Всадники, беззвучные как тени, приближались. Миназ вглядывался в фигуры странников, удивляясь их обличью. Плотные накидки; головы замотаны чёрной тканью, так что видны лишь глаза; на пальцах, держащих поводья, серебряные кольца.
— Это турреги — народ, выбравший долю слуг Семнадцати в незапамятные времена, — Аждахак, стоявший рядом с мальчиком, усмехнулся, — Они пьют особый напиток из плодов ююбы, отчего их кожа становится синей. Их женщины стреляют из луков и владеют бесчисленными стадами. А мужчины закрывают лицо, веря, что через рот демоны похищают души.
— Они правда крадут?
— Глупое поверье. Обитатель бездны с удовольствием пообедает телом, а вот душу, человек может отдать только сам, добровольно. Стой здесь, маленький Пустой, а я схожу, поприветствую гостей.
Они сошлись на кромке песка: старик в рванье и путники-турреги. Оба всадника спешились, подошли к хозяину оазиса и коротко поклонились.
— Приветствуем господина дома-посреди-барханов. Да пребудет неиссякаемой вода в твоей чаше и ноги ступают по коврам.
Аждахак кивнул.
— И вам доброго песка, львы пустыни. Можете выпить моей воды и напоить животных.
Турреги поклонились ещё раз, сняли с сёдел бурдюки и поспешили к водоёму. Старик не двигался, рассматривая лошадей. Чёрные как смола, с лоснящимися как чешуя шкурами, с фиолетовыми глазами без зрачков — волшебные твари, подарок Семнадцати верным слугам. Таких не надо поить, чистить и кормить. Лишь раз в год, отдавать на растерзанию табуну рабыню помоложе.
Покачав головой, Аждахак решил посмотреть, что всадники тащили волоком за лошадьми. Мешок? Пойманого зверя? Нет, человека! Вернее то, что от него осталось: у несчастного отрубили руки и ноги, кожа изодрана в лохмотья, а голова безвольно лежала на песке. Старик-дэв даже не удивился — жители пустыни любят наказывать врагов жестокими способами. Ну труп и труп, одним больше, одним меньше.
— Дай мне воды!
Ещё живой мужчина дёрнулся. Лицо, уже мало похожее на человеческое, повернулось к Аждахаку. Губы, разорванные в клочья, дрогнули ещё раз.
— Напои меня, не-живой.
Веки медленно, ломая запёкшуюся корку, поднялись. В глазницах пылал чистый белый огонь. Такой же, что зажигается раз в год на алтарях святилищ во время схождения божества.
— Я помню тебя, — Аждахак медленно опустился на корточки, — Да.
Костистая рука старика потянулась в изуродованному телу. Чиркнула длинным острым ногтем по уцелевшему клочку кожи. Наблюдая, как набухает капля серебряной крови, Аждахак поджал губы.
— Да, знаю, кто ты. Шестнадцатый. Давно не виделись, Хитрец.
В ответ «обрубок» захрипел. Дрожь пробежала по искалеченному телу.
— Помоги мне, злой ветер. Отплачу во сто крат!
— Дай слово, Хитрец.
— Возьми что хочешь, только дай воды.
— Настоящее. Клянись Иркаллой и своей кровью.
— Клянусь! Ихором, Иркаллой и Лестницей. Спаси меня, злой…
Обессиленный, Хитрец закрыл глаза, пряча гаснущее пламя. Аждахак встал, в задумчивости потирая щеку. Он колебался: судьба предлагала ему снова бросить кости в Большой игре. Много тысяч лет назад, на заре мира, он вышел из неё, не рискнув повышать ставки.
— Отойди от него.
В трёх шагах стояли турреги, с угрозой положив ладони на рукояти мечей.
— Даже раб и приговорённый имеет право напиться в моём оазисе, таков закон.
— Это падаль и мертвец. Отойди и мы оставим тебя в живых.
Аждахак оскалился. В глазах старика появился молодой задор.
— Никто не может указывать мне что делать или угрожать. Ты ходишь по краю, слуга Семнадцати.
Турреги обнажили мечи.
— Отойди, старик.
Запрокинув голову, Аждахак расхохотался, страшно и весело. Протянул ладонь, вытаскивая из воздуха оружие: серебряное, похожее на серп, лезвие на длинной рукоятке.
— Да будет ваша смерть лёгкой.
Они бросились вперёд, выставив мечи, но старика уже не было на том месте. Адажахак появился за их спинами, клинок сверкнул молнией, рассекая плоть. Два тела упали одновременно, выплёскивая красное вино жизни на песок.
Читать дальше в книге https://author.today/reader/65...
Оценили 5 человек
6 кармы