Евразийство и русское влияние в Евразии

Актуализация российского евразийства, безусловно, требует некоторого исторического и философского экскурса. Вообще осмыслению роли России на евразийском пространстве отечественные мыслители уделяли должное внимание. М.В. Ломоносов дал импульс и с начала XIX века в России стали складываться сильные исторические, этнографические, культурологические и экономические школы, занимавшиеся россиеведением – изучением России именно как особой цивилизации. К концу века эти исследования стали комплексными – в них включились крупнейшие естествоиспытатели (Д.И. Менделеев, В.В. Докучаев, В.И. Вернадский).

На основе комплексных россиеведческих исследований в XX веке в России сложились новаторские географические, биогеохимические, экологические, культурно-этнографические и социально-экономические школы, позволившие возникнуть таким несвойственным для Запада «синтетическим» общественно-политическим концепциям как евразийство. Оно возникло и вошло в интеллектуальную жизнь Европы и России после распада государства и вылилось в попытку сформулировать некую новую идеологию интеграции на основе многокультурного и многоэтнического целого.

Евразиец Г.В. Вернадский выявил в русской истории 400-летний цикл централизация – децентрализация (апогеем которой является смута), указал на опасность расчленения страны к 2000 году и на необходимость создания особой федерации для преодоления распада. В этой связи Г.В. Вернадский писал: «Русский народ получил два богатых исторических наследства - монгольское и византийское. Монгольское наследство - Евразийское государство. Византийское наследство - православная государственность. Оба начала тесно слились между собой в историческом развитии русского народа. Но, распутывая нити этого развития, необходимо помнить о присутствии обоих начал и замечать влияние того и другого. Отчасти соотношение между влиянием монгольским и византийским в русской истории есть соотношение между порядком факта и порядком идеи». Достаточно сказать, характеризуя монгольское влияние, что на протяжении целого столетия после свержения ига главнокомандующим русской армии назначался всегда только монгол и обязательно потомок Чинхисхана. Таким образом, можно выявить отчетливые черты евразийства, которое указывало на проблемы соотношения Европы и Азии, актуальность разворачивания России в Азию, акцентуацию туранского азиатского блока внутри самой России и указание на него как на важный фактор самоидентификации.

Еще в XIII веке интеллектуальные лидеры Западной Европы прилагали большие усилия для изучения Евразии в связи с могуществом империи Чингисхана – и как геополитической угрозы, и как возможного союзника против ислама. Так, ученый и путешественник Марко Поло, уточнивший социальный архетип русского народа не только как военно-аграрного, но и как «неторгового народа», представил Западу богатый фактический и аналитический материал, чрезвычайно актуальный для России и сегодня.

Заметный след оставило и наследие русской белой эмиграции 20 - 30 гг. XX века – Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, Г.В. и А.В. Савицких, Л.П. Карсавина и других. Позже историк и этнолог Л.Н. Гумилев выдвинул концепцию евразийской пассионарности, где теория евразийцев получила новое продолжение. Рассматривая успешное продвижение русских «встречь солнца» — в Сибирь, — этнолог замечал, что предпосылкой успеха похода Ермака, экспедиций С. Дежнева и Е. Хабарова была не только пассионарность русских того времени, но и то, что, «продвинувшись в Сибирь, наши предки не вышли за пределы привычного кормящего ландшафта — речных долин. Точно так же, как русский (великорусский) этнос жил по берегам Днепра, Оки, Волги, он стал жить по берегам Оби, Енисея, Ангары и множества других сибирских рек». Кстати, современная картина расселения, цепочек городов, транспортных магистралей подтверждает большую инерционность этой приверженности к «кормящему ландшафту», несмотря на всю грандиозность достижений научно-технического прогресса.

Один из основоположников евразийства 1920-1930-х годов князь Н.С.Трубецкой характеризовал сущность евразийства как отражение общности судеб народов, населяющих Евразию: «В евразийском братстве народы связаны друг с другом не по тому или иному одностороннему ряду признаков, а по общности своих исторических судеб. Евразия есть географическое, экономическое и историческое целое. Судьбы евразийских народов переплелись друг с другом. Прочно связались в один громадный клубок, который уже нельзя распустить…». Таким образом, Евразию можно рассматривать как некое природное цивилизационное тело, заданное историческими, природными и экономическими особенностями народов и государств.

Согласимся и со справедливым утверждением, что национальное самосознание граждан России и его суперэтноса - русских не может не учитывать также и того непреложного факта, что русская и российская цивилизации сложились, развиваются и проявляют свое животворное действие на том геополитическом пространстве, где пересекаются и взаимовлияют друг на друга великие мегацивилизации: великорусская, славянская, византийская, романо-германская, угрофинская, мусульманская, китайская, индийская, тюркомонгольская, а также цивилизации более сотни малых коренных народов, живущих в бассейне Волги, на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке и в северных регионах. В данном случае, подчеркивается многомерная сложность России как природного (биосферного) феномена, требующего адекватного, многомерного, системного, можно сказать, экологичного мышления и интеллектуальной совести. При этом мы живем в эпоху разрушения русского народа как имперского суперэтноса. В нынешних реалиях вопрос стоит так – готова ли Евразия еще раз получить свое выражение в лице России, либо она уже отрицает ее в качестве своего выразителя.

При этом важно отметить, что русская культура, так называемой, «византийской дисциплины», в значительной степени уже утеряна, но даже в этом усеченном виде она представляется, пожалуй, единственной альтернативой и противовесом гедонистической потребительской культуре всеобщего мелкого удовольствия в современном мире.

Занимая внутреннее пространство Центральной Евразии, Россия является своего рода «осевым» районом мировой политики. Как показывает международный опыт политических взаимоотношений, когда Россия формировалась как сильная и влиятельная держава в Европе и Азии, а также в мировом масштабе, региональная и глобальная ситуация стабилизировалась. Этот фактор до сих пор создает условия для осуществления Россией миссии держателя равновесия между Востоком и Западом. Такая задача навязана ей историей. Ускользнув от этой задачи русские – как ядро российской государственности превращаются в генераторов хаоса и энтропии, которые выплескиваются за пределы ареала их обитания и детонируют планетарный процесс деструкции.

На этот счет сохраняет прогностическую актуальность высказывание известного русского мыслителя И.А. Ильина, прозвучавшее почти век назад: «Мировое хозяйство, и без того выведенное из равновесия утратой здорового производства России, увидит себя перед закреплением этого бесплодия на десятки лет». Данное утверждение может быть дополнено также выводом А.С. Панарина о том, что «евразийский континент – это земная твердь мира, прибежище всего реального и обеспеченного наличностью, в отличие от океанических хлябей, породивших виртуальную экономику и прочие виртуальные псевдореальности». Россия всегда была хранителем Хартленда и в этом исторически заключалась часть ее ответственности за мир. Выразим уверенность и согласие в том, что в любой своей ипостаси будь то – Россия-империя, Россия-держава, Россия-Евразия, Россия-Хартленд, она всегда останется государством интегратором.

Х. Маккиндер также один из первых зарубежных мыслителей обратил внимание на пространство Евразии как осевого региона геополитики и отметил особую роль России и ее транспортных коммуникаций в конструировании планетарных политических процессов: «Окидывая беглым взором широкие потоки истории, нельзя избавиться от мысли об определенном давлении на нее географических реальностей. Обширные пространства Евразии, недоступные морским судам, но в древности открытые для полчищ кочевников, покрываемые сегодня сетью железных дорог, – не являются ли именно они осевым регионом мировой политики... Россия заменила монгольскую империю... В мире в целом она занимает центральную стратегическую позицию, сравнимую с позицией, занимаемой Германией в Европе».

Экономические идеи евразийцев сами по себе также представляют немалую ценность. Так, они рекомендовали заключать внутриконтинентальные экономические союзы между народами Евразии с тем, чтобы противостоять морским, так называемым атлантическим союзам, поскольку евразийские государства с сухопутной системой доставки товаров явно не успевают за государствами островного типа, гораздо быстрее совершающими экономический оборот. Следовательно, спасение Евразии в единой экономической политике.

Таким образом, в качестве определенного итога приведенным выше размышлениям отметим, что эффективно управлять пространством можно только досконально изучив особенности этого пространства и характер людей, его занимающих, в их тесной взаимосвязи и взаимовлиянии на протяжении длительного исторического развития.

В контексте представленных рассуждений особого внимания заслуживают идеи В.Л. Цымбурского. В своих известных работах «Остров Россия» и «Геополитика для евразийской Атлантиды» он предполагал замыкание России на своей цивилизационной платформе и ее освоении. Ученый считал, что в масштабе евроазиатского Великого Лимитрофа Россия не вправе спокойно смотреть на то, как евроатлантистские силовые структуры возьмут под свой контроль кавказский и центральноазиатский сектора. Она обязана идти на сближение с Китаем и Ираном, закрепив это стратегическим соглашением и масштабными геоэкономическими и транспортно-логистическими проектами.

При этом В.Л. Цымбурский приходит к достаточно разумному выводу, что необходима не конкуренция маршрутов, а взаимная зависимость. Три линии: Транссиб, северная часть Шелкового пути и дорога к иранским портам должны пересекаться в Южной Сибири и на Урале, превращая это место в своеобразный центр нового Российского государства. Иначе говоря, нужна транспортная олигополия. То есть, совместно надо создать транспортную цепочку из трёх маршрутов – Северный шёлковый путь, Транссиб и Южный шёлковый путь – в которой товары будут перекидываться из одного в другой. И эта совокупность путей в конечном итоге даст взаимную зависимость всех стран, поскольку никто не хочет конкурировать, воевать, потому что другие партнёры могут перенаправить путь по другому маршруту, достаточно быстро перекоммутировав логистику.

В.Л. Цымбурский, по сути, предлагал образовать коммуникационную систему, которую было бы уместно назвать «тихоокеанским плацдармом в глубине материка». И для этого есть три возможных транспортных линии. Действующий и модернизированный Транссиб, северный вариант Шелкового пути, заворачивающий от станции Дружба на китайско-казахстанской границе к северо-западу и идущий через казахские степи и российское Приуралье до встречи с Транссибом. Третья линия должна идти от Индийского океана, в иранских портах и направляться в Восточную и Северную Европу через области Центральной Азии по восточному побережью Каспия, а дальше через Россию. Сближаясь в урало-сибирской коммуникационной сердцевине России – ее «скрепе», эти дороги соединяли бы регион, обеспечивающий целостность нашей страны и при этом не имеющий доступа к морям, с тихоокеанским пространством и делали бы из него оплот геоэкономической экспансии АТР на Запад. Вся ценность проекта для России определялась бы тем, что она в нем могла бы быть представлена не одним Транссибом как транспортным коридором. Любой эксклюзивный коридор уязвим. Но система тихоокеанского плацдарма в целом – с тремя независимыми друг от друга входами и с множеством железно - и автодорожных выходов в разные западные области материка, снабжения информационным обеспечением, которое учитывало бы обстановку на всех этих путях, - практически неуязвима. Обрисованная структура гарантировала бы ей устойчивость и бесперебойность функционирования.

Будем надеяться, что представленные идеи и теории получат должное звучание на межгосударственном уровне и выйдут далеко за пределы аудиторий конференций и кабинетов ученых и экспертов.