"Смерть на войне обычна и сурова. И все-таки мы воздух ловим ртом при гибели товарищей..." ©

350-Й ДЕНЬ ВОЙНЫ

О мёртвых мы поговорим потом.

Смерть на войне обычна и сурова.

И все-таки мы воздух ловим ртом

При гибели товарищей. Ни слова

Не говорим. Не поднимая глаз,

В сырой земле выкапываем яму.

Мир груб и прост. Сердца сгорели. В нас

Остался только пепел, да упрямо

Обветренные скулы сведены. -

Трёхсотпятидесятый день войны!

Еще рассвет по листьям не дрожал,

И для острастки били пулемёты…

Вот это место. Здесь он умирал —

Товарищ мой из пулеметной роты.

Тут бесполезно было звать врачей,

Не дотянул бы он и до рассвета.

Он не нуждался в помощи ничьей.

Он умирал. И, понимая это,

Смотрел на нас и молча ждал конца,

И как-то улыбался неумело.

Загар сначала отошел с лица,

Потом оно, темнея, каменело...

Ну, стой и жди! Застынь! Оцепеней

Запри все чувства сразу на защелку.

Вот тут и появился соловей,

Несмело и томительно защёлкал...

Потом сильней, входя в горячий пыл,

Как будто сразу вырвавшись из плена,

Как будто сразу обо всем забыл,

Высвистывая тонкие колена...

(...)

Лесная яблонь осыпает цвет,

Пропитан воздух ландышем и мятой…

А соловей свистит. Ему в ответ

Ещё — второй, ещё — четвертый, пятый.

Звенят стрижи. Малиновки поют.

И где-то возле, где-то рядом, рядом

Раскидан настороженный уют

Тяжелым громыхающим снарядом.

А мир гремит на сотни вёрст окрест,

Как будто смерти не бывало места!

Шумит неумолкающий оркестр,

И нет преград для этого оркестра.

Весь этот лес листом и корнем каждым,

Ни капли не сочувствуя беде,

С невероятной, яростною жаждой

Тянулся к солнцу, к жизни и к воде.

Да, это жизнь! Её живые звенья,

Её крутой, бурлящий водоём...

Мы, кажется, забыли на мгновенье

О друге умирающем своём.

Горячий луч последнего рассвета

Едва коснулся острого лица.

Он умирал. И, понимая это,

Смотрел на нас и молча ждал конца.

Нелепа смерть. Она глупа. Тем боле,

Когда он, руки разбросав свои,

Сказал: «Ребята, напишите Поле —

У нас сегодня пели соловьи...»

- И сразу канул в омут тишины

Трёхсотпятидесятый день войны!

Он не дожил, не долюбил, не дОпил,

Не доучился, книг не дочитал...

Я был с ним рядом. Я в одном окопе,

Как он о Поле, о тебе мечтал.

И, может быть, в песке, в размытой глине,

Захлебываясь в собственной крови,

Скажу: «Ребята, дайте знать Ирине —

У нас сегодня пели соловьи».

И полетит письмо из этих мест

Туда, в Москву, на Зубовский проезд...

Пусть даже так. Потом просохнут слезы,

И не со мной, так с кем-нибудь вдвоём

У той поджигородовской березы

Ты всмотришься в зеленый водоём...

Пусть даже так. Потом родятся дети

Для подвигов, для песен, для любви.

Пусть их разбудят рано на рассвете

Томительные наши соловьи.

Пусть им навстречу солнце зноем брызнет

И облака потянутся гуртом.

Я славлю смерть во имя нашей жизни.

О мёртвых мы поговорим потом!

Михаил Дудин (1916-1993)