Кладоискатели

Клад положен, головою наложен, а кто знает, достанет! (например, клад положен на двенадцать голов молодецких: ведун принес двенадцать воробьиных голов и взял клад; воробей чем не молодец?)

(из сборника пословиц и поговорок В. И. Даля)

В славном городе Санкт-Петербурге есть Крестовский остров, ещё в имперские времена застроенный сплошь особняками и дворцами Романовской фамилии. В одном из тех дворцов ныне располагается резиденция губернатора Санкт-Петербурга. А близлежащий к губернаторскому особняк до недавнего времени был позапущен-позаброшен. Хотя и не забыт властями.

В середине 2000-х в тот заброшенный особняк решено было перевести юр.адрес одной из российских монополий, располагавшейся в Москве (дабы Питер пополнял городскую казну за счёт налогов от той монополии). Тогда же и комиссию создали для передачи здания и прилегающего к нему парка с баланса на баланс. И день назначили.

А так в том особняке я и оказался, дабы осмотреть его, встретить комиссию ту и доложить ей о наличии\отсутствии имеющихся недостатков, типа, что из того, что ещё не украли или не сломали может работать. А вместе со мной и коллега мой был, Борис Борисович. Водитель же, привезший нас, умотал по своим делам.

Мы с Борисычем неспешно и весьма внимательно осмотрели все два этажа строения. От подвала и до чердака. Параллельно подивившись прекрасной сохранности росписи романовских потолков и похаяв состояние комнатных стен, испытавших на себе неоднократное вмешательство советских дизайнеров, да при помощи масляной краски. Краска в неотапливаемых несколько лет помещениях вся исшелушилась и висела лопухами. В одной комнате я зачем-то дёрнул такой лопух масляной краски. И та оторвалась, вместе с куском штукатурки. Под отвалившейся советской штукатуркой возникла штукатурка имперская, с карандашной надписью на ней: «Гоги Качилава 1882 годъ». "Абхазский гастарбайтер", осмотрев надпись дружно резюмировали мы.

Впрочем, Борисыч осмотром остался недоволен:

- Сволочи, даже ручки все потырили!

- И в цветмет сдали, ‒ согласился я

И тут позвонил наш начальник, сообщив, что комиссия задержится на три часа, и чтоб мы, да под угрозой самых страшных кар, даже не вздумали по пивку тяпнуть.

Отвечаю тому стандартно, мол, мы с Борис Борисычем люди взрослые и серьёзные, ерундой в рабочее время без прямого указания непосредственного начальства не занимаемся, мол, продержимся!

Ну и уселись на подоконнике, не зная чем себя занять.

И вдруг Борисыч спрашивает:

- Михалыч, а ты, случаем, рамками не владеешь?

Я выпучил глаза и стал немного на него похож. Почесав макушку отвечаю:

- Не знаю. Как-то в море один моряк спросил меня "Ты стричь умеешь"? А я пожал плечами и говорю: "Давай проверим". И оказалось, что умею.

- Ну-у-у, сравнил ножницы и рамки!

- Боря! ‒ отвечаю тому, ‒ У меня на Камчатке есть дядька, который в 80-х среди ему подобных считался самым крутым экстрасенсом Дальнего Востока. Да с Камчаткой до кучи! Неофициально, ясень пень. А его бабку, то есть мою прабабку, деревенские исключительно шептуньей называли. Да и дочь моя ещё те корки мочит. Так что я и сам не знаю, что я умею, а чего нет. Вот.

- Здорово! ‒ повеселел Борисыч, ‒ Ну так давай клад найдём! Тут же Романовы жили!!!

- Брось! ‒ отвечаю, ‒ А то без нас сообразительных не было, да за сотню без малого лет. Всё уже давно найдено! Металлоискателями! До пуговицы!

- Таки да! ‒ улыбается Борисыч, ‒ А царский фарфор? А керамика и хрусталь их? Иль, думаешь, те всю посуду свою с собой уволокли?

Я хмыкнул:

- Однако, логично! Свои фамильные сервизы, да на сто персон, Романовы, скорее всего, где-то тут же и прикопали... Как искать намерен?

- Да рамками! Дядька ж, наверное, научил, как с ними работать?

- Хм. Ну да, был как-то разговор. Точно, рассказывал он, как с рамками работал. И как их учить надо. А я, безбожник воинствующий, тогда лишь усмехался. Вот и забыл. А сейчас кое-что припоминаю... Ну, ищи проволоку какую-нибудь. Хотя, как ты сам видел, отсюда всё до гвоздя упёрли.

Впрочем, последние слова я произнёс уже сквозняку в дверях.

Сижу дальше, скучаю, в окно поглядываю и параллельно размышляю, как бы сам вышел из ситуации, в которую попали романовские обитатели особняка накануне их бегства из революционного Питера.

Потом слез с подоконника и пошёл перекурить по парку приусадебному. Дай-ка, думаю, попробую стать на место последних Романовых, тут клад прячущих. И надеющихся вернуться. И без затруднений найти место клада. При помощи... каких-нибудь стационарных ориентиров на местности. Типа шпилей храмов и тому подобного.

Ну и врубил в себе штурмана и опера одновременно. И побрёл по саду, выискивая такое место, где пересеклись бы какие-либо створы из приметных питерских сооружений. И через несколько минут вышел на такое место, где ствОрились купола четырёх церквей. То есть, штурманским языком говоря, взял два пеленга и получил точку. Чётко между двумя вековыми дубами.

А тут и Борисыч появился, сияющий как прабабкин самовар, с мотком ржавой-прержавой стальной проволоки в руках, да в палец толщиной:

- Во, на чердаке под застрехой нашёл!

- Пойдёт, ‒ отвечаю, сам себе не веря, ‒ Теперь надо два вот таких вот куска отрубить.

И показал, как рыбаки обычно показывают.

Тот умчался. Через несколько минут слышу: тук, тук, тук....

Гляжу, Борисыч положив проволоку на один камень долбит по ней другим.

Думаю: «Перебить такой пруток ‒ дыхалки не хватит!».

Ан, плохо я коллегу своего знал. Ибо через полчаса тот уже стоял передо мной, что лист перед травой, с двумя кусками. Кривыми. Ржавыми. Разной длины.

С виноватым видом протянул их мне, мол, пардон, без рулетки не очень получилось.

- Пойдёт! ‒ вздохнул я, ‒ Теперь ‒ моя очередь!

Взял один кусок. Попытался выгнуть. Тот поддался. Чуть-чуть.

- У-у-у ты какой! ‒ подивился я прочности его.

У Борисыча задрожали веки, мол, такие труды и всё напрасно?

Не дрейфь, Боря! ‒ утешил я того, ‒ Ты своим азартом и во мне его зажёг. А когда я в азарт вхожу, то далее ‒ как в поговорке "раздайся мелочь ‒ рубль едет!"

И не спеша, при помощи тех же камней, превратил обе проволочины из полукруглых в волнообразно-прямые. Затем при помощи дверного косяка попытался согнуть под прямым углом. Вцелом получилось. Примерно так. Только ещё хуже.

Борисыч засиял, что бляха у солдата накануне увольнительной.

Спрашиваю его:

- Боря, а как вообще голову твою посетила мысль насчёт клада?

Тот:

- Когда мы осматривали первый этаж, то в большой комнате так жаром пахнуло, что мысль о кладе сама собой возникла. Лежит там что-то!

- Нифига-се чуйка, ‒ подивился я. ‒ Ну что ж, давай, как дядька говорил, "рамки учить".

Взял их в руки. Задумался: с чего начать? И вдруг говорю:

- Привет!

Рамки дрогнули. А затем медленно-медленно перекрестились.

- Вау! Работают!!! ‒ заорал Борисыч.

- Да тише ты, ‒ говорю, ‒ А то у соседей услышат. И психушку вызовут. В лучшем для нас случае.

Тот:

- Молчу-молчу!

И точно, больше ни слова не сказал, пока к нему не обратился.

А дальше меня, как говорится, попёрло.

- Вот ворота! ‒ говорю я рамкам, ‒ Они железные!

Рамки в ответ опять перекрестились, мол, и ежу ясно.

- А мы будем искать не железо, но цветмет. Нержавейку, короче говоря..

Те снова перекрестились, мол, не тупые, поняли.

- Ну так ищите, ‒ говорю тем.

Рамки, дрогнув, замерли. Видимо, задумались. Потом ещё раз дрогнули. Потом задрожали мелкой дрожью и медленно-медленно, слегка царапая ладони многолетней ржавчиной, начали поворачиваться влево. Параллельно друг другу. Да и повернулись на 120 градусов.

Я, ясень-пень, охренел. Ибо понял, что те показывают направление, где цветмет лежит. Ну и пошёл в указанную сторону. А сияющий Борисыч следом потопал.

Рамки повели нас по давно заросшей тропинке, извиваясь то вправо, то влево, как тропка та извивалась. Да и привели к тем самым дубам, где я створы высмотрел. И снова перекрестились.

Хмыкнув спрашиваю их:

- Там где я стою зарыт клад?

Те перекрестились.

- Ур-а-а! ‒ крикнул я. Но негромко.

Рамки дрогнули и сделали каждая полный оборот в разные стороны: правая через правое плечо, а другая через левое.

- Молодцы! ‒ похвалил я их.

Те и ещё раз крутанулись, уже быстрее. И ещё раз, ещё быстрее. И ещё. И ещё. И ещё. Всё ускоряя и ускоряя свои обороты. Да и стали вращаться так шустро, что, в итоге, мне пришлось вытянуть руки. А потом и задрать их. Рамки же ‒ тяжёлые, горбатые, ржавые ‒ всё увеличивали и увеличивали скорость вращения. Да так, что через несколько секунд мне стало трудно их удерживать вспотевшими ладонями. Коль пережмёшь, то те крутиться не смогут, наверное. А если слабо держать будешь, то, подумалось, улетят нафиг. Вот и стоял, не понимая что делать. И млел, понятное дело. И параллельно смотрел на неподдающееся описанию выражение лица Борисыча...

Через полминуты рамки потихоньку замерли.

- Спасибо! ‒ сказал я им.

Те перекрестились, мол, принято.

- А ещё тут клады есть?

Те снова перекрестились, мол, да.

- И мне покажете?

- Да!

- Ну, дык, пошли!

И мы пошли.

Рамки повели меня напрямую к особняку, минуя встречные кусты и деревья. Завели в особняк. Провели в большую комнату. Подвели к стене между окнами. И снова завертелись, как пропеллер у вертолёта.

Я опять сказал "Спасибо!", после чего топнул ногой и указал Борисычу, неотрывно и молча следовавшего за мной:

- Тут клад! Под паркетом!

А тот улыбается и говорит:

- Ничего подобного! Да, там где стоишь, но не под паркетом, а прямо перед тобой! Между окон! Под штукатуркой! Это то самое место, где меня жаром обдало.

- Нифига-се! ‒ отвечаю, ‒ Намёк чуйки твоей, да подкреплённый указанием рамок, как минимум достойны внимания.

Борисыч не отреагировал, ибо уже вовсю проверял прочность штукатурки к воздействию его ногтя, стеная при этом:

- Эх, молоток бы! Хотя бы молоток...

- А комиссии скажем, что штукатурка и кирпичи сами покрошились? Иль забыл, что вот-вот нагрянут.

- Забыл! ‒ чуть не плача ответил тот.

А потом:

- Ну давай хоть тот выкопаем, что между дубов. Я у соседей на охране лопату попрошу. У них точно есть какой-нибудь инструмент.

- Боря, ‒ говорю, ‒ Успокойся! У соседей не простые охранники сидят, а спецы. И потому твоя просьба дать нам лопату с их стороны обязательно обернётся нам вопросами долгими. Да в грудину. Мне они не нужны. А кроме того, не мной положено, не мне и брать. Хай лежит как лежало. Да и воробьёв жалко. А ты ‒ как хочешь. Но без меня.

Борисыч стоял, слушал, чуть не плача, но не перечил, мол, ну и ладно, опосля нагряну.

- И это, Боря, имей в виду: там, под дубами, может и не клад оказаться, а, например, фугас времён войны. Так что поосторожней с кайлом!

Борисыч совсем расстроился, видимо свой локоть поминая, который хрен укусишь.

А потом глянул на меня и с выражением последней надежды на лице спрашивает:

- А каких таких воробьёв ты имел в виду? Которых жалко?

Я:

- Подобные клады, тем паче ‒ царские, всегда под заговор кладутся. Обычно ‒ на жизнь. В смысле ‒ на смерть. То есть ‒ на головы. Человеческие. Которые некоторые умудряются воробьиными заменить. Так что ‒ просто так не возьмёшь! А коль возьмёшь, то не унесёшь. А коль и унесёшь, то недалече. А коль и далече, то всё-равно догонят... Как-то так.

Да и оставил его с кладом его. Дабы больше не травмировать психику потенциального миллионера.

Вышел на улицу и, глядя на рамки в руках своих, спрашиваю:

- А ещё тут есть клад?

Те:

- Да!

- Покажете?

- Да!

- Ну пошли!

И те привели меня к запасным воротам, где и перекрестились. И завертелись. Да так быстро, что стали практически невидимы.

- Понял! ‒ говорю, ‒ Благодарю за науку!

Рамки перекрестились, затем сложились "валетом", да так и замерли. Мол, сеанс окончен.

И вдруг из-за спины раздаётся:

- Бу-бу-бу-бу-бу...

Оборачиваюсь. Вижу, стайка воробьёв в пыли барахтается. А один сидит нахохлившись и меня рассматривает. Прищурившись.

Ну и говорю тому:

- Болтун ‒ находка для шпиёнов!

Вот.

Так что, думаю, клады те и по сию пору там лежат.

Хотя, может и не там ничего. Ведь рамки ‒ ещё те шутники.

***