Что можно сказать о событиях, если не имеешь права называть населенный пункт, имя командира, какая часть или подразделение ему подчинена, молчишь о трагедиях и просчетах, да и редакторское перо беспощадно истребляло все, что было бы поучительно для командира и рядового.
Не было смысла доказывать редактору, что дважды два четыре, что война каждодневно и ежечасно преподносит суровые, жестокие уроки. Маневр, удавшийся один раз, потом уже становится шаблоном. Не сразу до всех доходило, что враг перестраивается на ходу. Успех или поражение зависело часто от того, как рота, взвод сумеет преодолеть какие-нибудь сто-двести метров.
Не раз наблюдал я, как эти чертовы метры становились могилой сотням и тысячам людей!
Перед атакой предусмотрено вроде бы все до мелочей. Проведена разведка боем, выявлены доты врага, наши орудия обработали передний край врага так, что, казалось, там не осталось ничего живого. Лавина людей поднялась на штурм, и вдруг из глубины вражеской обороны резанул один, второй пулемет, о котором не знали и не ведали. Атака захлебнулась. Цепь залегла, нет пути ни вперед, ни назад.
О мастерстве, точном расчете, когда командир знает по минутам и секундам, как будет развиваться бой, доведется мне рассказать позднее и не в газете дивизии.
Есть в районе болота Невий мох деревня Пустыня. Немцы здесь глубоко вклинились в нашу оборону, образовали бельмо на наших глазах. Больше года шли бои за Пустыню. Земля вокруг нее была пропитана кровью. Погибали здесь лихие парни и седовласые папаши из пополнения. Взята была Пустыня в считанные минуты, хотя, на первый взгляд, и предстоящая атака не предвещала успеха.
Занимался ясный морозный день. Струйки дыма из землянок стрелой поднимались в небо.
Ухнули наши орудия, задрожала земля.
— Пустое дело! — ворчали бойцы в окопах переднего края. — Морозище пробрал до костей. Ноги как костыли. Какой может быть бросок в валенках, ватнике, в ушанках с узелком под подбородком? Да и снег по шею, в нем тонуть только.
Никому из бойцов и в голову не приходило, что за первой линией нашей обороны выстроились морские пехотинцы. Войны были налегке, в бушлатах, с автоматами, с гранатами за поясом. По середине — моряк с красным знаменем. Снаряды еще густо рвались на вражеских позициях, а цепь моряков помчалась в атаку. Парни легко, пружинисто перепрыгивали через наши траншеи, преодолели нейтральную полосу и исчезли в дыму. Взрывы теперь отдавались в глубине вражеской обороны, еле-еле можно было расслышать треск автоматов и взрывы гранат.
Замолкли наши орудия, наступила тишина. Медленно рассеивалась над Пустыней копоть. В небольшом просвете на высоте трепетало красное знамя.
Все, кто был на нашем переднем крае, кричали, не жалея горла: «Ура!»
Потом вместе с моряками все ходили по траншеям, ходам сообщения врага, осматривали дзоты. Хитро, очень хитро построил свою оборону немец. Тот, кто дрогнет на первой линии огня, того ждет пуля в спину, такая же участь была уготовлена немцам второй и третьей линии обороны. Животный страх заставлял фашистов стоять насмерть на своем посту.
Моряки победили, так как стремительно шли за огневым валом наших орудий, навязали фашистам рукопашную схватку в тот момент, когда они не успели еще поднять головы после орудийного обстрела.
Ходить за огневым валом потом, позднее, научится вся пехота.
Оценили 16 человек
31 кармы