А.Степанов. О пользе преступлений

Статья из  Сети.

Я хочу поговорить с вами о пользе преступлений.

Именно о пользе, а никак не вреде, и пользе масштабной, государственного порядка.

Люди, население, народ – массы, одним словом – привыкли воспринимать преступления как что-то ужасное, неприятное и всегда вредное. Но массы не могут понять того простого факта, что государство во все века управлялось и управляется, базируясь всего на двух доминантах поведения: страхе и поощрении. Иначе государством управлять невозможно.

Люди искренне считают себя разумными, на самом деле таковыми не являясь. Они всегда действуют на основании примитивных инстинктов, точно так же, как любые животные. И точно так же поддаются дрессировке.

Как известно, дрессировка заключается в тех же двух принципах: наказание и поощрение. Голод и ожидание еды. Боль и удовольствие. Всё, больше ничего не надо – это основные принципы управления любым живым существом. А люди, безусловно, живые существа.

Если человек ничего не боится, он перестаёт подчиняться командам. Он начинает мыслить самостоятельно, действовать самостоятельно, находить самостоятельно наилучшие решения своих проблем. Он перестаёт быть разумным животным и действовать, повинуясь инстинктам, которые замещает разум. Он начинает помогать окружающим его людям, объединяется с ними – особенно, если они тоже никого не боятся. И их уровень жизни значительно возрастает.

В этом не было бы ничего плохого, если при таком подходе и развитии дел не отпадала бы нужда в государстве и даже в денежных системах. В современном мире это может произойти очень быстро: учитывая тот уровень развития производственных средств, которого достигло человечество, технологий воспроизводства этих средств, технологий связи, агротехнологий и так далее – на самом деле даже небольшие группы людей могут себя обеспечивать полностью, пребывая в совершенном изобилии. Даже в Антарктиде.

Но в таком случае станет невозможно управлять этими людьми. И те люди, которые являются столпами общества, не смогут оставаться таковыми и потеряют свою значимость. Более того: освободившись от влияния авторитетности мнения этих людей, и развивая свой интеллект, не имея в основе своего поведения страха, массы неизбежно потребуют ответа от вчерашних своих руководителей за все те мнимые и реальные преступления, которые им пришлось совершить в силу необходимости властвования.

А такое положение дел неприемлемо для нас, самых уважаемых людей мира.

Лишь поддерживая в людях животно-инстинктивное поведение, основанное на страхе и голоде и внушая им ложную убеждённость в их разумности, можно этого избежать. Предназначение руководителя – руководить, и учитывая тот факт, что любое сегодняшнее государство в первую очередь – его руководитель, можно понять, что разумность людей, их счастье и нормальная жизнь без страха – это угроза существованию государства.

Любое государство держится в первую очередь на страхе. Любое государство – это в первую очередь принуждение. Принуждение без страха невозможно. Это аксиома государственности. Пока люди ощущают страх за свою жизнь, они желают быть в государстве, которое их защитит.

Другой вопрос, как добиться такого положения дел, чтобы структуры, создающие боль и страх для своих сограждан, выглядели не как источник боли и страха для них, а как средство борьбы с ними?

Таких способов много. Главный принцип здесь: лучше всего управляет явлением тот, кто его создаёт. Угроза войны почти во все времена, а сегодня особенно – вполне управляемая угроза. Она должна оставаться именно угрозой, не переходя в крайнюю стадию непосредственно войны, чтобы работать максимально эффективно. И если у нас вдруг исчезнет противник – мы его создадим, а если невозможно будет создать – мы его придумаем. Все страны, имеющие хоть какой-то вес в глобальной политике, связаны между собой договорами не о мире, как мы это преподносим массам, а о войне. Именно такие договоры, позволяющие накалять и охлаждать международную обстановку для устрашения и повышения управляемости масс, и поддерживают мир и существование государственности как мирового явления. Именно возможность устраивать по договорённости между первыми лицами государств и группировками, ими правящими, войны нужного масштаба и в нужных местах, позволяет вовремя удалять с политической мировой орбиты тех правителей, которые не хотят соблюдать правила мировой игры, помогает поддерживать мировое правительство в чистоте его традиционных интересов. В общем, избавляться от тех паршивых овец, которые могут испортить всё стадо.

Война – это мир.

Но войны предназначены для межгосударственного, глобального регулирования института власти как такового. А для внутренней политики государства война – слишком масштабный, слишком грубый инструмент, чтобы регулировать жизнь державы. Государства стараются использовать такой неразрушающий и довольно тонко воздействующий инструмент, как религия, но он всё чаще входит в противоречие с самим современным образом жизни. К сожалению, уровень образования, необходимый населению для обслуживания государства и его руководителей, всё более возрастает. Умы людей каким-то образом удаётся сдерживать в предразумном, полуинстинктивном состоянии, но одной религии, как сто лет назад, становится всё более недостаточно. Слишком многие умнеют на глазах и отказываются от такой необходимой государству вещи, как «страх божий» — боязни неподчинения авторитетному мнению власти из страха перед несуществующими на самом деле божествами.

На самом деле слишком умных, слишком много понимающих и слишком глубоко рассматривающих проблемы власти и управления обществом, чересчур разумных людей во все времена было гораздо больше, чем требуется для осуществления власти. Уничтожать их напрямую, в открытую, категорически нельзя. Даже объявление самых разумных врагами для мыслящих на уровне инстинктов обывателей, необходимых для существования государства, заставляет этих обывателей задумываться над происходящим, что в итоге внезапно вырывает массы из полудремотного состояния ума. К тому же, демонстрация государством постоянного насилия над собственными гражданами подрывает значимость госструктур как структур, защищающих гражданина в его глазах. Человек начинает бояться государства больше, чем это необходимо, более того – в какой-то момент страх перед государством может пропасть – и это тоже инстинкт, самый мощный: инстинкт выживания. А не «потеря доверия» или «народный гнев», как мы внушаем обывателям. Это то же самое явление, которое, хоть и редко, но происходит в стадах и стаях: они внезапно и массово, повинуясь инстинктам, набрасываются на вожака, утратившего свою силу или доверие.

Человек может успешно бояться государства при ощущении своей вины перед ним – то есть, совершив преступление или правонарушение. Но в таком случае он перестаёт ему подчиняться полностью и становится неуправляем.

Но, когда гражданин уверен, что такие неуправляемые граждане, вставшие на другую сторону закона, для него опасны, мы можем управлять этим гражданином. Мы можем обрести доверие в его глазах, какую бы эксплуатацию и несправедливость мы бы ему не причинили: лишь бы они не превышали уровень той несправедливости, которую он ожидает от преступных элементов.

Это тот самый страх, который нам нужен для управления массами. И его можно создать всегда, вне зависимости от религиозности масс или их образованности. Этот страх не требует содержания армий, и он прекрасно будет работать даже в мировом государстве без границ. Чтобы не стать жертвой преступления, человек согласится быть послушным инструментом в руках государства, несмотря даже на своё образование и кругозор. Невзирая даже на понимание сути державности выше положенного, допустимого ему предела. Это – почти идеальный страх. Он ценен в первую очередь тем, что подталкивает человека в государство по его же собственной воле. Как в игре в доброго и злого следователя.

Обыватель считает, что преступность появляется сама по себе – однако это не так. Чтобы создать преступность определённого, требуемого вида и объёма, государству и лучшим его умам приходится прилагать массу усилий. Главным образом, как уже упоминалось – в сохранении тупости масс при одновременном культивировании жадности. Так мы получаем полукриминальный слой, специализация которого – экономические преступления. От банального воровства из магазинов и белья с чердаков до взяток и коррупции в государственных масштабах.

Последний вид экономических преступников хорош для нас тем, что он очень хорошо внушаем, управляем и кровно заинтересован в сохранении государства как своей кормовой базы. Зная точно об их преступлениях, имея на каждого из чиновников компромат и возможность в любую минуту по нашему желанию переместить его из уютного кабинета в неуютную тайгу законным путём, мы можем делать с ним всё. И чем больше он украдёт – тем больше и яростнее будет биться и за государство как таковое, и за первых лиц государства, являющихся для него гарантами продолжения его сытого и почти всевластного существования.

Чем выше такой преступник поднимается по служебной лестнице и чем больше у него оказывается в личных закромах – тем больше его разум уступает примитивным инстинктам.

Государству необходимы экономические преступники. Они всегда под рукой и всегда послушны.

Это очень просто.

Так же можно создавать слой преступников, полностью асоциального типа: маргиналы. Это алкоголики, наркоманы, опустившиеся личности (бездомные). В этот слой хорошо втягивать как раз самых развитых, самых интеллектуальных особей, которые, находясь в нормальных условиях, несомненно разгадают все тайны государственности. И могут, используя свой авторитет в массах, донести до них правду.

Переходя в разряд алкоголиков и наркоманов, бродяг, в маргинальный слой, они утрачивают всяческое уважение окружающих их более успешных, но менее одарённых и развитых в умственном плане особей. Они теряют в первую очередь тот самый инструмент воздействия на общество, с помощью которого могут это общество изменять: свой авторитет. Весь их протест против кажущейся им несправедливости, вся их неспособность к воровству в крупных масштабах и неподчинение устоям общества и командам правительства оказываются совершенно незначимыми величинами, которыми в целом можно пренебречь, как и самими этими особями.

Сами по себе асоциальные маргиналы очень хороши для демонстрации массам принципов «не умничай, а то хуже будет», «с виду умный – дурак по жизни», «лучше работай, а не рассуждай», «против правительства – только наркоманы». И массы других приёмов пропаганды полусознательного стадного существования.

Этот слой выполняет в основном функцию мелкого и бытового криминала, всего лишь раздражая обывателя своим существованиям и внушая ему страх своим нонконформизмом.

Сам по себе никакой разумный человек в маргиналах не окажется, это происходит не просто так, и государство ведёт довольно плотную деятельность на всех уровнях, чтобы поддерживать это явление в нужных пределах. От создания условий для не востребованности самых умных и смелых на производстве, до регулирования цен на алкоголь и наркотики на легальных и чёрных рынках. Даже на нижнем уровне правоохранения приходится решать массу задач, чтобы возникновение и существование маргиналов выглядело естественным, а не инспирированным государством. Сокращение и количества участковых, и качества их подготовки и образования. Создание недоступности для люмпенов возможности возвращения к нормальной жизни. Маскировка этого положения дел активной агитацией заботы государства и организаций о помощи алкоголикам, бездомным и наркоманам, которую они не смогут получить или которая изначально создаётся крайне малоэффективной – весь этот цирк для масс требует вложения гораздо больших средств, чем вы можете себе представить. Эти средства в основном идут на оплату существования тех экономических преступников, которые и заведуют этим аттракционом.

Этот фронт работы – один из самых наиответственнейших для государства и его первых лиц. Маргиналы должны издыхать в канавах, вызывая отвращение у народа. Именно они – самая страшная угроза современной государственности. В них достаточно ума и честности, и смелости, чтобы не подчиняться нашим правилам. В них слишком мало жадности и подлости, чтобы мы могли сделать их своими союзниками.

Трезвыми и уважаемыми они не нужны. Государством управляют люди, зачастую с гораздо более низким интеллектом и способностями, чем большинство тех, кого мы выбрасываем в канавы на издыхание и посмешище. Этим людям нельзя позволять вылезать из канав, помоек и запущенных квартир! Им нельзя позволять становится на ноги!

В средние века мы отправляли их на костёр или на плаху. Но они приобретали при этом ореол мучеников, их слова и убеждения завоёвывали умы человечества. Сегодня мы более тонкими и гуманными способами отправляем их в канавы и на свалки, а их слова значат меньше, чем ничего. Они в глазах обывателя — преступники, и преступность – в самом их образе жизни. Их побаиваются и презирают, но презирают значительно больше. Это хорошо.

Самый криминальный криминал, самые преступные преступники – воры, грабители, убийцы, маньяки, торговцы наркотиками. Уголовники – это главная армия преступного мира, с давнейших времён подчинённая государству и противостоящая ему одновременно. Но это противостояние лишь кажущееся, они не могут существовать без государства, и они полезны ему – хотя очень вредны его гражданам.

Переловить и изолировать все по-настоящему преступные элементы небольшое государство может в течении двух-трёх часов, большое – за три дня. Для их перевоспитания в нормальных членов общества требуется не более полугода изоляции и двух лет реабилитации в самом обществе. Мы можем сделать так, что преступность исчезнет как явление, практически мгновенно. Она – в нашей полной власти. И короли преступного мира это знают, и активно сотрудничают с королями мира закона: мы – одна команда.

Пеницитарные (исправительные) учреждения – тюрьмы, колонии и прочие МЛС имеют задачу не исправлять преступные наклонности попадающих туда, а усиливать и закреплять их. Любое наказание за преступление лишь усиливает желание мстить, доказывать свою правоту повторением и усилением совершённого. Человек, совершивший любое уголовное преступление, нуждается в лечении, а не наказании: пока человек в здравом уме, ему не приходит в голову мысль о причинении кому-то вреда. Наказывая, по сути, психически больных людей за их болезнь, её можно лишь усилить, а не излечить.

Такие склонности к такого рода психическим заболеваниям легко выявляются на самых ранних стадиях, ещё в детстве, и достаточно легко поддаются коррекции правильным воспитанием. Экономические затраты на такого рода профилактику преступности несравненно ниже, чем борьба с ней и её последствиями. Но именно этот, кажущийся таким разумным и простым способ, в государстве должен всячески подавляться и замалчиваться. Уголовная преступность нам необходима!

Это секрет для уголовников низшего ранга, но не секрет для прокуроров и начальников СИЗО: все законы преступного мира, так называемые «понятия» тщательно сохраняются и развиваются государством. Вся воровская, уголовная, «блатная» иерархия и её принципы – это государственное достояние. Уголовники должны думать, что они живут в своей среде по законам антигосударственным – но эти законы в итоге работают на государство. Иначе бы их не было, государство всегда сильнее того, что создаёт и что контролирует.

Если не контролировать это положение дел и созданную систему отношений между криминалом и государством, то всё будет сметено за несколько лет. Уголовники смогут достаточно легко прийти к власти, а потом, если не смогут перенять полностью и воспользоваться опытом государственности в полном объёме, они эволюционируют в нормальных, разумных, хотя и жёстких правителей. И сами уничтожат преступность – полностью.

Жестокость содержания в МЛС правонарушителей жизненно необходима для их озлобления против тех, кто их наказывает и «угнетает» — государства. Она необходима государству. Никакой уголовник никогда не доберётся до тех, кто создаёт такое положение вещей в обществе, когда он воспринимает себя как жертву общества, ибо его наказание всегда гораздо страшнее его вины. И ему необходимо ненавидеть кого-то, и он ненавидит общество – ту область его окружения, которая ему доступна. А общество для него – это в первую очередь простые, серые граждане, служащие для него кормовой базой. Он считает себя волком в стаде овец – и это очень хорошо. Для овец очень полезно видеть, как волк режет некоторых из них, видеть, как овчарки по приказанию пастуха ликвидируют волков. Это убеждает их, что в стаде безопаснее, чем вне его. Это порождает здоровый страх в обществе овец, заставляющий их держаться в стаде. Это укрепляет доверие и любовь к пастуху и его собакам-волкодавам.

Которые, по сути своей, такие же волки, которых они ликвидируют. Для нас не является секретом, что ресурс сотрудников уголовного общества и правоохранительных органов по сути своей один и тот же: антисоциальные по своей природе элементы. Не способные что-то создавать и внутренне нацеленные лишь на разрушение. Наиболее сильные духовно и смелые из них уходят в криминальный мир, становясь волками, менее сильные и смелые, не решающиеся на риск, приходят в волкодавы.

Здесь их криминальные наклонности к насилию напрямую и очень успешно служат государству, и для стада они выглядят как «свои», а не «чужие». Но не стоит обманываться формой от государства, в которую мы одеваем нацгвардию, полицию и прокуроров: само такое явление, как «оборотни» в погонах, случаи необоснованной жестокости при задержании даже заведомо невиновных граждан говорят за их сущность больше, чем все выкладки психологов. И частота этого явления – тоже.

Никогда не думайте, что в государстве есть что-то, что государство не способно контролировать. Такое государство долго не просуществует.

Даже антигосударственная с виду деятельность всегда контролируется государством. И на самом деле является ничем иным, как скрытой от масс государственной деятельностью.

Любому государству необходима преступность как один из важнейших его инструментов.

http://tabula-rasa24.ru/krimin...