Не каждое тело удаётся вынести – это уже очевидность. А если собрать все оставшиеся мины – будет огромный взрыв, который снесет близлежащий посёлок. ©

А ночи здесь были тёмные. 

Штурмовик стоит у блиндажа , где принял первый бой. Здесь же был тяжело ранен и на полгода выпал из сражений. Ему повезло – на этом участке в пару сотен метров перемолотило почти целое подразделение: лесополка переходила из рук в руки не один месяц. Боец вернулся в эти места впервые с тех времён..

«А ночи здесь тёмные», – вспоминает глядя на закат. Парни дошли до этого леса по канату, натянутому через поле саперами. Другой возможности пройти просто не было: двигались в ночи, не видя, но слыша, как теряют сослуживцев.

На брошеных по дороге бронежилетах – имена их товарищей : раненых раздевали, чтобы легче тащить.

По правде, тут – братская могила. Не каждое тело удаётся вынести – это уже очевидность. А если собрать все оставшиеся мины – будет огромный взрыв, который снесет близлежащий посёлок.

Потом, говорят, было полнолуние. Светло – как днём. И в этом свете они увидели идущие на них танки ВСУ – выбить из занятой лесопилки.

Тот бой был отвлекающим маневром при грандиозном наступлении на другом участке. Но этим отвлекающим маневров они смогли проломить оборону ВСУ. И только тогда на помощь прилетела авиация и открыла огонь артиллерия.

Редко кто возвращается на места своих боев. Когда мы вернулись в расположение парни завалили товарища вопросами:

— А тот танк видели? Что значит - какой танк? Его подбили – и он спас жизнь 12 бойцам, которые спрятались за ним! Это героический танк: мы хотим от него кусочек отпилить, нож потом сделать – такая память…

— Я этого уже не знаю, я уже 300-й тогда был, не дошел. Для меня это просто танк.

…А для большинства весь этот бой местного значения, ценой и длиной в чьи-то жизни – просто лесополка. Куда просто не пришла весна: даже пролетающие мимо птицы пугаются своих голосов. ©