Весь 20 век капиталистический мир балансировал на грани мировой пролетарской революции, начало которой положил Великий Октябрь. Успешное развитие СССР, его выдающиеся победы и достижения не оставляли мировому капитализму никаких шансов ни в экономике, ни в политике, ни в прямом военном столкновении (это доказали две войны: иностранная интервенция 1918 —1921 гг. и Великая Отечественная 1941-1945 гг.), ни тем более в социальной сфере.
Построение социалистического общества в СССР с его беспримерными в истории человечества социальными благами для всех граждан страны стало огромным стимулом для трудящихся масс всего мира, которые так же, как и русские рабочие, стремились к избавлению от капиталистического гнета и эксплуатации.
Мировая буржуазия, желая задавить революционное движение рабочего класса в своих странах и удержать в своих руках политическую власть, в качестве последнего средства самосохранения прибегла к самой зверской реакции — фашизму — неприкрытому государственному террору, важнейшей составной частью которого являлась идеологическая война против своего собственного народа.
Велась эта война не только с пролетарской идеологией — научным коммунизмом, не только с правдивой информацией о революционной истории СССР и советской действительности, но даже с исторической памятью народов самих капиталистических стран — со всем прогрессивным и революционным, что было в их собственной истории.
Основным методом в этой войне для фашиствующей буржуазии выступил примитивный обман — искажение исторических событий или их объективных оценок, замалчивание, подтасовки, выдергивание отдельных фактов, бездоказательные спекуляции, откровенная демагогия, распространение самых фантастических мифов и иллюзий без каких бы то ни было разумных обоснований.
Не имея возможности доказать свою правоту, оправдать как-либо свое господство в обществе, фашисты опирались в этой войне на эмоции, а не на логику, не на знания.
Научное знание стало империалистической буржуазии опасно, оно разоблачало ее.
Как прямое следствие этого — непримиримая борьба фашизма с материализмом, гонения на науку, торжество идеализма и антинауки.
Казалось бы, ничего нового — все это всегда использовал для оправдания и продления своего политического господства в обществе каждый эксплуататорский класс в истории человечества. Но в условиях крайней империалистической реакции (фашизма) все эти методы стали применяться в глобальном масштабе, и самое главное — они были усовершенствованы и многократно усилены с помощью технических средств, созданных капиталистическим способом производства.
Правильно говорили классики марксизма-ленинизма — капитализм ради сохранения своего господства в обществе использует против революционного рабочего класса все имеющиеся в его распоряжении производительные силы, все возможные средства и методы борьбы.
Если в период растущего, поднимающегося капитализма основным техническим средством для буржуазной пропаганды была печать (типографский станок) — книги, газеты и журналы, то в эпоху империализма опорными техническими средствами идеологической обработки населения стали радио и кинематограф — технологии, созданные в конце 19 в. — начале 20 в. и активно применявшиеся германским и итальянским фашистами.
После Второй мировой войны пальму первенства в деле обработки массового сознания захватывает телевидение — технология передачи информации (движущегося изображения и звука) на большие расстояния, фактически соединившая в одном лице достоинства радио и кинематографа и, как следствие, многократно превосходящая обоих по своим возможностям и эффективности, особенно после того, как оно стало цветным.
Наверное, никто сейчас в России не станет оспаривать утверждение, что телевидение в период горбачевской Перестройки немало способствовало победе «либералов и демократов» над советским рабочим классом. Но в чем конкретно состояла его задача?
Ответ на этот вопрос лежит в политике «гласности», проводимой КПСС в Перестройку с подачи ее инициатора — буржуазного «реформатора» М.С. Горбачева. Впервые термин «гласность» прозвучал в выступлении Генерального секретаря ЦК КПСС 1986 г. на XXVII съезде КПСС.
Горбачев заявил тогда на съезде о «необходимости широкой демократизации страны» (разумеется, речь шла о буржуазной демократии, практически лишающей всех прав трудящиеся массы, но этого тогда мало кто понимал), связав ее с «гласностью», т.е. «открытостью принятия решений и свободным доступом граждан СССР к информации».
Никакой «открытости принятия решений», разумеется, не появилось, ибо никаких мер в этом отношении не предпринималось. Буржуазная контра, укрепившаяся за годы хрущевско-брежневского оппортунизма в партийном и государственном руководстве страны, и не собиралась делать достоянием советской общественности свою «кухню», на которой готовились очередные контрреволюционные «подарки» советскому народу. Она и по сию пору помалкивает о том, кто руководил на самом деле процессом уничтожения советского социализма и СССР.
Хотя особо гадать здесь не приходится, и так ясно, кому этот процесс был выгоден больше всего — мировому капиталу во главе с США. Визги о «демократизации» СССР нужны были именно ему и его агентам внутри СССР (имена их до сих пор скрываются) только для прикрытия, чтобы под шумок о «расширении демократии» (на самом деле ее резком ограничении, поскольку пролетарская демократия, которая существовала в СССР — это демократия большинства населения, в то время как буржуазная демократия — демократия ничтожного меньшинства) провести важнейшие контрреволюционные реформы — отодвинуть советский рабочий класс от политической власти и отобрать у советского народа все средства производства.
Открыто такие кардинальные реформы осуществить было невозможно — советские трудящиеся, в том числе подавляющее большинство коммунистов и представителей Советской власти, этого бы никогда не позволили.
Единственным средством для контрреволюции было идеологически нейтрализовать советский народ, ввести его в состояние глубоко психологического шока, то есть так ошарашить ложной информацией и задурить голову, чтобы он ничего не понимал в происходящем, а, следовательно, и не мог оказать сопротивления своему непримиримому классовому врагу.
Вот эту самую задачу «идеологической нейтрализации» и должна была выполнить пресловутая «гласность», под которой подразумевалось не что иное, как тотальная буржуазная ложь, выливавшаяся ежедневно огромным грязным потоком на головы ничего не подозревающих советских трудящихся. Главнейшая роль в этом деле отводилась телевидению.
Идея «идеологической нейтрализации» советского народа американская. США ее разработали, и под их руководством она была воплощена в жизнь в СССР и других странах социализма.
К сожалению, успешно.
А вот базу для этой идеи создали и отработали на своих трудящихся итальянские и германские фашисты еще до Второй мировой войны. Именно гитлеровцы заложили основы той технологии, которую сегодня мировая буржуазия, гордая своей подлостью, напыщенно именует «технологиями манипуляции массовым сознанием».
Империалисты США, стремившиеся после войны к мировому господству и как огня боящиеся все шире распространяющегося по миру пролетарского революционного движения, учли «драгоценный» опыт своих предшественников и серьезно его усовершенствовали, предварительно отработав на собственном населении. Эффект превзошел все их ожидания.
Мировому капиталу стало понятно, что наука и техника дали ему в руки мощнейшее оружие против рабочего класса и трудящихся масс, на порядок превосходящее по своей эффективности все, что существовало до этого ранее в распоряжении эксплуататорских классов.
От старых методов одурачивания народа — религии, образования, прессы, литературы и т.п. тоже никто не думал отказываться, однако, начиная с 50-х годов, телевидение становится для буржуазии главным и основным способом борьбы с мировым революционным движением в сфере идеологии.
Потрясающая эффективность телевидения как средства пропаганды обеспечивалась рядом его особенностей.
Во-первых, ТВ позволяло из одного источника мгновенно обратиться к миллионам людей, находящихся далеко друг от друга. Такой способностью ранее обладало только радио.
Во-вторых, ТВ задействовало сразу два основных канала получения человеком информации из окружающей среды — звуковой и зрительный, чего не обеспечивали ни радио, ни печать. Радио, как известно, использует только звуковой канал воздействия на человека, печать — только зрительный.
У телевидения роль зрительного канала была к тому же многократно усилена по сравнению с самыми лучшими печатными изданиями, потому что телевидение показывало движение, а не статическую картинку. В связи с чем, у людей, смотревших телесюжет о каких-либо событиях по ТВ, возникало ощущение их личного присутствия на месте события.
Это значит, что специально сформированный видеоряд мог легко внушить людям, что навязываемая им чужая мысль является их собственной мыслью — выводом, сделанным ими самостоятельно. Переубедить потом таких людей было очень сложно, потому что они «сами видели», «сами там были».
Аналогичной способностью воздействовать сразу на два канала восприятия информации человеком — звуковой и зрительный, обладает еще кинематограф, предшественник телевещания.
Кинематограф также показывает движение, вызывая ту же психологическую реакцию ощущения присутствия человека на месте события («эффект присутствия»), чем, собственно, он и был интересен еще германским фашистам. Но у кинематографа (речь о традиционном, использующем кинопроекторы) имелись серьезные недостатки:
1) он не может мгновенно передавать информацию (изображение и звук) на дальние расстояния, в связи с чем имеет малый охват аудитории,
2) объем передаваемой информации ограничен объемом киноролика,
3) не позволяет оперативную передачу информации,
4) требует материальных носителей для хранения кинофильмов и их воспроизводства, которые не слишком надежны и долговечны, что очень существенно при многократном воспроизводстве кинопродукции,
5) для обслуживания кинотехники необходимо значительное количество рабочей силы,
6) для воспроизведения кинофильмов нужны определенные условия, которые не всегда можно организовать (большой экран, помещение, транспорт и т.п.).
Телевидение, восприняв все достоинства кинематографа, было лишено его недостатков. А присущие ему собственные недостатки капитал сумел обратить в свою пользу.
В частности, одним из недостатков телевидения, являлось то, что телевизионное вещание — дело крайне дорогое и трудоемкое. Организовать его в рамках охвата значительной территории под силу только государствам или крупнейшим капиталистическим монополиям. Революционным пролетарским организациям, всегда при капитализме в финансовом отношении слабосильным, свое телевидение в принципе не по карману, в отличие, например, от той же типографской печати.
Как следствие, телевидение повсеместно оказалось в частной собственности олигархии и буржуазных государств и стало верно служить своим хозяевам.
Другим недостатком телевидения была необходимость обеспечить телезрителей специальными средствами для просмотра телепрограмм — телеприемниками. Причем, чтобы можно было воздействовать на все трудящееся население страны, такие телеприемники (телевизоры) должны были быть доступны каждому пролетарию, а значит производиться в огромном количестве и стоить достаточно дешево.
Но и этот минус капитал быстро обратил себе в плюс. Он сделал телевидение определенным стимулом для развития своей капиталистической экономики: создал мощное производство телевизоров, организовал их широкую продажу среди населения и дал старт развитию самых разнообразных отраслей телеиндустрии — от телеканалов, занимающихся передачей информации в эфир, до продюсерских компаний, создающих сериалы, развлекательные, спортивные и информационно-новостные телепрограммы.
Вся эта огромная система медиа стала работать в интересах олигархии — не только для получения ею огромных прибылей, но, в первую очередь, ради одурачивания миллионных масс трудящегося населения, отвлечения их от революционной борьбы.
В итоге в руках у империалистов оказалось мощнейшее средство борьбы с социалистической идеологией, которой буржуазная идеология до сих пор достойно противостоять не могла.
Как известно, социалистическая идеология полностью базируется научном знании, на реалиях жизни самих людей, отражая существующую действительность такой, какая она есть.
Буржуазная идеология — это идеология совсем иного рода, она выстроена на иллюзиях и мифах, под которыми нет какой-либо научной основы.
Понятно, что буржуазная идеология марксизму проигрывала по всем статьям, ведь существующая реальность опровергала все положения и утверждения буржуазных идеологов и пропагандистов. Теперь, имея в своих руках телевидение, империалистическая буржуазия получила необходимую «основу» для своей идеологии — в виде никогда не существовавшей (виртуальной) реальности, которую трудящиеся массы, благодаря телеэффекту «личного присутствия», воспринимали как настоящую, реально существующую.
Вот этот психологический феномен телевидения и использовал умирающий класс буржуазии как оружие против революционного рабочего класса, сумев с его помощью продлить свое господство в мире на несколько десятилетий.
Оружие это мощное, что и говорить, но силу его преувеличивать не стоит — оно далеко не абсолютно, и ему вполне можно противостоять.
Для того, чтобы буржуазная пропаганда, даже применяющая такое мощное средство, как телевидение, срабатывала так, как требуется империалистам, чтобы люди верили фашистской лжи, для этого необходимы два существенных условия:
1) доверие к источнику информации у них должно быть очень высоким;
2) а вот образованность должна быть как можно ниже, и прежде всего образованность политическая.
То есть буржуазной пропаганде со всеми ее «технологиями управлениями массовым сознанием» вполне можно противостоять, если критически подходить к той информации, которую предоставляют буржуазные СМИ.
Для этого нужно всего лишь твердо стоять на классовой точке зрения рабочего класса и помнить о том, что телевещание (как и подавляющее большинство всех остальных СМИ при капитализме) находится в руках непримиримого классового врага пролетариата и трудящихся масс.
Даже одиозно подобранный видеоряд (виртуальную реальность) легко можно разоблачить, поняв, что она не имеет никакого отношения к существующей и исторической действительности, если иметь хотя бы минимум политического и общенаучного знания, если знать законы общественного развития.
Получается, что надежной защитой от всяких идеологических манипуляций может быть только диалектико-материалистическое (истинно научное) мировоззрение. А вот если такого мировоззрения нет, если оно давно идеалистическое или эклектическое, если нет и достаточных политических знаний, а доверие к источнику информации почти абсолютное (например, потому что «государство\партия врать не может»!), то удивляться победе классового врага над тобой не придется.
К сожалению, именно так и получилось у советского народа в Перестройку.
К середине 80-х гг. телевизоры в СССР были практически у всех. Доверие к партии, от имени которой действовала горбачевская контра, было в советском обществе безграничное.
Основания для этого у советского народа были — партия никогда его не обманывала, с ней и под ее руководством советский народ одержал все свои великие победы, с каждым годом он жил все лучше и лучше, экономика страны росла как на дрожжах.
Соответственно, когда по телевидению (и по всем остальным советским СМИ, в том числе в партийной печати!) вывалился вал грязи на советское прошлое, на все достижения СССР, на действия большевиков, на великих советских героев — революционеров и борцов против фашизма, когда стали очернять всю существующую на тот момент советскую действительность, советские люди пришли в состояние психологического шока — они не понимали, где ложь, а где правда.
Верить, тому, что говорят по телевизору, невозможно, не верить нельзя, ведь это сама партия говорит!
Первое условие, как видим, было налицо.
К сожалению, второе условие тоже присутствовало в полной мере.
Нам могут сказать, как же так, а лучшее в мире советское образование? А марксизм-ленинизм, который изучали в СССР все, от мала до велика — и в школе, и в институте, и на производстве, в разных политкружках и политшколах?
Да, общекультурное и политехническое образование в позднем СССР было действительно высоким — ни одна капиталистическая страна мира таким образованием, тем более для всех, похвалиться не может до сих пор (и никогда не сможет!).
А вот что касается политического образования, т.е. знания марксизма-ленинизма, истории партии и классовой борьбы в СССР, то в этой области у советских людей 80-х годов был огромный провал. Диалектико-материалистическим мировоззрением (т.е. истинно научным) уже мало кто в стране тогда обладал, его, к сожалению, сменило мировоззрение по большей части идеалистическое, что потом и использовали в своих целях «перестроечники».
В головах у советского рабочего класса и советской интеллигенции вместо марксизма и истории партии и СССР были сплошные лубочные картинки, никак не связанные между собой отрывки фраз и фактов. О существовании классовой борьбы в стране, ее серьезности и огромной угрозе советскому социализму со стороны мирового капитала тогда никто даже не думал.
Большинство советских граждан было убеждено, что классовая борьба осталась далеко в прошлом, где-то в 20-30-х гг., а сейчас в Советском Союзе полная тишь и благодать — ешь, да спи, еще на работу ходи вовремя, и больше ничего от тебя не надо.
С таким мелкобуржуазным мировоззрением противостоять грязной лжи горбачевцев было невозможно.
Эта опасная идейная демобилизация рабочего класса и трудящихся масс СССР не была случайностью. Она есть результат целенаправленной политики, проводимой в стране с 1953 года прорвавшими к высоким постам в партии и советском государстве контрреволюционными элементами во главе с Хрущевым и прочими.
Один из основополагающих принципов исторического материализма гласит, что люди не действуют, если у них в голове нет идей. На этот принцип всегда опирались большевики, стремившиеся вооружить пролетарские массы научным пониманием существующей действительности и путей ее изменения.
Вот поэтому изучению марксизма-ленинизма и истории партии (по сути, политической борьбы рабочего класса за свое освобождение и за построение социалистического общества) в ленинско-сталинский период придавалось огромное значение.
Большевистская партия стремилась к тому, чтобы советский рабочий класс, трудящиеся массы понимали, что они делают и для чего они это делают, понимали, почему делать вот так лучше, чем по-другому.
Эксплуататорские классы всегда поступали наоборот — они боролись с научным знанием, в лучшем случае делали его достоянием лишь привилегированных слоев общества, и всегда препятствовали его распространению в среде трудового народа.
Буржуазия здесь не исключение. Если она в силу особенностей капиталистического способа производства, основанного на машинной технике, и вынуждена делиться с пролетариатом определенными техническими и естественнонаучными знаниями, то она всегда старается эти знания ограничить, давать их рабочему классу по минимуму.
Она всегда противится широкому общекультурному и политехническому образованию трудящихся масс.
(Здесь, кстати, и лежат причины уничтожения советского образования в капиталистической РФ — оно угрожает господству буржуазии, поскольку развивает критическое мышление у народных масс.)
В области общественных наук буржуазия всегда распространяет только удобные и выгодные ей лженаучные теории и доктрины, дезориентирующие рабочий класс и трудящиеся массы, лишающие их воли к борьбе.
В хрущевско-брежневский период контрреволюция в СССР не могла действовать такими кардинальными методами оплевывания марксизма и очернения всего советского прошлого, как она действовала потом, в Перестройку.
Тогда, в середине 50-х гг., советский народ этого бы не понял и быстро бы смекнул, кто перед ним. Уровень политического знания и политический опыт рабочих масс и рядовых партийцев тогда еще был довольно высоким.
Хрущев попытался было начать решительное наступление на советскую идеологию и политику (20 съезд КПСС, секретный доклад Хрущева с критикой Сталина и его большевистской линии), но быстро понял, что это может плохо кончится для него и всей контрреволюции. Про Сталина предпочли забыть на несколько десятилетий — так оказалось надежнее.
К желанной цели — идейному обезоруживанию советского рабочего класса, его полной дезориентации, необходимой для реставрации в стране капитализма — контрреволюция стала двигаться постепенно и скрытно, используя для этого оппортунизм в форме ревизии марксизма-ленинизма.
Хрущевско-брежневские ревизионисты, усердные помощники мирового капитала, десятилетиями затушевывали революционное социалистическое сознание советских трудящихся, распространяли под видом марксизма-ленинизма мелкобуржуазные, меньшевистские идеи, подняли на щит все то гнилье, что выдвинула в 20-30-е годы «оппозиция» и что было в свое время полностью разгромлено большевиками, искурочили историю партии и советской страны, бессовестно скрыли многие важнейшие факты истории классовой борьбы в СССР, привнесли антинаучные буржуазные идеи в сферу естествознания, пока, наконец, не добились того, что политическое знание советских трудящихся при внешнем признании верности марксизма-ленинизма стало просто ничтожным.
К середине 80-х гг. идейная почва для решительного наступления контрреволюции была подготовлена и всё началось с развертывания горбачевской политики «гласности».
На советский рабочий класс через все подконтрольные партии советские СМИ и, в первую очередь, телевидение, контрреволюция выплеснула весь тот идейный мусор, который мировая буржуазия скопила за много веков.
Успех этой идеологической диверсии мирового капитала (как сейчас гордо заявляют холопы буржуев — буржуазные пропагандисты разных мастей, «победа в Холодной войне») оказался возможен только потому, что инициатором всех контрреволюционных мероприятий в Перестройку выступала коммунистическая партия (КПСС), которой советский народ доверял безоговорочно.
«Руководящую и направляющую силу советского общества» классовый враг направил против самого этого общества.
Вот потому контрреволюция в лице всяких «оппозиций» (троцкисты, зиновьевцы и т.п.) рвалась всегда к руководству в партии — она стремилась подчинить интересам мировой буржуазии единственную силу, способную остановить социалистическое строительство.
Оценили 27 человек
53 кармы