НОКТЮРН ПРО ШТУРМАНСКУЮ ИНТУИЦИЮ

Посвящается Дню моряка-подводника

Эпиграф:

- Товарищ мичман, сколько будет одна вторая плюс одна вторая?

- Точно не знаю, но интуиция мне подсказывает, что это – литр!

    В июле Охотское море радовало теплой погодой, несмотря на студеную воду. Подводная лодка «эска» 613 проекта шла в надводном положении из бухты Нагаева в направлении Курильских островов. Предутренний мрак усугублялся плотным туманом, похожим на облака, прилипшие к воде. Полный штиль – ни волн, ни ветра. Молочная муть уплотнилась настолько, что рубка лодки временами выныривала из влажного плена под звездное небо, однако корпус оставался под туманным покровом. Штурману казалось, что субмарина превратилась в старинный дирижабль, плывущий над облачным покровом земли. Красота, кто понимает!

    Командира БЧ-1, впрочем, не радовали чудеса природы. Ему было реально тоскливо от предчувствия потери точного места корабля. Он метался от экрана локатора к эхолоту, а затем к осциллографу приемника КПИ-4, на котором высвечивались и ползли визуализированные радиосигналы японо-американской системы «Лоран». Проверка, перепроверка. Все правильно, все нормально, но почему же внезапно возникла и не проходила эта шизофреническая тревога? Глубины открытого моря, уточняющие определения места давали приемлемую невязку, но тоскливое предчувствие беды продолжало терзать штурмана как нечистая совесть.

    По этому поводу он вспомнил про единственный свой случай реальной потери места. В то время штурман был лейтенантом и только начинал служить во Владивостоке. Район стрельб находился южнее острова Русский и после того, как лодка, изобразив из себя вражью силу, побывала мишенью для наших надводных кораблей, она всплыла возле фарватера. Посмотрев вокруг, лихой навигатор буквально растерялся. На фоне огней большого города сигналили огнями столько навигационных знаков, что выбрать нужные он просто не смог. Тогда штурман, без обиняков, все доложил командиру и попросил остановить корабль для уточнения местоположения. Затем, успокоившись, нашел среди десятка мигающих огней сигналы маяков Аскольда и Скрыплева... Уже ночью, после швартовки, во время позднего ужина, лейтенант заслуженно стал объектом насмешек офицеров, собравшихся в кают-компании. Ироничные шпильки стал вставлять и командир, а штурман, разозлившись на себя и весь крещеный мир, выдал шутникам свой главный принцип: «И в следующий раз», - сказал он – «если подобное случиться, тоже попрошу лечь в дрейф. Лучше нам будет, если скрою ошибку и заведу лодку куда-нибудь на камни?». Офицеры примолкли, а командир поставил диагноз: «Где-то он прав» - сказал «первый после Бога» и приступил к трапезе. Тот экипаж и та лодка остались во Владивостоке. Штурман давно уже был капитан-лейтенантом и служил в Магаданской бригаде подводных лодок, но обидный эпизод из его бурного опыта вспомнился ему явно неспроста. Нарастающая тревога требовала немедленных действий.

    Внезапно резко похолодало. Туман стал тяжелым и липким. Штурман вздохнул как перед погружением и твердым голосом обратился к командиру, сидевшему рядом с рулевым: «Прошу лечь в дрейф. Я потерял место». Командир что-то прошипел недовольно и дал команду ни реверс. Корабль продолжал двигаться по инерции и через несколько секунд плавно уткнулся форштевнем в какую-то преграду. Толчок был мягким, почти незаметным. Побелевший старпом с грохотом скатился на легкий корпус и скрылся в тумане в районе носовой надстройки. Через минуту он вернулся и доложил: «Там сплошной лед. Прямо по курсу!». Командир зябко передернул плечами и спросил: «Куда ты нас завел, штурман?».

    А штурман стал спокоен как удав и ответил безразлично: «Под килем двести метров. Солнце взойдет – определюсь точно. Рассвет через пятьдесят шесть минут, а пока необходимо лежать в дрейфе». После доклада он забрался повыше, к выдвижным устройствам, присел на шахту РДП и засмотрелся на вершины туманных холмов, наконец, начав грезить о дирижаблях, летящих над облаками. На рассвете восточная часть горизонта оказалась чистой, и штурман посчитал линию положения по Солнцу так быстро, что его похвалил бы сам Великий Кормчий. Так курсанты величали капитана 1 ранга Дашиева, преподававшего практику по астронавигации. Однако, капитан-лейтенант не обольщался и произнес в качестве своего приговора бессмертную фразу Кормчего с дашиевским неподражаемым акцентом: «Ты не морак - ты трапка!».

    И тут туман, прямо по курсу, повинуясь волшебному заклинанию любимого преподавателя, отлип от поверхности моря, и перед взором изумленного экипажа предстала эпическая картина. Впереди корабля колыхалось на штилевой зыби огромное пятно плотного льда. Береговой припай, многолетний лед, десятилетиями державшийся за побережье Камчатки или Колымского края, благодаря теплой погоде или шторму, оторвало от берега и носило по водам до того момента, пока не встретились два одиночества – льдина и подводная лодка. Если бы не штурманские миражи, то на крейсерском ходу, при столкновении, лодка, конечно, не получила бы пробоину в прочном корпусе, но лёгкий корпус и носовую акустику могла повредить до докового ремонта.

    Командир БЧ-1, имевший привычку доводить дела до конца, закончил определять место, добавив к астрономии «Лоран», ведь одной линии положения мало, хоть она самая – надежная, астрономическая. Так проповедовала курсантам Великая Троица Звездочетов: преподаватели астронавигации, капитаны 1 ранга Скубко, Бучинский и Дашиев. Возблагодарив своих демиургов, штурман решил побаловать личное эго.

    Прокладывая курс обхода ледяного поля, штурман мысленно восхвалял себя, причем его самолюбование приняло изящную форму сравнения с капитаном «Титаника». Очень похожи были случайные обстоятельства, которые капитан-лейтенанту удалось преодолеть без потерь. Бородатый англичанин Смит в красивом мундире с галунами не только фамилию имел никакую, но и моряком был никаким. Не смог организовать вахту впередсмотрящих. Локатора у него не было, но и тумана тоже. Поставил бы на баке матроса – тот непременно увидел бы, пусть не айсберг, так ледяное крошево, окружающее гренландский материковый подарок на сотни метров вокруг. На «Титанике» непременно внезапно похолодало накануне столкновения, вероятно, иллюминаторы на мостике запотели, ослепили вахту на самые важные мгновения, когда все еще можно было спасти. Прозевали, но зачем сворачивать от препятствия? Реверс машинам – и форштевнем в риф ли, на мель или в айсберг. Навалиться бортом, скажем, на камень – тот вскроет судно, словно консервный нож жестяную банку... Повторить определение Кормчего, только без акцента: «Ты не моряк – ты тряпка» - не позволило почтение к его смерти. Капитан Смит не покинул погибавший корабль и, хотя бы поэтому, был достоин уважения.

    От мыслей британских штурман сразу переключился на русскую рефлексию. Он не верил не в сон, ни в чох, ни в вороний грай, в том числе и в разные мистические озарения. Следовательно, командир БЧ-1 задумался, что именно ему так не понравилось в окружающем пространстве и довело до хандры. Прежде всего - туман. При всей красоте, с подобным явлением капитан-лейтенант не встречался никогда. Все необычное в море – потенциальная угроза, пока не убедишься в обратном. Кроме того, на локаторе дважды мелькнула странная засветка. Как будто близок берег. Далеко, и не прямо по курсу, а с левого траверза. При густом тумане такое случается, но конфигурация граница засветки должна была меняться, течь, а она повторилась.

    Под подушкой у штурмана в то время лежал булгаковский роман «Мастер и Маргарита», поэтому все случившееся было квалифицировано по-коровьевски: «Сеанс магии с последующим разоблачением». А на дирижабле хорошо! В небе нет ледяных полей. Кругом облака, мягкие, пушистые, «без руля и без ветрил»!

Владимир КОРНЕЕВ