Мифы о Тамбовском восстании

К вопросу об использовании удушающих газов при подавлении Тамбовского восстания

О Тамбовском восстании написано немало[1]. Немало внимания уделялось и вопросу использования удушающих газов во время его подавления. Причем эта проблема настолько активно обсуждалась средствами массовой информации, что «массированное применение химического оружия против крестьян» стало «общеизвестным фактом», расхожим штампом, прочно ассоциирующимся со словами «Тамбовское восстание». Однако, несмотря на широкую общественную дискуссию, работ, исследующих вопрос «тамбовских газов» просто не существует. Настоящая работа является попыткой восполнить этот пробел и показать историю «тамбовских газов», как она представляется на основе изучения архивных документов и работ 20-х годов.

В конце мая 1921 г. начались решительные действия по подавлению восстания, охватившего Тамбовскую губернию. 25 мая кавбригадой Котовского были разбиты и рассеяны два повстанческих полка под общей командой Селянского, который получил смертельное ранение. 2 – 7 июня сводная маневренная группа Уборевича уничтожила основные силы 2-й повстанческой армии под командованием Антонова. Сам Александр Степанович был ранен и с небольшим отрядом скрылся в неизвестном направлении, чудом избежав гибели[2].

Разбитые остатки повстанческих полков заполнили тамбовские леса, стремясь пережить поражение, ища отдыха и возможности перегруппироваться. Леса эти, простирающиеся севернее Тамбова и по берегам реки Ворона, южнее Кирсанова, надолго стали настоящей занозой для Тамбовского командования.

«Все эти леса были сильно заболочены, густы, имели массу мелкой поросли понизу и трудно, вследствие этого, проходимы. …Указанные леса служили постоянным и надежным убежищем банд, являясь подлинными “островками спасения” для разбитых и вынужденных спасаться бегством банд из своих районов. В зависимости от успешности действий войск в бандитских районах, леса эти, то наполнялись стекающимися отовсюду бандами, то снова пустели на время, служа прибежищем лишь незначительному количеству незадачливых бандитов. Они имели для банд тем большее значение, что местность района наибольшего развития бандитизма была, в общем, безлесна»[3].

Несмотря на не прекращающиеся попытки прочесывания лесов, подвижным бандам, отлично знающим местность и всегда располагающим сведениями о действиях красных частей удавалось уходить из опасных районов. И хотя прочесывания вспугивали банды с насиженных мест и оказывали на антоновцев определенное моральное давление, они никогда не приводили к крупным успехам. Лишь в конце июля – начале августа, когда войска получили соответствующий опыт, a остатки повстанцев лишились помощи основной части местного населения, было проведено несколько успешных операций по очистке лесов. Пока же, в начале июня, ни методов борьбы с засевшими в лесах повстанцами, ни опыта, необходимого для проведения таких операций просто не было.

Для обсуждения ситуации, сложившейся после разгрома основных сил Антонова, и для выработки плана дальнейших действий по подавлению восстания, в Тамбове 9 июня 1921 г. было проведено заседание Полномочной комиссии ВЦИК под председательством Антонова-Овсеенко. Среди прочего, на этом заседании обсуждались и методы действий против скрывавшихся в лесах антоновцев. Так, в своем докладе председатель уполиткомиссии 2-го боеучастка т. Смоленский отмечал: «…Больших группировок бандитов на участке не имеется, группы в 500–600 человек прячутся по лесам….»[4]. Именно здесь впервые прозвучало предложение прибегнуть к использованию газов. Сейчас трудно сказать, кому именно из участников совещания принадлежала инициатива принятия такого решения, остается строить лишь предположения той или иной степени достоверности. Наверняка же можно утверждать одно: этот метод действий, на тот момент, выглядел простым и вполне эффективным, поэтому Комиссия решила:

«…2. Использовать разгром Антонова для агитации. …4. Для выкуривания бандитов из лесов прибегнуть к газам, в каждом случае оповещая об этом мирное население…»[5].

Через день, 11 июня 1921 г., было опубликовано и широко распространялось обращение к повстанцам, в котором были отражены все решения Полномочной комиссии ВЦИК. Вновь власти призывали повстанцев к сдаче, однако на этот раз приводимые аргументы выглядели очень убедительно:

«…Участники белобандитских шаек, партизаны, бандиты, сдавайтесь. Или будете беспощадно истреблены. Ваши имена известны, ваши семьи и все их имущество объявлены заложниками за вас. Скроетесь в деревне – вас выдадут соседи. Если у кого ваша семья найдет приют, тот будет расстрелян и семья того будет арестована. Всякий, кто окажет вам помощь, рискует жизнью. Если укроетесь в лесу – выкурим. Полномочная комиссия решила удушливыми газами выкуривать банды из лесов…»[6].

На следующий день, 12 июня 1921 г., типографским тиражом печатается знаменитый приказ командования войсками Тамбовской губернии о применении удушливых газов против повстанцев №0116:

«Остатки разбитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восстановлена Советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей.

Для немедленной очистки лесов приказываю:

1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми удушливыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.

2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов.

3. Начальникам боевых участков настойчиво и энергично выполнять настоящий приказ.

4. О принятых мерах донести.

Командующий войсками Тухачевский

Наштавойск генштаба Какурин»[7].

Однако одного приказа мало. Любой приказ, даже столь категоричный и суровый, так и останется пустыми словами без проведения необходимой работы по материально-техническому снабжению, кадровому и организационному обеспечению. Непосредственное проведение всей этой работы было возложено на плечи инспектора артиллерии Тамбовского командования Сергея Михайловича Касинова. В течение нескольких следующих дней, 13 – 15 июня, он от имени комвойсками телеграфирует Главкому Каменеву просьбу о «…срочной высылке в распоряжение инспарта Тамбовского командования пять химических команд с соответствующим количеством баллонов с газами для обслуживания боевых участков…»[8], a также о «…срочном отпуске в распоряжение начартснаба Тамбовской 2000 трехдюймовых химических снарядов…»[9]. Телеграммы аналогичного содержания посылаются им и своему непосредственному начальнику – инспектору артиллерии РВСР Георгию Михайловичу Шейдеману[10]. О проделанной работе инспарт Касинов 15 июня докладывает Тухачевскому своим периодическим рапортом о состоянии артчастей Тамбовского командования:

«…4. По вопросу о выкуривании с помощью газов бандитов из лесов сделано следующее: посланы от Вашего имени телеграммы Главкому с просьбой о высылке 2000 хим. снарядов и 5 химкоманд с соответствующим количеством баллонов с газами. Со своей стороны я просил Инспартреспа о командировании в мое распоряжение двух опытных газотехников.

В настоящее время мною составляется инструкция для применения соответственно Тамбовской обстановки газов, которая своевременно будет разослана начартбоеучастков.

5. Для ускорения получения необходимых пособий, присылки химснарядов и химкоманд и выяснения вопроса о штатах артчастей которые существуют в Тамбовском командовании самые разнообразные прошу Вашего разрешения 16го июня съездить на несколько дней с докладом к Инспартреспу в Москву…»[11]

Разрешение было получено, и Сергей Михайлович стал собираться в командировку. Но перед отъездом ему пришлось решить еще один вопрос. Дело в том, что, воодушевленное решением Полномочной комиссии и приказом №0116, командование 4-го боеучастка уже 14 июня 1921 г. намечает к «…очистке от бандитов посредством ядовитых удушливых газов … площади лесов расположенных по обе стороны восточной границы Козловского уезда…» и просит «…срочного распоряжения о подаче баллонов с ядовитыми газами и командировать надежных специалистов в штаб участка 4…»[12] Однако начальник 4-го боеучастка Томин и военком Ганченко поторопились. Организационная работа по выполнению приказа №0116 только началась. «Баллонов с ядовитыми газами» в распоряжении Тамбовского командования просто не было, a «надежные специалисты» в лице отдельной химической роты[13] и взвода курсантов Высшей военно-химической школы[14], хоть и прибыли в губернию незадолго до описываемых событий, к проведению газовых атак были еще не готовы. Поэтому ничего другого, кроме как «Специалисты химики и баллоны потребованы из Москвы. По прибытии немедленно будут высланы» инспарт Касинов ответить не мог[15].

Получив выше указанные телеграммы, Главком Сергей Сергеевич Каменев доложил о решениях, принятых Тамбовским командованием на заседании Комиссии по борьбе с бандитизмом при РВСР под председательством Эфраима Марковича Склянского, состоявшемся 19 июня 1921 г. в Москве. Решение о применении для очистки лесов от бандитов удушливых газов Комиссией было встречено неоднозначно. Дело в том, что распространение облака газа при проведении газобаллонных атак зависит от множества случайных факторов, начиная от силы и переменчивости ветра, и заканчивая топографией местности, a потому мало предсказуемо и чрезвычайно капризно. Надежно рассчитать направление движения газовой волны в то время было практически невозможно. Поэтому использование такого метода действий в густо населенной местности, каковой и являлась Тамбовская губерния, было довольно опасно, именно в силу непредсказуемости. Сейчас уже невозможно сказать, какие именно аргументы и соображения приводились в докладе Каменева и в его обсуждении, но то, что опасения такого рода высказывались, можно утверждать почти наверняка. Как бы то ни было, но решение Комиссии гласило:

«…Предложить Тамбовскому командованию к газовым атакам прибегать с величайшей осторожностью, с достаточной технической подготовкой и только в случаях полной обеспеченности успеха….»[16].

Это решение было доведено до сведения Тамбовского командования. Так, своей резолюцией на телеграмме Тухачевского, Главком просил: «Нужно взять протокол последней комиссии по бандитизму и написать Тамб. Командованию и Инспарту точно придерживаясь протокола»[17]. Распоряжение Главкома было в точности выполнено. В Тамбов было направлено сразу несколько телеграмм и от имени инспратреспа Шейдемана[18], и от имени Шапошникова[19], дословно повторяющих решение Комиссии.

Однако нельзя сказать, что в штабе тамбовских войск не осознавали всю сложность проведения газовых атак. Осознавали, и очень отчетливо. Так, еще 17 июня 1921 г. начальникам боеучастков и частей был разослан циркуляр начштаба Какурина, в котором предписывалось: «…при всех операциях с применением удушливого газа надлежит принять исчерпывающие мероприятия к спасению находящегося в сфере действия газов скота…»[20] Учитывая огромную ценность скота в крестьянском хозяйстве, замечание было совсем нелишним. И решение комиссии Склянского, и циркуляр Какурина, в обязательном порядке адресовались и инспектору артиллерии войск Тамбовской губернии Касинову. В своих ответах на полученные телеграммы он сообщал: «…что соответствующие указания будут даны в инструкции, которая будет разослана в боев. участки, после утверждения Командвойск…»[21] Такая инструкция была написана и разослана в боеучастки. В ней, в частности, нашли отражение и высказанные командованием замечания:

«…При применении газовых волн необходимо заботиться чтобы не пострадали люди и скот. Для чего начальнику, производящему атаку, через местные органы власти оповестить заблаговременно население с указанием опасных в газовом отношении районов. Скот не должен быть ближе 5 верст от места выпуска газов с подветренной стороны…»[22]

Здесь Тамбовское командование столкнулось с первой проблемой. Решение о применении газов еще недавно – на заседании Полномочной комиссии ВЦИК, казавшееся таким простым и эффективным, стало понемногу терять свою привлекательность. Понятно, что стоит лишь «заблаговременно оповестить местное население» о проведении газовой атаки, как эта информация моментально станет известна антоновцам, имевшим прекрасно организованную агентурную сеть. Разумеется, «опасные в газовом отношении районы» будут сразу же покинуты и атака пройдет впустую. A если не забывать еще и о том, что проведение мероприятия по оповещению и эвакуации населения, да и подготовка самой газовой атаки требуют существенных затрат времени, ясно, что этого времени хватит с лихвой для выхода из зоны газовой волны.

Пока штабами решались организационные вопросы, работа по материально-техническому обеспечению приказа №0116 шла своим чередом. Хотя Главком Каменев и высказывал на заседании комиссии Склянского определенные сомнения о целесообразности проведения газовых атак, тем не менее, своей резолюцией на запросе Тухачевского о высылке баллонов с газами распорядился «Арт. Срочно. Инспарт. Главком приказал срочно выслать просимое. 21.06. Б.Ш.»[23] Впрочем, инспектор Шейдеман еще раньше озаботился этим вопросом и отдал соответствующие распоряжения, поскольку ГАУ уже 17 июня назначает нарядом №89232 две тысячи трехдюймовых химических снарядов и нарядом Московского ОКАРТУ №1916 250 баллонов с газами для отправки в Тамбов[24].

В начале 20-х годов на вооружении РККА имелись газовые баллоны и химические снаряды, произведенные и снаряженные еще в царской России.

Первые опыты по промышленному производству в России удушающих средств были начаты в августе 1915 г., когда было добыто около 3 т хлора, а в октябре того же года началось производство фосгена. Тогда же начали формироваться особые химические команды для выполнения газобаллонных атак, отправляемые по мере формирования на фронт. Однако снабжение русской действующей армии специальным химическим имуществом и организация химической борьбы получили полное развитие лишь в 1916 г.[25].

Получаемые удушающие средства применялись для снаряжения баллонов и снарядов. В 1916 г. газобаллонные атаки являлись преобладающим видом химического нападения на русском фронте. Но по мере накопления боевого опыта, центр тяжести смещался к использованию стрельбы химическими снарядами, имевшей много преимуществ перед газобаллонной атакой. Это объяснялось тем, что успех атаки путем выпуска газа из баллонов очень сильно зависит от метеорологических условий – скорости, направления и устойчивости ветра, осадков, инея, тумана, a также от топографии местности – наличия лесов, водоемов, болот, оврагов. Все это делало проведение газобаллонных атак делом непростым и весьма капризным. Стрельба же химическими снарядами была лишена многих указанных недостатков и позволяла весьма оперативно доставлять в необходимую точку потребное количество удушающих средств. Но и этот способ действий имел свои недостатки. Так, для создания необходимой боевой концентрации, требовался массированный обстрел выбранной цели с большим расходом снарядов в короткое время. На эффективность стрельбы влияли, хоть и в меньшей степени, метеорологические условия и характер грунта в районе цели[26].

Баллоны для производства газовых атак снаряжались хлором или его смесью с фосгеном. Существовало два типа баллонов разной вместимости – малые Е30 и большие Е70. «…Название баллонов указывает на их емкость: например большие баллоны названы Е70 потому, что в них помещается до 70 фунтов (28 кг) хлора, сгущенного в жидкость; буква “E” начальная буква слова “емкость”…»[27] Перед атакой баллоны собирались по 3-6 штук в батарею с помощью свинцовых коллекторов, которые резиновой трубкой соединялись с диском-распылителем, где, собственно, и происходило испарение жидкости и превращение ее в газ. В целях наблюдения за ходом газовой волны и морального воздействия на противника к ней нередко примешивался дым от дымовых шашек[28].

Для производства химических снарядов использовались главным образом корпуса 3” гранат и (в незначительном количестве) 6” бомб. Соотношение объемов изготовленных 3-х и 6-ти дюймовых боеприпасов наглядно иллюстрируется данными по числу оных, снаряженных в Москве. Эти данные весьма показательны, учитывая то, что львиная доля всех произведенных в России химснарядов снаряжалась заводами Н.А. Второва, расположенными именно в Москве, на Лужнецкой набережной 2/4 (бывшая фабрика анилиновых красок «Фр. Байер и К») и Богородске (Ногинск), a также серпуховским «Товариществом Объединенных мануфактур Коншина», директором-распорядителем которого, впрочем, был тот же Николай Александрович Второв. За 1916 – 17 года было снаряжено и сдано около 1.700 тыс. 3-х дюймовых (93% от общего объема выпуска) и около 120 тыс. 6-ти дюймовых боеприпасов (7%)[29].

По составу жидкости, заполняющей корпус снаряда химические боеприпасы разделялись на:

1. Удушающие, снаряжаемые хлорпикрином с различными добавками. Головная часть снаряда окрашивалась в серодикий цвет, боковая поверхность, от ведущего пояска до центрального утолщения – в красный цвет. Ниже ЦУ выбивались буквы «A» или «Г» или «Ж» или «ЖА» или «АЖО». Эти буквы условно обозначали состав жидкости, наполняющей снаряд. Действие этих боеприпасов вызывало раздражение слизистых оболочек дыхательных органов и глаз, кашель c обильным выделением мокроты и, при высоких концентрациях и длительном времени воздействия, отек легких, приводящий к смерти.

2. Ядовитые, скоро отравляющие, снаряжаемые синильной кислотой в смеси с различными добавками (хлороформ, треххлористый мышьяк). Головная часть и боковая поверхность снаряда окрашивались в синий цвет. На корпусе выбивались буквы «Х» или «ХЗ». На слизистые оболочки они не действовали, а вызвали общее отравление организма и, в тяжелых случаях, смерть.

3. Ядовитые, медленно отравляющие. Головная часть снаряда окрашивалась в серодикий цвет, боковая поверхность в синий, выбивалась буква «Ю»[30].

Надо сказать, что незадолго до описываемых событий – в октябре 1920 г. – ГАУ уже сталкивалось с необходимостью срочной подготовки химических снарядов и баллонов для проведения газовых операций на Южном фронте[31]. В те дни было принято решение использовать средства газовой борьбы в Северной Таврии и при штурме Перекопских укреплений. Для чего срочно была сформирована химрота[32], a ГАУ предписывалось подготовить 10 тысяч газовых баллонов[33], 40 тысяч 3-х дюймовых и 10 тысяч 6-ти дюймовых химических снарядов[34]. Однако, несмотря на огромные усилия, предпринятые ГАУ, МОКАРТУ, складами и непосредственными руководителями работ, представителями Арткома М.Г. Пименовым и Е.Ф. Деньгиным, тогда удалось полностью подготовить лишь 3000 баллонов типа E70[35], 13360 штук 3-х дюймовых химпатронов (исключительно марки АЖО) и 5000 6-ти дюймовых химснарядов (марки АЖО и ЮО)[36]. Заметим, что это был практически весь годный химический боезапас, который имелся в Республике в те годы.

В немалой степени из-за затяжки ГАУ работ по подготовке боеприпасов, в дело они пущены не были, да и войска Врангеля были разбиты гораздо быстрее, чем ожидалось. Эшелоны же, отправленные в базы Южного фронта Новая Бавария и Синельниково были возвращены с полпути и разгружены[37]. Однако нужные уроки из этой истории были извлечены:

«…опыт последней подготовки к отправке на фронт химснарядов и химбаллонов показал, что для приведения в полную боевую готовность и баллонов и химснарядов требуется значительное время, ГАУ предлагает возвращенное боевое имущество поддерживать в полной исправности и в хранении его во всем руководствоваться следующими инструкциями, чтобы, в случае надобности, баллоны и химснаряды могли быть отправлены на фронт в самый кратчайший срок…»[38]

Поэтому в 1921 г. времени тратить не пришлось. Несмотря на то, что Тамбовское командование торопило свое артснабжение, a то, в свою очередь, подталкивало Москву, на этот раз ГАУ сработало крайне оперативно, благо имелся подготовленный боезапас. Уже 22 июня из Шуйского Временного Огнесклада со сдатчиком Воентрансагентом Ярославского представительства Увогрузтранса тов. Митягиным в распоряжение Тамбовского снабжения было отправлено 2000 3-х дюймовых химпатронов удушающих 1-й группы хранения, снаряжения 05.16 – 10.17 г. [39]. Из Центрального склада Удушающих средств (ст. Очаково Московско-Киевско-Воронежской жд, 11 верста) было отправлено 250 баллонов с хлором[40]. 1 июля боеприпасы прибыли в Тамбов[41], были осмотрены газотехником Пуськовым, который нашел их вполне исправными и готовыми к бою, и разгружены в Тамбовский артсклад[42].

«…доношу сего числа мною были осмотрены газо-баллоны и газовое имущество, прибывшие на Тамбовский арт. склад.

При чем нашел: баллоны с хлором марки Е56 в количестве 250 шт находятся в исправном состоянии, утечки газа нет, к баллонам имеются запасные колпаки; технические принадлежности: ключи, шланги, резиновые и свинцовые трубки, шайбы и проч. мелкий инвентарь находятся в исправном состоянии и сверхкомплектном количестве. Металлические части свежеокрашены масляной краской без побоин и ржавчины, резиновые трубки из свежей резины, достаточно эластичны и не ломки. Противогазов нет. При наличии противогазов из имеющихся на складе баллонов может быть произведена атака без всякого дополнительного инвентаря, т.к. имеется все техническое оборудование, даже бандажи для переноски баллонов.

Прибывшие на склад два вагона хим. снарядов мною осмотрены быть не могли, т.к. вагоны только что были поданы со ст. Тамбов и находились в состоянии маневрирования. Газотехник В. Пуськов…»[43] (рис. 1)

Рис.1. Рапорт газотехника В.Пуськова об осмотре прибывших газовых баллонов.

Рис.1. Рапорт газотехника В.Пуськова об осмотре прибывших газовых баллонов.

Следует отметить, что здесь некоторое недоумение вызывает упоминание Пуськовым в своем рапорте «…баллонов с хлором марки Е56…». Как уже отмечалось выше, существовали газовые баллоны марок Е30 и Е70. Никаких упоминаний ни в документах ЦУС, ни в документах ГАУ о баллонах E56 не встречается ни разу. Остается непонятным, что имел в виду Пуськов. Возможно, он просто ошибся.

Первоначально инспектор Касинов планировал распределить выделенные химснаряды поровну между боеучастками – по 100 штук первому – пятому и 200 штук 6-му, оставив 900 снарядов в собственном резерве, о чем и сообщал в рапорте Тухачевскому[44]. Соответствующие распоряжения были сделаны и начальнику артснабжения Аркадию Яковлевичу Лифшицу[45]. Однако в дальнейшем планы изменились. Дело в том, что в начале июля основными районами, в которых скрывались и оперировали части антоновцев, были леса севернее и западнее Тамбова и заболоченная пойма реки Вороны южнее Кирсанова, входящие в зоны ответственности 2-го и 6-го боеучастка. Именно поэтому комвойсками было отдано распоряжение выделить «…начарту второго боеучастка снарядов 1000 и баллонов 200, начарту 6 боеучастка снарядов 1000 и баллонов 50…»[46] 10 июля начарт 6 Федотов докладывал: «…50 баллонов с газами и 1000 химснарядов прибыло…»[47] Тогда же были получены назначенные боеприпасы и 2-м боеучастком.

6 июля командиру химроты было отдано распоряжение о немедленном командировании «…в штаб 2-го боеучастка Рассказово взвода с комсоставом и метеорологическим инструментом, <…> для производства газоатаки…»[48] Взвод был послан, но использован не был и уже 26 июля убыл обратно в Инжавино[49].

26 июня начартснабом Аркадием Яковлевичем Лифшицем были запрошены в ГАУ 1500 противогазов Куманта-Зелинского[50], каковые и были высланы 8 июля Московским складом артиллерийского и противогазового имущества «…в сборном вагоне малой скоростью…»[51]. Такой же запрос, но уже на 1000 противогазов совершенно независимо был сделан Касиновым[52]. Кроме того, в имуществе химроты имелось 6000 противогазов[53]. Таким образом, противогазами Тамбовские войска были обеспечены даже с избытком.

Необходимо упомянуть и о том, что Тамбовским командованием также предпринимались попытки «…срочно выписать газовые, ядовитые аэроплановые бомбы…»[54]. Соответствующие распоряжения были сделаны начальнику авиаэскадрильи тов. Корф, и, по-видимому, артснабжению. Но в своем ответе на запрос из Тамбова, ЦУС информировало «…аэропланных бомб с удушливыми ядвеществами на учете ГАУ и АВИАСНАБа нет…»[55], поэтому от этого отказались.

Подводя итог проделанной работы по снабжению 13 июля инспарт Касинов докладывал Тухачевскому:

«…VI. Согласно данных Вами указаний баллоны с газами распределены и уже доставлены: 50 в 6 боеучасток и 200 во второй.

Химснаряды также доставлены по 1000 во 2 и 6 боеучасток.

Пока их нигде не применяли.

В распоряжение начарта боеуча 2 из Инжавино выслан взвод курсантов химроты.

VII. Для осмотра химроты мною в Инжавино был командирован газотехник тов. Пуськов. Рапорт его о плачевном состоянии роты представляю на распоряжение….»[56] (Рис. 2)

Рис.2. Доклад инспектора артиллерии С.М. Касинова от 13 июля 1921 г.

Рис.2. Доклад инспектора артиллерии С.М. Касинова от 13 июля 1921 г.

Этот документ представляет несомненный интерес, поскольку позволяет сделать некоторые выводы. Во-первых, о том, что, по крайней мере, до 13 июля никакие газы в борьбе с антоновцами не использовались. Во-вторых, настораживают слова о «рапорте Пуськова». И недаром, ибо рапорт этот проясняет очень многое в истории «Тамбовских газов».

Весной 1921 г. в Красной Армии существовало всего три химических части, способных провести газовые атаки.

Во-первых, московская Высшая военно-химическая школа, организованная в 1920 г. согласно приказу РВСР №42.

Во-вторых, 1-я отдельная химическая рота, сформированная в середине октября 1920 г. (приказ РВСР №2107/405 – 1920г.) для проведения газовых операций на Южном фронте. Ввиду того, что необходимость в оных отпала, рота была отправлена в Кострому, где и дислоцировалась.

Наконец, сформированный в марте 1921 г. украинский Отдельный химический отряд, дислоцировавшийся в Харькове[57].

В конце мая, отдельная химрота прибыла в Тамбовскую губернию, для прохождения лагерного сбора. Туда же были отправлены и немногочисленные курсанты В.В.Х.Ш., из которых был сформирован 1-й курсантский взвод, 21 июня 1921 г. вошедший в состав химроты[58].

Стремясь максимально обеспечить Тамбовское командование необходимым кадром специалистов-химиков, Юрий Михайлович Шейдеман вышел к Главкому с предложением усилить уже находящиеся в губернии части еще и военнослужащими украинского химотряда[59]. В результате, 21 июня 1921 г. начарту Украины было передано распоряжение Главкома: «…срочно пределах возможного доукомплектовать химотряд Украины и немедленно отправить в Тамбов в распоряжение Инспарта Тамбовского командования…»[60]. Одновременно об этом был проинформирован и Тамбов: «…Делаются срочные распоряжения о подготовке и отправки из Москвы 250 баллонов с газами и отправке с Украины одного химического отряда. Все отправляется в распоряжение Инспарта командования в Тамбов. Кроме того, химрота, находящаяся на ст. Инжавино имеет 50 баллонов с газом, ранее отправленных роте по накладной №659083/223/н. Инспартресп Шейдеман»[61]. Были предприняты все возможные усилия, все наличные силы специалистов с потребными техническими средствами стягивались в губернию. Казалось бы, ничто не сможет помешать выполнению приказа №0116.

Но, как это зачастую и бывает, жизнь вносит свои коррективы и ломает любые планы и благие намерения. Первые обескураживающие вести поступили уже из Харькова 26 июня: «…Докладываю, согласно приказа Командвойскукркрыма <…> Химотрядом выделены команды в Киевский и Харьковский военокруга для обучения войск противогазовому делу, и <…> выделено две команды срочно отправившихся на Таманский полуостров для борьбы с саранчой. Ввиду выделения указанных команд, отряд на настоящее время представляет небоеспособную единицу. Необходимо оставить отряд на Украине, впредь до окончания работ выделенных команд и сосредоточения их в Харькове. Начштавойск Соллогуб»[62]. Стало ясно, что рассчитывать на помощь с Украины не приходится. Несмотря на то, что инспарт Шейдеман, обращаясь к Главкому на следующий день настаивал: «…направление из Украины в распоряжение Тухачевского Химотряда совершенно необходимо, так как посланные баллоны останутся не использованы…»[63], сделать тот ничего не мог. Поэтому и выглядит его резолюция на этом документе своеобразной горькой эпитафией ко всей истории: «1 и Инспарт Шейдеман. Сейчас совершенно очевидно мы ничего сделать не можем. 1.07.21»[64].

Оставалось полагаться на собственные, уже имеющиеся силы – отдельную химическую роту. Впрочем, инспектор Шейдеман был бы плохим руководителем, если бы не предусматривал такого развития ситуации. Еще в конце мая он просит Мобупр Штаба РККА «…о доукомплектовании отдельной химроты до штатного числа…», поскольку «…ввиду откомандирования части людей в НК Земледелия личный состав ее сильно сократился, чем затрудняется выполнение роте задания…»[65]. Но Мобилизационное управление не спешило. Просьба, но уже в более категоричной форме повторяется в конце июня: «…Ввиду возможного получения боевого задания Химроту, находящуюся в лагерях Орловского округа надлежит срочно доукомплектовать личным составом. По укомплектовании приступить к интенсивному ведению занятий…»[66].

На сей раз некоторые сдвиги произошли, химрота начала пополняться. Все заботы об этом были возложены на плечи местного губвоенкомата, который присылал в роту своих призывников, по сути тех же тамбовских крестьян, причем делал это так активно, что, в конце концов, рота стала более чем на 60% «тамбовской»[67]. Однако, главная проблема была не в этом. Качество пополнения по своему образовательному уровню оставляло желать много лучшего. Достаточно сказать, что около 20% новобранцев было просто неграмотно, a образование остальных ограничивалось сельской школой[68]. Разумеется, служба в технических войсках, к каковым относилась и химрота, для таких людей была трудна и требовала приложения огромных усилий по обучению, как от красноармейцев, так и от командного состава роты.

Но и здесь положение было далеко не идеальным. Командир роты Василий Васильевич Демидов, судя по аттестации, был неплохим начальником[69], по праву занимавшим свое место. Вероятно, он смог бы организовать процесс обучения и поднять боеспособность роты, но, находясь на излечении в госпитале в Костроме, был вынужден оставить вверенную ему часть на попечение командиров взводов, которые никуда не годились. Аттестации начарта 6-го боеучастка Родова на двух взводных из трех крайне неблагоприятны: «...Как взводный командир слаб <…>. Недостаточно энергичен и не имеет командного авторитета. Требуется заменить <…> другим лицом, более подходящим на эту должность...»[70]. Разумеется, организовать обучение взводные были не способны, да и не стремились к этому. Результаты такого отношения сказались очень скоро.

Впрочем, до поры эти проблемы были не ведомы ни Тамбовскому командованию, ни тем более в Москве. Тухачевский вообще сильно удивился, получив 22 июня сообщение Шейдемана о подчинении химроты непосредственно ему, и попросил инспарта Касинова выяснить «…Не рота ли это лагсбора курсантов?...»[71]. Выяснив, что это именно она, озаботился ее боеспособностью и приказал «…тов. Павлову проверить умение роты действовать удушливыми газами…»[72]. Однако этот вопрос уже давно волновал Сергея Михайловича Касинова. 20 июня им уже было выдано предписание о проведении инспекции химроты прикомандированному к его управлению газотехнику Пуськову, который отбыл на ст. Инжавино.

Картина, представшая глазам газотехника, прибывшего в роту 5 июля 1921 г., была уныла и безрадостна, что и отражено в его рапорте:

«Доношу, согласно полученному мною предписания Инспектора артиллерии Штаба Комвойск Тамбовской губернии за №1089 от 20/VI-21г., мною была осмотрена химическая рота, расположенная в с. Инжавино (Тамбовской губернии) при лагерном сборе.

При осмотре выяснилось: <…>

2) Имеется комсостава по списку 6 человек, лиц административно-хозяйственных 3; из них: командир роты находится в госпитале на излечении в г. Костроме, комиссар роты – в командировке в г. Москве, помощник ком. Роты – в командировке в г. Краснодаре, заведующий хозяйством и делопроизводитель по хозяйственной части – в госпитале на излечении в г. Костроме.

Всего имеются на лицо 3 командира взводов и 1 метеоролог.

Имеется красноармейцев по списку 214 человек; из них 25 откомандированы в г. Краснодар, 13 остались в г. Костроме, 16 – в госпитале, 6 – в отпуску, 3 – в командировке в г. Москве, 10 – в бегах.

Всего имеется на лицо 131 человек. <…>

4) Вещевое снабжение неудовлетворительное: кроме 75 пар белья, вывезенных из г. Костромы, рота больше ничего не получала. Постельной принадлежности, топчанов и нар нет, люди спят на полу, на непокрытой ничем соломе. Некоторые красноармейцы ходят в одном белье, без верхнего платья, обуви и головного убора. Благодаря чему были случаи ошибочного их ареста патрулями, так как их принимали за бандитов.

5) Произведенный мною наружный осмотр показал, что люди выглядят болезненными и утомленными. Почти все заражены вшами. <…>

7) Большая часть красноармейцев только недавно прибыла из г. Тамбова и специальной подготовки не имела.

8) Из учебных пособий имеется: учебные (пустые) баллоны, 2 ящика коллекторного набора. <…>

10) Красноармейцы химроты все время, кроме внутреннего наряда несут наряд гарнизонный, благодаря малочисленности гарнизона с. Инжавино. Всего ежедневно в наряде бывает около 90 человек. Таким образом, некоторые красноармейцы, спавшие днем, ночью вновь бывают наряжены в патрули и дозоры.

11) Боевых химических средств рота не имеет, химразведка и метеонаблюдения не ведутся…»[73].

Такова суровая реальность. Командование роты – три взводных, двоих из которых «следует заменить». Куда делись «50 баллонов с газом… отправленных роте по накладной №659083/223/н» одному Богу известно. Несмотря на то, что Москва требует освободить роту от нарядов и «приступить к интенсивному ведению занятий», рота из нарядов не вылезает, a «…учебные занятия не ведутся…».

И неизбежный вывод:

«… Благодаря вышеизложенному, a именно: постоянные наряды и отсутствие комсостава и обмундирования, учебные занятия не ведутся, люди совершенно не обучены и химрота в отношении газо-борьбы является абсолютно не подготовленной и не боеспособной. Газотехник В. Пуськов»[74].

Точка. Проводить газобаллонные атаки для очистки лесов от бандитов в Тамбовской губернии было некому.

Впрочем, одна «газовая атака» все же состоялась. Вопреки опасениям Шейдемана, что «…посланные баллоны останутся не использованы…»[75] применение им нашлось. Благодаря энергии и инициативе Тамбовского инспарта Касинова 26 июля командой курсантов московской Высшей военно-химической школы (Хожанков Михаил, Кукин Василий, Гаврилов Василий) под руководством начальника техчасти оной школы Ивонина Николая курсантам учебной артиллерийской команды 16-х Тамбовских пехкурсов были прочтены лекции по военно-химическому делу. A 27 июля в манеже Тамбовских кавалерийских казарм произведено «примерное окуривание», для какового и было израсходовано два баллона с хлором из числа поставленных[76]. Это была единственная известная «газовая атака».

Надо заметить, что рапорт Пуськова имел и другие последствия. Попав к командованию артиллерии особого назначения, которому рота подчинялась в административном отношении, этот доклад заставил его осознать, что химрота все-таки «единственная в своем роде часть в Республике» и озаботиться ее судьбой, каковой до этого уделялось явно недостаточное внимание. Результатом были письма в адрес Тамбовского командования (17 сентября)[77] и его инспарта (8 сентября)[78] приблизительно одинакового содержания:

«Сообщаю, что согласно доклада Командира Отдельной Химической роты недочеты, обнаруженные газотехником В. Пуськовым в химроте, расположенной в с. Инжавино Тамбовской губернии, в настоящее время в отношении условий помещения и снабжения красноармейцев роты устранены. Приношу сердечную благодарность за наблюдение и прошу впредь не оставлять ее без надзора.

Вместе с этим прошу при первой же возможности, как только позволит оперативная обстановка освободить химроту от того назначения, которое она в данное время выполняет и командировать в г. Москву, так как химрота, как единственная в своем роде часть в Республике, являющаяся двигателем и проводником новых идей в области химической борьбы, должна находиться в центре научной мысли в Москве и использование ея как стрелковой единицы неминуемо отражается на успехе подготовки роты и на постановке дела газовой борьбы в Республике.

Нач. АОН Военком НачштаАОН»

Командование не возражало, и 24 сентября химрота выбыла из состава войск Тамбовского командования и была отправлена в Москву на ст. Пушкино в распоряжение начальника штаба Московского военного округа[79]. На этом ее тамбовская одиссея закончилась.

Таким образом, в результате указанных организационных трудностей в проведении газобаллонных атак и, главным образом, кадрового дефицита, Тамбовское командование было вынуждено полностью отказаться от них.

Однако оставались еще химические снаряды, бывшие гораздо более гибким средством газовой борьбы. Как уже упоминалось выше, полученные химические боеприпасы были распределены между вторым и шестым боеучастками. Настало время их использовать.

Здесь следует заметить, что некоторые сведения об использовании газовых снарядов публиковались ранее. Например, Сенников в своей книге[80] приводил некоторые документы, которые широко цитировались во многих более поздних работах, посвященных Тамбовскому восстанию. Однако подлинность приведенных текстов вызывает серьезные сомнения. И дело даже не в том, что ознакомиться с подлинниками не представляется возможным, ибо Борис Владимирович ссылается на загадочный «архив автора», якобы найденный им под полом Зимней церкви Казанского монастыря в Тамбове, сколько в том, что сами тексты не выдерживают никакой критики. Например, на стр. 88 своей книги Сенников цитирует несколько рапортов:

Начальнику артиллерии войск Тамбовской губернии

Тов. Косинову

РАПОРТ

20 августа 1921 года.

Дивизион Заволжских артиллерийских курсов при операции в районе озера Рамза израсходовал 130 шрапнельных, 69 фугасных и 79 химических снарядов.

Начальник отдела Заволжского дивизиона артиллерийских курсов Михайлов

Начальнику артиллерии группы войск Тамбовской губернии

22 августа 1921 г. с. Инжавино.

ДОНЕСЕНИЕ

Августа 22 числа 1921 года артиллерийская бригада Заволжского В.О. в бою с бандитами израсходовала 160 шрапнельных, 75 фугасных и 85 химических снарядов.

Начальник артиллерийской бригады (подпись нрзб)

Следует сказать следующее:

1. Никакого «начальника артиллерии» в войсках Тамбовской губернии не существовало. Деятельность артиллерии курировал инспектор артиллерии войск Тамбовской губернии. Причем именно курировал, поскольку в оперативном отношении батареи подчинялись начальникам боеучастков или частей, к которым были приданы. Все командиры дивизионов и батарей не раз обращались с рапортами и донесениями к инспарту и прекрасно знали, кому они пишут, поэтому именовать инспектора «начальником артиллерии» никому из них просто не пришло бы в голову. Да и во всех других документах, такого обращения не встречается ни разу.

2. Не «Косинову», a Касинову. Должность тамбовского инспектора артиллерии занимал Сергей Михайлович Касинов. Об этом также были осведомлены командиры частей, тем более что все они были с ним лично знакомы.

3. Ни 20, ни 22 августа никакой «операции в районе озера Рамза» не проводилось, да и «боев с бандитами» с применением артиллерии в эти дни не было, посему никаких снарядов выпущено быть не могло.

4. Никаких «Заволжских артиллерийских курсов» в природе не существовало. В составе 2-го боеучастка Тамбовских войск действовала стрелковая бригада Заволжского военного округа (ЗВО, комбриг Гаевский) со своим легким артиллерийским дивизионом, обычно в документах именовавшемся «легартдив ЗВО» (комдив Смок Харитон Каятанович). Больше ничего «Заволжского» в губернии не было.

Кстати, учитывая то, что легартдив входил во 2-й боеучасток, странно выглядит его участие «в операции в районе озера Рамза», каковой район был зоной ответственности 6-го боеучастка, имевшего свою артиллерию.

5. Термин «фугасных» в документах тех лет не встречается вообще ни разу. Ни в тамбовских документах, ни в документах фондов ГАУ, ЦУС, Штаба РККА, ни в других таковой термин не используется. Фугасные снаряды в то время именовались «гранатами» для 3дм артиллерии, и «бомбами» для орудий более крупных калибров. Поэтому ни одному командиру-артиллеристу, да и не только артиллеристу, и в голову не могло придти написать «фугасных».

6. Ну и совсем уж несуразно выглядит термин «отдел» применительно к артдивизиону, в котором существовали разведка, связь, канцелярия, но чтобы «отдел»…

7. Фамилии Михайлов среди личных дел комсостава легартдива ЗВО, да и во всей Тамбовской артиллерии, равно как и в управлении инспарта нет.

8. Разумеется, никакой «артиллерийской бригады» в Тамбовской губернии, да и Красной Армии вообще, в то время не было.

9. Неясно также, почему начальник мифической артиллерийской бригады пишет свое донесение из Инжавино, где располагался штаб 6-го боеучастка, a не из Рассказово (или со ст. Сампур), из штаба 2-го боеучастка, которому и принадлежала артиллерия ЗВО.

Все вышесказанное не позволяет признать приведенные тексты соответствующими действительности.

Однако стрельба химснарядами все же велась. Правда в реальности это выглядело совсем не так эффектно, как описывается во многих работах. Известно всего две операции, где заранее планировалось применение газовых снарядов, причем в одной из них они так и не были использованы. Кроме того, выявлено два разрозненных эпизода артиллерийской стрельбы химическими боеприпасами. Этим исчерпывается история «Тамбовских газов».

Первый эпизод произошел в зоне 2-го боеучастка. После получения присланных химснарядов, командир легартдива ЗВО Смок (исполнявший кроме того и обязанности начарта) своим очередным донесением о движении боеприпасов сообщал инспарту Касинову, что «…за период 13 – 20 июля израсходовано 15 химических снарядов…»[81] (Рис. 3).

Рис.3. Рапорт начарта-2 Х.К. Смока о расходе боеприпасов артиллерией 2-го боеучастка за период 13-20 июля 1921 г.

Рис.3. Рапорт начарта-2 Х.К. Смока о расходе боеприпасов артиллерией 2-го боеучастка за период 13-20 июля 1921 г.

Ни поводов, ни результатов этой стрельбы в донесении не указано. Представляется наиболее вероятным, что эти боеприпасы были выпущены в бою у деревни Смольная Вершина в ночь с 12 на 13 июля, по крайней мере, других столкновений с применением артиллерии в период 13-20 июля выявить не удалось. Оперативная сводка так описывает этот бой:

«…В 24 часа 12.07 банда до 200 сабель окружила и повела наступление на д. Смольная Вершина <…> После часового боя отбитая гарнизоном д. Смольная Вершина и подошедшим артвзводом и пулькомандой из д. Пахотный Угол, банда скрылась в западном и юго-западном направлениях. С нашей стороны ранено 2 красноармейца, Председатель сельсовета. Ранено несколько лошадей…

…По сведениям агентразведки, банда <…> понесла потери 20 убитых и 45 раненых…»[82].

Остается только гадать, что же заставило красноармейцев выпустить аж целых 15 удушающих снарядов. Увы, ничем, кроме чистого любопытства и желания узнать насколько эффективны новые боеприпасы, объяснить это невозможно. Вероятно, убедившись в невысокой действенности химснарядов, артиллеристы 2-го боеучастка больше нигде их не применяли, и указанные 15 снарядов исчерпали весь использованный газовый арсенал.

Несколько масштабнее выглядела артиллерийская стрельба в зоне 6-го боеучастка.

16 июля начарт 6 Родов докладывал инспарту Касинову: «…14 июля 22 часа белгородская конная батарея обстреляла лес что южнее озера Ильмень. Выпущено 7 шрапнелей и 50 химических снарядов…»[83] (Рис. 4).

Рис.4. Донесение Начарта-6 Радова об обстреле леса близ озера Ильмень 14 июля 1921 г.

Рис.4. Донесение Начарта-6 Радова об обстреле леса близ озера Ильмень 14 июля 1921 г.

Следует заметить, что, несмотря на то, что в этом донесении упоминается батарея, речь все же стоит вести о 2-м взводе оной. Дело в том, что 1-я Белгородская конная батарея постоянно дислоцировалась в селе Карай-Салтыково и 14 июля в боевых действиях не участвовала[84]. Чего нельзя сказать о ее взводе, который в начале июля был откомандирован в село Троицкое-Караул для усиления частей, проводивших прочесывание Семеновского и Пущинского лесов[85]. Вероятно, именно орудиями этого взвода и были выпущены упомянутые боеприпасы.

К сожалению, целенаправленные поиски причин, целей и результатов этой стрельбы не принесли никаких результатов. Ни в оперативных приказах, ни в сводках боевых действий, ни в донесениях командиров частей об этом артобстреле не сказано ни слова. Единственным документом, упоминающим данный обстрел, остается процитированное выше донесение. Остается только предполагать, что упомянутый обстрел мог являться составной частью операций, проводившихся в те дни в районе озера Ильмень.

Во-первых, 12-14 июля осуществлялась операция по очистке Семеновского леса силами рот красных коммунаров и Рязанских пехотных курсов. Крупных сил антоновцев выявлено не было, но места стоянок и землянки были обнаружены[86]. Возможно, обстрел был предпринят с целью спугнуть бандитов с «насиженных мест». Во-вторых, в эти дни силами «…батальона Калужских курсов и Автовзвода при 1-м орудии Белгородской батареи производилось обследование леса по берегам р. Вороны до оз.Рамза…»[87] При проведении подобных операций красные части не раз прибегали к предварительному артобстрелу лесов, где предположительно могли укрываться антоновцы. Возможно, этот метод был использован и на сей раз. Наконец, 13 июля в районе деревень Верхний Шибряй, Сергиевское, Выселки Гусевские произошел бой с объединенными силами Чернавского полка и отряда Ворожищева. Разбитые в результате этого боя антоновцы отступали в разных направлениях, в том числе и в лес близ озера Ильмень[88]. Дабы воспрепятствовать им укрыться в лесу мог быть предпринят и данный обстрел.

Увы, все вышесказанное относится лишь к области предположений. На сегодняшний день трудно сказать что-то более определенное. Единственное, что можно утверждать почти наверняка, так это то, что никаких серьезных результатов указанный обстрел не принес, ибо даже не удостоился упоминаний в оперативных сводках, как эпизод мало значимый.

Для обоих описанных случаев артсрельбы – частями 2-го боеучастка и обстрела леса южнее озера Ильмень – не выявлено документов, свидетельствующих о предварительно планируемой подготовке газового нападения. Оба этих эпизода выглядят скорее импровизацией командиров артчастей. Первой же и, пожалуй, единственной операцией, где газовый обстрел планировался заранее, была операция по очистке Паревского леса, проводившаяся в период в 1-го по 10 августа 1921 г. силами частей 6-го боеучастка.

Ранее, при проведении подобных операций, красные части не раз применяли метод обстрела занятых антоновцами лесов артиллерийским огнем, служившим некоторым подобием артиллерийской подготовки. Поскольку расположение повстанцев редко когда было известно в точности, огонь этот велся по разным участкам леса, «по площадям», в расчете, главным образом, не на материальное, a на моральное воздействие. И эта цель достигалась. Например, описывая операцию по очистке Богдановского леса, в которой впервые был использован этот метод, Мокеров пишет:

«… этот огонь, не нанеся больших потерь рассеянных в лесах бандам, произвел на них потрясающее моральное впечатление. Многие бандиты в одиночку и мелкими группами в результате артиллерийского воздействия стали выходить на опушки лесов и сдаваться…»[89]

При этом сетует на то, что

«.... к сожалению, артиллерия курсантского сбора, да и все прочие части не обладали химическими снарядами, использование которых могло бы дать действительно большие результаты, хотя бы даже только в моральном отношении…»[90]

Однако на сей раз этот недостаток был устранен. Красным частям представилась возможность узнать, действительно ли применение химических снарядов столь эффективно, как это им представлялось ранее.

В рамках подготовки к использованию газовых боеприпасов командирам артчастей и начальникам артиллерии боеучастков 22 июля была разослана инструкция Касинова – «Краткие указания о защите от удушливых газов и способы применения их»[91], в которой о стрельбе химснарядами говорилось следующее:

«…Химические снаряды могут применяться в тех случаях, когда газо-баллоный выпуск невозможен по метеорологическим или топографическим условиям, например: при полном отсутствии или чрезвычайно слабом ветре, если противник засел в лесах или за возвышением, в местах трудно доступных для газов, но имеющих то преимущество, что если туда попал газ, то он держится там упорно.

Виды и действия снарядов:

Химические снаряды разделяются на два типа:

1). Синие, начиненные удушливыми газами и сильно ядовитыми веществами (циановые соединения) действия чрезвычайно сильного, но кратковременного.

2). Красные, начиненные ядовитыми жидкостями, вызывающими слезотечение и воспаление слизистых оболочек глаз и носа более продолжительны (более суток, в зависимости от температуры воздуха). Сильный ветер (более 3 м/с), обильный дождь, ниже 15 градусов делают стрельбу недействительной.

Стрельба.

Каждый снаряд отравляет площадь 400-500 квадратных саженей, что служит основанием для расчета количества подлежащих выпуску химических снарядов…».

Несмотря на то, что Сергей Михайлович Касинов, несомненно, был очень грамотным артиллеристом и прекрасным командиром, однако следует признать, что при написании сей инструкции он ошибся. Разумеется, длительность действия «красных» (удушающих) снарядов «более суток» сильно завышена. Столь же сильно преувеличена и площадь (400-500 квадратных аршин)[92], отравляемая каждым снарядом. Однако комсостав артиллерии 6-го боеучастка состоял из не менее грамотных людей. Достаточно сказать, что многие из них являлись бывшими офицерами, окончившими такие солидные учебные заведения, как Михайловское и Сергиевское артиллерийские училища, успевшие повоевать на фронтах Первой мировой и награжденные боевыми орденами. Кстати, примечателен тот факт, что в личных карточках комсостава артиллерии 6-го боеучастка в графе ранения встречается запись «отравлен удушливыми газами». Не понаслышке знали о газах, например, начштаба артиллерии 6-го боеучастка Дмитрий Дмитриевич Репьев[93] и помощник комбата Саратовской батареи Меткалев Анатолий Григорьевич[94]. Ошибки Касинова были исправлены. Начартом 6 Родовым был составлен рапорт, вошедший в приказ по войскам 6-го боеучастка №43 от 28 июля 1921 г.[95]:

«…Для сведения и руководства объявляю краткие указания о применении химснарядов:

1. Химические снаряды применяются в тех случаях, когда газобаллонный выпуск невозможен по метеорологическим или топографическим условиям. Например: при полном отсутствии или слабом ветре, если противник засел в лесах, в местах труднодоступных для газов.

2. Химические снаряды разделяются на два типа: первые – удушающие, вторые – отравляющие.

3. Быстродействующие химснаряды употребляются для немедленного действия на противника; испаряются через 3-5 минут.

Медленно действующие – употребляются для создания непроходимой зоны, для устранения возможности отступления противника: испаряются через 15 минут.

4. Для действительной стрельбы необходим твердый грунт (т.к. снаряды, попадая в мягкую почву, не разрываются, и никакого действия не производят); местность лучше закрытая и поросшая негустым лесом. При сильном ветре и также в жаркую погоду стрельба делается недействительной.

5. Стрельбу желательно вести ночью. Одиночных выстрелов делать не стоит, т.к. не создается газовой атмосферы. Стрельба должна вестись настойчиво и большим количеством снарядов (всей батареей) для большего действия и создания эффекта. Общая скорость стрельбы не менее 3-х выстрелов в минуту на орудие. Сфера действия снарядов 20-25 кв. шагов. Стрельбу нельзя вести при частом дожде.

Стрельба невозможна, если до противника 300-400 шагов и ветер в нашу сторону. Весь личный состав батарей должен быть снабжен противогазами боевыми…»

Разумеется, «15 минут и 20-25 кв. шагов» гораздо ближе к истине.

После того как артиллерийские части получили соответствующие инструкции, штабом Тамбовских войск было принято решение использовать газовые боеприпасы при очистке Паревского леса.

В отличие от описанных выше двух эпизодов стрельбы химическими снарядами, весь ход этой операции хорошо известен. Во-первых, выявлено значительное число документов, освещающих эту операцию и, во-вторых, имеется очень подробное описание непосредственного ее руководителя Николая Николаевича Доможирова в статье «Эпизоды партизанской войны»[96].

Поводом для проведения этой операции послужили оперативные сведения особого отдела 1-го боеучастка о том, что близ озера Змеиное, в районе Паревка – Рамза – Карай-Салтыково, скрывается часть повстанцев, среди которых находятся не только видные антоновские командиры, но сам Александр Степанович Антонов со своим братом Дмитрием. Частям 6-го боеучастка 30 июля 1921 г. была поставлена задача уничтожить антоновцев[97].

Район предстоящего проведения операции представлял из себя

«…низкую котловину, шириною в 4-6 верст, длиною верст 12, ограниченную с запада крутым овражисто-лесистым берегом реки Вороны, с востока – широкой открытой равниной и рядом деревень: Рамза, Кипец, Пущино, Салтыково. Вдоль деревень в меридиональном направлении лежат глубокие озера, соединенные рукавами как между собой, так и с рекой Вороной. Внутри сплошное болото, поросшее густыми камышами в человеческий рост и ряд небольших островков, иногда лесистых («Сухие Дубки»). Тут же имеется и несколько незначительных озер: Змеиное, Ясное, Лебединое и др. Река Ворона вброд нигде не проходима, на севере, в наиболее узком месте котловины, расположена мельница Прокудина, с мостом через Ворону. Севернее, верстах в 4, находилось излюбленное место тамбовских бандитов, так называемая Тюремная или Золотая Клетка – лесистый островок, окруженный со всех сторон глубокой водой. На юге котловина заперта, при слиянии рек Карая и Вороны, имением Петрово-Соловово. Топография описываемой местности весенней водой меняется настолько, что даже местные жители не могли служить здесь проводниками…»[98] (Рис. 5)

Рис.5. Донесение Начарта-6 Радова об обстреле острова сев.-зап. С. Кипец от 2 августа 1921 г.

Рис.5. Донесение Начарта-6 Радова об обстреле острова сев.-зап. С. Кипец от 2 августа 1921 г.

Таковая конфигурация района не требовала выделения значительных сил для непосредственно прочесывания. Для этой цели назначались три курсантские роты – красных коммунаров, курских и рязанских пехотных курсов и спешенный эскадрон Борисоглебских кавкурсов. Тогда как для оцепления выделялось значительное количество войск, причем кроме частей 6-го боеучастка привлекалась бригада ВЧК с 1-го боеучастка. Началось стягивание войск. Оперсводка №518 от 31 июля 1921 г. сообщала:

«…Для выполнения секретной операции выступили из исходных пунктов: из д. Архангельское-Балыклей … – Орловский пехотный эскадрон, из Архангельское-Карай …– рота Рязанских пехкурсов и Борисоглебский эскадрон из д. Козьмодемянское-Калугино …, две роты Владимирских курсов из села Трескино, рота Иваново-Вознесенского батальона, бригада Котовского в составе двух полков – из д. Архангельское…»[99]

Район был взят в плотное кольцо оцепления.

1 августа в окрестности озера Змеиное была выслана разведка, каковая не найдя антоновцев, тем не менее обнаружила на кочках оного озера оборудованный лагерь и позволила оценить численность окруженных повстанцев в 180-200 человек. К вечеру 1 августа цепь рот, назначенных для прочесывания «…остановилась на сухом месте, примерно на линии деревни Кипец-северная окраина Паревки; стоявшее сзади оцепление бригады ВЧК придвинулось вплотную к цепям…»[100] В ночь с 1-го на 2-e августа вдоль озер и по реке Вороне были высланы разведывательные лодки, которые показали, что антоновцы вновь находятся в лагере на кочках озера Змеиное. Таким образом, подготовительные мероприятия были закончены, и 2 августа началось прочесывание района.

1 августа 1921 г. штабом Тамбовских войск был отдан секретный оперприказ, выделяющий артвзвзвод с химснарядами для обстрела Паревского леса. В этот же день начальник оперотдела 6-го боеучастка по прямому проводу сообщал в штаб армии: «…взвод выступил и стоит на позиции, но еще в действие не применялся. По словам начбоеуч. Доможирова сегодня будет…», при этом уточнял, что для «…приведения в действие очевидно будет дана целая батарея…»[101] Речь шла о 1-й Белгородской конной батарее, дислоцировавшейся в Карай-Салтыково и оказавшейся в центре событий. Второй взвод этой батареи был срочно возвращен из села Караул. 2 августа начарт 6 Родов докладывал инспарту Касинову:

«…Взвод Белгородской батареи, 2 августа из Троицкое-Караул перешел в дер. Карай-Салтыково. Белгородская конная батарея оперзадачу в 8 часов 2 августа выступила на село Кипец, где и заняла позицию. В 16 часов, по острову, что с/з села Кипец был открыт огонь. Выпущено 65 шрапнелей, 49 гранат и 59 химических. В 20 часов батарея вернулась в Карай-Салтыково…»[102] (Рис. 6).

Рис.6. Схема района проведения операции по очистке Паревского леса 1-10 августа 1921 г. Копия иллюстрации, приведенной в статье Н.Н. Доможирова «Эпизоды партизанской войны» («Военный вестник», 1922. №5-6).

Рис.6. Схема района проведения операции по очистке Паревского леса 1-10 августа 1921 г. Копия иллюстрации, приведенной в статье Н.Н. Доможирова «Эпизоды партизанской войны» («Военный вестник», 1922. №5-6).

Оперсводка №519 сообщала:

«…2/8 взводом Белгородской батареи был произведен обстрел леса, что 4 версты западнее Козьмодемянское-Рамза, 8 верст с/в ст. Инжавино после чего отрядом в составе: роты краскомов, роты Рязанского батальона, роты Костромского батальона и роты Владимирского батальона было приступлено к осмотру леса…»[103]

Как и ранее, вновь был использован испытанный и хорошо себя показавший метод предварительной «артиллерийской подготовки» перед прочесыванием зарослей. Однако на сей раз уже с применением химснарядов, которые, как ожидалось, должны были бы «дать действительно большие результаты». Увы, надежды не оправдались. 2 августа курсантские роты, выделенные для прочесывания продвинулись с исходной линии Кипец – северная окраина Паревки до линии Кипец – северная окраина озера Змеиное, успев осмотреть лесистый остров «Сухие Дубки», по которому и велся огонь.

«…На Сухих Дубках курской ротой были найдены привязанными к деревьям три лошади с седлами; на последних имелись надписи А. Антонова, Д. Антонова и Вострикова. Серая лошадь, по всем приметам, принадлежала Антонову. В камышах в наши руки попало за день несколько бандитов, которые подтвердили, что в районе Змеиного озера находится главная группа бандитов, человек в 100, среди них и сам Антонов. Другая группа, человек в 80, отделилась и ушла на юг. Среди главной группы заметно течение к добровольной сдаче, но Антонов предупредил, что будет собственноручно расстреливать всякого, кто будет пытаться переходить…»[104]

То ли антоновцы успели выйти из-под обстрела, то ли их вообще не было на «Сухих Дубках», ни о каких понесенных ими потерях ни оперсводки, ни Доможиров не сообщают. Единственными трофеями были «три лошади», кстати, благополучно пережившие газовый обстрел. Что, впрочем, не удивительно, ибо «59 химических снарядов» было явно недостаточно, чтобы создать газовое облако необходимой концентрации.

Дальнейшее проведение операции Доможиров описывает так:

«…3 августа на 15 лодках (5 подвезено из района Инжавина) с пятью пулеметами охотники были посланы к озеру Змеиному, но ближе чем на 500-600 шагов банда их не подпустила оружейным и пулеметным огнем. К озеру можно было пробраться лишь в нескольких направлениях, тропами от лодок между камышами, которые и обстреливались бандитским огнем. Вторичная попытка наших смельчаков к вечеру этого же дня успехом также не увенчалась, вследствие чего к утру 4 августа из Инжавина были вытребованы трехдюймовая конная батарея Белгородского взвода, а из Тамбова – отряд аэропланов. Лодки ночью вновь пытались пробиться на Змеиное озеро; до рассвета шла оживленная перестрелка с обеих сторон, но бандиты засели крепко. Утром 4-го с опустившимся у Карай-Салтыково аэропланом были установлены условные знаки для корректирования артиллерийской стрельбы, и в 10 часов 6 орудий открыли огонь по району Змеиного озера. Аэропланы сбросили 10 бомб. Корректирование артиллерийского огня с аэроплана и корректирование с наблюдательного пункта были так связаны, что при малейшей попытке бандитов на лодках передвинуться из обстреливаемого района огонь сейчас же переносился им вслед. В это же самое время пехота сузила кольцо настолько, что осколки от гранат почти захватывали своих. Ночью конная батарея редким огнем все время тревожила банду…»[105] (Рис. 7).

Рис.7. Ход операции прочесывания Паревского леса 2-6 августа 1921 г. с указанием районов артобстрела.

Рис.7. Ход операции прочесывания Паревского леса 2-6 августа 1921 г. с указанием районов артобстрела.

В этом описании следует отметить некоторые неясные моменты.

Во-первых, Доможиров забыл упомянуть, что еще 3 августа 4 аэроплана производили воздушную разведку района проведения операции, причем один из них «…сбросил непосредственно на лету <бомбы> в замеченные лодки в 3-х верстах к югу от озера Змеиное, спустился вследствие темноты, a также за дополнительной ориентировкой в Инжавино…», a остальные «…улетели обратно в Тамбов…»[106] Об этом же сообщает оперсводка №521 от 4 августа: «…На озере Змеиное (12в. с/в ст. Инжавино) вечером 3/8 эскадрильей в составе 4 аэропланов было обнаружено несколько лодок, на которые брошено 12 пудов бомб. Замечены удачные попадания. Летчики возвратились в Тамбов…»[107] Впрочем, слова Доможирова подтверждаются разговором по прямому проводу, состоявшимся 4 августа между штабом армии и начоперупром 6-го боеучастка, в котором тот сообщал: «…Операция в районе озера Змеиное находится в фазисе артиллерийской подготовки, т.к. высокие тростники сильно затрудняют наблюдение, огонь ведется по площадям. Цель, видимо, уже покрыта, но результаты стрельбы может проверить только аэроплан….» и запрашивал: «…Полагаю, что операция закончится не ранее 5 августа, a потому необходима присылка 1-2-х аэропланов, из коих один хотя бы для корректировки артиллерийской стрельбы…»[108]

Заметим, что 4 августа артобстрел велся все же без корректировки, «по площадям».

Во-вторых, не совсем понятно, каким образом «трехдюймовая конная батарея Белгородского взвода» была «вытребована из Инжавина». Батарея эта в полном составе двух взводов находилась в Карай-Салтыково, из которого никуда не уходила. Остается только предположить, что под словами «вытребована из Инжавина» имеется в виду обращение в штаб 6-го боеучастка с просьбой отдать приказ батарее произвести обстрел района озера Змеиное.

Наконец, странно упоминание «6 орудий». Белгородская конная батарея имела в своем составе два взвода по два орудия. Всего 4 [109]. Вопрос нуждается в дополнительном исследовании.

Однако, как бы то ни было, 4 августа кочки озера Змеиного были обстреляны артогнем. Упоминаний о том, что этот обстрел осуществлялся с применением химических боеприпасов, не встречается. Вполне возможно, что они были использованы. Впрочем, это представляется мало вероятным. Во-первых, огонь велся по болоту.

«…Кочки Змеиного озера представляли интересную картину: между ними на довольно широком пространстве были перекинуты жерди, на жерди наброшены ветки, листья, палки, солома, вследствие чего и образовался как бы пол, и он настолько был крепок, что позволял совершенно свободную ходьбу и даже возведение некоторых построек: шалашей из тростника, походной камышовой церкви и т.д. В некоторых местах сквозь импровизированный пол были проделаны дыры и над водой в особых камышовых корзинках были опущены продукты – мясо, масло. Было даже два шалаша из камыша, накрытых дерном наподобие землянок. В нескольких шагах от этого настила были обнаружены кочки, на которые мы, к сожалению, не обратили должного внимания. Верхушки этих кочек были срезаны в расстоянии примерно на 1 аршин от воды, земля из кочки выбрана настолько, что получалась как бы нора, могущая вместить человека. Накрывшись верхушкой-шапкой и оставив небольшую щель для притока воздуха, человек может сидеть там продолжительное время, оставаясь незамеченным. Здесь, в этих кочках, было сложено продовольствие и санитарное имущество…»[110]

Проинструктированные Родовым артиллеристы помнили, что «…снаряды, попадая в мягкую почву не разрываются, и никакого действия не производят…»[111], поэтому вряд ли стали бы вести огонь химснарядами в этих условиях. Во-вторых, Доможиров упоминает «…пехота сузила кольцо настолько, что осколки от гранат почти захватывали своих…»[112] Не забыли командиры Белгородской батареи и о том, что «…Стрельба невозможна, если до противника 300-400 шагов…»[113]. Таким образом, если газовые снаряды и использовались, то в полном противоречии инструкциям и правилам стрельбы, a посему причинить какого-либо вреда были не в состоянии.

«…5 августа 15 лодкам при поддержке артиллерийского огня удалось пробиться к кочкам Змеиного озера. На кочках, однако, удалось лишь захватить 4 бандитов и большие запасы продовольствия. Остальные бандиты, по показаниям пленных, на 8 лодках нырнули в камыши. Немедленно посланная во все стороны разведка не принесла, однако, никаких результатов, за исключением лишь того, что был обнаружен в камышах еще ряд лодочных троп… 6 августа лодки и пехотная цепь прошли остальное пространство на юг до имения Соловово, захватив в камышах 19 пленных и найдя лодку, принадлежавшую Антонову… 7 августа началась вторичная чистка района…, 8-го утром движение продолжалось, лодки дошли до мельницы Прокудина… 10 августа операция была закончена, и части пошли по своим местам…»[114]

Каков же был результат артиллерийской стрельбы химическими снарядами, на которые возлагались такие большие надежды? Увы, результаты были более чем скромными. 2 августа, при обстреле «Сухих Дубков», по которым было выпущено «59 химических» снарядов ни о каких жертвах не сообщалось. Кроме «морального эффекта» никакого другого результата достигнуто не было. Результат обстрела 4 августа, где газовые снаряды вряд ли использовались

«…как выяснилось на другой день, был невелик материально, но морально он настолько подействовал на слабые сердца, что к утру 5 августа в оцеплении владимирцев сдалось 26 человек…»[115]

Опять видим лишь «моральный эффект». Результаты обстрела 5 августа были установлены по показаниям пленных. «…Пленные показали, что артиллерийским огнем убито лишь трое, но этот огонь вселил такой страх, что бандиты еще накануне вечером начали разбредаться в разные стороны с целью сдачи…»[116] Оперсводка №140 от 9 августа сообщала: «…При обстреле артогнем ранено 2 женщины, 3 бандита…»[117] Применялись ли химические снаряды 5 августа также неизвестно, по крайней мере, в отношении этого обстрела можно сказать то же самое, что и про стрельбу 4 августа. Но результат и этого обстрела очень скромен.

Таким образом, следует признать, что метод предварительного обстрела лесов, хоть имел огромное значение и не раз с успехом применялся, все же являлся больше «моральным фактором», чем наносил какие-либо значительные потери антоновцам. Независимо от того, осуществлялся ли он обычными боеприпасами, либо же использовались удушающие снаряды.

После проведения операции по очистке Паревского леса о химических снарядах надолго забыли, да и боевых действий артиллерия практически не вела по причине отсутствия нужды в таковых. Крупные соединения антоновцев были разбиты, мелкие банды вылавливались кавалерийскими частями. В начале августа войска Тамбовской губернии начали убывать в места постоянной дислокации. Убывали и артиллерийские части. 8 августа артдивизион ВЧК отправился в распоряжение начштаба Республики, 20 августа конбатарея бригады Котовского, в составе бригады, убыла в распоряжение Комвойск УССР[118], 26 сентября отправились к местам постоянной дислокации Саратовская и Белгородская батареи[119]. Восстание было подавлено.

Впрочем, вскоре о химических снарядах вспомнили вновь.

Последний раз угроза «быть выкуренными из леса» посредством удушающих газов нависла над антоновцами в начале сентября. Преследуемый частями 3-го боеучастка под командованием Дмитриенко, отряд объединенной банды Кузнецова и донского есаула Матарыгина в количестве 40-60 человек был окружен в Телермановой роще[120], что в 3-х верстах западнее Борисоглебска. 3 сентября 1921 г., докладывая по прямому проводу о действиях своих частей Командующему войсками, Дмитриенко сообщал, что прочесывание леса «…не дает должных результатов ввиду его непроходимости во многих местах…» и просил выделить аэропланы, чтобы «…в условленное время забросать удушливыми гранатами все овраги Телермановой рощи, чем выкурить их из леса…»[121] Видимо не до конца поняв Дмитриенко и решив, что тот собирается бомбардировать антоновцев непосредственно сбросом химических снарядов с аэроплана, командующий несколько опешил от столь оригинального способа действий. И не найдя ничего лучшего возразил, что «…количество удушливых снарядов, могущих быть поднятыми аэропланами абсолютно никакого действия не окажут…» и рекомендовал прибегнуть к «…артиллерийскому обстрелу удушливыми снарядами, каковых у меня имеется достаточное количество…»[122] Дмитриенко нехотя согласился с этим предложением, продолжая, впрочем, настаивать на привлечении авиации, поскольку считал, что использование газов «…крайне необходимо, дабы показать бандитам, что они не скроются и в самой чаще леса…» и полагал, что «….артиллерия всех закоулков обстрелять не в состоянии…»[123].

4 сентября 1921г. из арткладовой 2-го боеучастка со ст. Рассказово в Борисоглебск[124] бронелетучкой №1[125] было отправлено две сотни химических снарядов, каковые были выданы конной батарее 14 кавбригады[126].

«Лесная операция» в Теллермановой роще была назначена на 8 сентября. Из-за проливного дождя ее проведение было перенесено на следующий день, причем «…ввиду сырой погоды…» удушливые газы применять не планировалось[127]. Однако 9 сентября отряд антоновцев покинул лес и отступил в направлении ст. Есипово – Русаново, преследуемый 2-м кавполком бригады Дмитриенко, где разделился и «часть бандитов пошла по домам»[128]. Обстрел химическими снарядами не применялся[129], a 25 сентября оные были сданы в арткладовую 3-го боеучастка, откуда и были получены[130].

Этот эпизод был последним в истории удушливых газов на Тамбовщине.

A так и не использованные, всеми забытые баллоны и химснаряды продолжали мирно храниться в арткладовой 2-го боеучастка, в Рассказово, по улице Советской в церковной ограде[131]. Когда читаешь рапорт об инспекторской проверке склада, воображение невольно рисует немного ленивую, патриархальную картину. Под неярким сентябрьским солнцем в пыли копошатся куры, по своим насущным делам, неспешно, следуют люди, проходя мимо склада, где хранится «смертоносное химическое оружие», рядом с которым, в тени, облокотившись на винтовку, похрапывает часовой.

«…Химические снаряды находятся в отдельном помещении, каковое состоит из двух этажей. Внизу хранятся снаряды и баллоны, a вверху живут люди, так, что около склада все время марширует взад и вперед частная публика.

Противопожарные средства отсутствуют.

Караул высылается гарнизоном и таковой стоит не на должной высоте. При осмотре склада с винтпатронами и пироксилиновыми шашками часовой оказался спящим.

Все склады расположены в центре с. Рассказово…»[132]

Вскоре началось изъятие неиспользованных газовых снарядов из частей. В период с 18-го по 22 августа были сданы на склад 25 снарядов Белгородской батареи [133]. 12 сентября на запрос начартснаба Лифшица «…следует ли оставлять на 2-м боеучастке химснаряды и баллоны…»[134], Касинов отвечал, что таковые «…на участке оставлять не следует…»[135]. 16 сентября, на запрос указаний с ликвидируемого 6-го боеучастка «…как поступить с оставшимся имуществом артиллерийского снабжения…»[136], Лифшиц приказывает «…Все оставшееся артимущество надлежит сдать в Тамбовский Артсклад при сдаточных ведомостях…»[137]. 5-й отдел ГАУ предписывал Артснабжению Тамбовских войск «….химснаряды, отпущенные Вам по наряду ГАУ №89232/1911 и баллоны с химгазами по наряду №1916 надлежит отправить: первые – в Шуйский Артсклад, a баллоны в Склад У.С. «Очаково» Московско-Киевско-Воронежской ж.д в 11 верстах от Москвы. О приеме означенного имущества в склады одновременно с сим делается распоряжение Мокарту…»[138]

К сожалению, не удалось выявить документов, проясняющих дальнейшую судьбу химических боеприпасов. Вероятно, предписание ГАУ было исполнено и газовые снаряды и баллоны отправлены по указанным адресам. По крайней мере, в дальнейшем упоминаний о них не встречается.

В заключение хотелось бы сказать несколько слов по поводу «запрещенности» газовых средств, каковой тезис неоднократно встречается в многочисленных обсуждениях Тамбовского восстания.

Действительно, до начала Первой мировой войны были подписаны соглашения и конвенции, предписывающие «не употреблять снаряды, имеющие единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы». Однако все эти соглашения были мгновенно забыты, как только развитие военной ситуации посулило достижение успеха в результате применения удушающих средств. Все «высокие договаривающиеся стороны», засучив рукава, моментально наладили промышленный выпуск отравляющих газов, каковыми травили друг друга с азартом, достойным лучшего применения. Таким образом, к концу Первой мировой войны сложилась ситуация, когда химические средства, запрещенные «де-юре», «де-факто» широко использовались. «…Газ был ужасным оружием, но он постоянно применялся во Франции с 1915 г. и все еще рассматривался как естественное приложение к войне…» [139] – писал в 1919 г. английский офицер Хадлстон Уильямсон, сотрудник военной миссии при ген. Деникине.

Как «естественное приложение в войне» рассматривался он и Тамбовским командованием, находясь в одном ряду с другими видами вооружений, каковые широко применялись при подавлении «антоновщины». О широком использовании аэропланов, бронепоездов и бронеавтомобилей, сыгравших основную роль в разгроме вооруженных сил повстанцев, известно не мало. Однако в тамбовских войсках имелись другие части, воевавшие более «экзотическим» оружием. Огнеметный взвод, минометный взвод ТАОН входили в состав 6-го боеучастка. Над Инжавино не раз поднимали в воздух на высоту 300-500м свои аэростаты бойцы 8-го воздухоплавательного отряда. Для обеспечения связи широко использовались радиостанции. Все это говорит о том, что армия применяла то оружие, которым владела. Удушливые газы были лишь одним из видов этого оружия.

Такова история «Тамбовских газов».

Оригинальный текст статьи.

Принципиальным образом искаженный вариант статьи был опубликован в «Военно-Историческом журнале», 2011. №1. Автор статьи вынужден заявить:

«Я, Бобков Александр Сергеевич, официально заявляю, что статья, опубликованная в №1 «Военно-Исторического журнала» за 2011 год и подписанная моим именем, написана не мной. Я такого не писал, да и не мог бы написать, поскольку с очень многими выводами и положениями данной статьи категорически не согласен. В редакцию журнала непременно будет направлено официальное письмо с требованием снять эту публикацию, или опубликовать опровержение».

По этой теме читайте также:

«Сибирь при Колчаке: Воспоминания, материалы, документы.»

Евгений Колосов

«Аграрная революция в России»

Владимир Кабанов

«Роль правых социалистов в становлении системы белого террора»

Дмитрий Чураков

«Повстанческое движение на Северном Кавказе в 1920-1925 годах»

Елена Жупикова

«Иркутское восстание конца 1919 – начала 1920 гг.»

Ирина Берснева

Примечания

1. Сенников Б.В. Тамбовское восстание 1918-1921гг. и раскрестьянивание России 1929-1933гг. – М.: Посев, 2004; Аптекарь П.А. Как Тухачевский крестьянское восстание подавлял // Независимая газета. 1992. №161 от 22 августа; Писарев Е. Газовая атака // Белая гвардия. 2002. №6.; Соколов Б.В. Михаил Тухачевский: жизнь и смерть «Красного маршала». – Смоленск: Русич, 1999.

2. Самошкин В.В. Антоновское восстание. – М.: Русский путь, 2005.

3. Мокеров В. Курсантский сбор на борьбе с Антоновщиной // Война и революция. 1932. Кн. I. С. 61-92.

4. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.13. Л.34 - 34 об. Опубликовано в сб. «Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919 – 1921 гг. – Тамбов, 1994.

5. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.13. Л.34 - 34 об. Опубликовано в сб. «Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919 – 1921 гг. – Тамбов, 1994.

6. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.13. Л.19. Опубликовано в сб. «Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919 – 1921 гг. – Тамбов, 1994.

7. ГАТО. Ф.Р.-1832. Оп.1. Д.943. Л.3. Опубликовано в сб. «Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919 – 1921 гг. – Тамбов, 1994.

8. РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.147об; РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.56. Л.3.

9. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.19.

10. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.17; РГВА. Ф.235. Оп. 3. Д.59. Л.15.

11. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.34. Л.7.

12. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.56. Л.1.

13. РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.208. Л.14.

14. РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.208. Л.4.

15. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.56. Л.2.

16. РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.383. Л.172 - 174. Опубликовано в сб. «Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919 – 1921 гг. – Тамбов, 1994.

17. РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.147об.

18. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.82. Л.40.

19. РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.151.

20. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.56. Л.4.

21. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.56. Л.5.

22. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.13.

23. РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.147об.

24. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.20.

25. Барсуков Е.З. Артиллерия русской армии (1900 – 1917 гг.): В 4-х томах. – М.: Воениздат МВС СССР, 1948–1949. Том I.

26. Барсуков Е.З. Артиллерия русской армии (1900 – 1917 гг.): В 4-х томах. – М.: Воениздат МВС СССР, 1948–1949. Том III.

27. Военно-химическое дело. Пособие для начальствующего состава РККА. Под ред. Я.М.Фишмана. – М.-Л., 1930.

28. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.13.

29. История Организации Уполномоченного Главного Артиллерийского Управления по заготовлению снарядов по французскому образцу генерал-майора С.Н.Ванкова. Под ред. В.Г.Михеева. – М.: Мнемозина, 2006.

30. РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.156. Л.291-292об.

31. РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.9.

32. РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.5.

33. РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.9.

34. РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.124.

35. РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.58.

36. РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.120.

37. РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.123.

38. РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.123.

39. РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.156. Л.674; РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.101. Л.104.

40. РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.72. Л.11.

41. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.34. Л.14.

42. РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.101. Л.104.

43. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.43.

44. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.34. Л.1.

45. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.16; РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.100. Л.13.

46. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.12; РГВА. Ф.235. Оп3. Д.34. Л.17.

47. РГВА. Ф.235. Оп.3 Д.59. Л.24.

48. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.82. Л.56.

49. РГВА. Ф.451. Оп.1. Д.125. Л.111.

50. РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.100. Л.11.

51. РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.101. Л.117.

52. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.11.

53. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.43.

54. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.10. Л.32.

55. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.6.

56. РГВА. Ф.235. Оп3. Д.34. Л.17.

57. РГВА. Ф.7. Оп.6. Д.1199. Л.23; РГВА. Ф.7. Оп.6. Д.1199. Л.18; РГВА. Ф.7. Оп.6. Д.1199. Л.26.

58. РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.208. Л.4; РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.208. Л.14.

59. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.9.

60. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59, Л.5., Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.149.

61. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.9.

62. РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.146.

63. РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.145.

64. РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.145.

65. РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.141.

66. РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.140.

67. РГВА. Ф.12163. Оп.1. Д.2. Л.62-150.

68. РГВА. Ф.12163. Оп.1. Д.2. Л.62-150.

69. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.51. Л.101.

70. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.51. Л.104, 105.

71. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.7.

72. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.82. Л.37.

73. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.35. Л.9.

74. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.35. Л.9.

75. РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.145.

76. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.36.

77. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.82 Л.99.

78. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.43.

79. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.82. Л.99.

80. Сенников Б.В.Тамбовское восстание 1918 – 1921 гг. и раскрестьянивание России 1929 – 1933 гг. – М.: Посев, 2004.

81. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.55.

82. РГВА. Ф.451. Оп.1. Д.78. Л.41, 42.

83. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.56.

84. РГВА Ф.34228. Оп.1. Д.147. Л.11, 55, 107, 150, 170, 183, 250, 276, 287.

85. РГВА Ф.34228. Оп.1. Д.147. Л.53, 69, 82, 94, 171.

86. РГВА Ф.34228. Оп.1. Д.126. Л.211-222, 224.

87. РГВА. Ф.5. Оп.1. Д.176. Л.165.

88. РГВА. Ф.5. Оп.1. Д.176. Л.252.

89. Мокеров В. Курсантский сбор на борьбе с Антоновщиной // Война и революция. 1932. Кн. I. С. 61-92.

90. Мокеров В. Курсантский сбор на борьбе с Антоновщиной // Война и революция. 1932. Кн. I. С. 61-92.

91. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.13.

92. Военно-химическое дело. Пособие для начальствующего состава РККА. Под ред. Я.М. Фишмана. – М.-Л., 1930.

93. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.51. Л.87.

94. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.51. Л.89.

95. РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.208. Л.70.

96. Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. №5-6. С. 39-43, №12. С. 45-48.

97. Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. №5-6. С. 39-43, №12. С. 45-48.

98. Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. №5-6. С. 39-43, №12. С. 45-48.

99. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.65. Л.39.

100. Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. №5-6. С. 39-43, №12. С. 45-48.

101. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.90. Л.26, 26об.

102. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.37. Л.7.

103. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.65. Л.40-41.

104. Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. №5-6. С. 39-43, №12. С. 45-48.

105. Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. №5-6. С. 39-43, №12. С. 45-48.

106. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.90. Л.35-36об.

107. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.65. Л.44.

108. РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.90. Л.35-36об.

109. РГВА Ф.34228. Оп.1. Д.147. Л.11, 55, 107, 150, 170, 183, 250, 276, 287.

110. Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. №5-6. С. 39-43, №12. С. 45-48.

111. РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.208. Л.70.

112. Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. №5-6. С. 39-43, №12. С. 45-48.

113. РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.208. Л.70.

114. Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. №5-6. С. 39-43, №12. С. 45-48.

115. Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. №5-6. С. 39-43, №12. С. 45-48.

116. Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны // Военный вестник. 1922. №5-6. С. 39-43, №12. С. 45-48.

117. РГВА. Ф.235. Оп.5. Д.172ас. Л.170.

118. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.34, Л.34.

119. РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.72. Л.40об.

120. РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.80.

121. РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.91.

122. РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.91.

123. РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.91.

124. РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.90.

125. РГВА, Ф.235. Оп.4. Д.104. Л.422.

126. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.75.

127. РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.93.

128. РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.86.

129. РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.86.

130. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.73.

131. РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.83. Л.9.

132. РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.74. Л.19-23.

133. РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.147. Л.150, Л.170.

134. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.69.

135. РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.70.

136. РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.98. Л.105.

137. РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.98. Л.104.

138. РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.72. Л.11.

139. Уильямсон Х. Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919 – 1920. – М.: Центрполиграф, 2007.