по природе, дискретной по принципу действия элементной базе?

2) Если да, то допускают ли современные вычислительные мощности моделирование таких процессов при интересующем нас уровне сложности?

3) Если невозможно, не допускают, или допускают только при нецелесообразном, слишком затратном увеличении вычислительной мощности, то можно ли спроектировать элементы сетей, основанных на предлагаемых принципах? На первом этапе, допустимо проектирование только требований к свойствам, под еще нереализованные технологии.