Эксперты утверждают: легенда о фиктивной смерти самодержца очень похожа на правду.
Изучив рукописи двух легендарных личностей - императора Александра I и томского старца Федора Кузьмича и проведя графологическую экспертизу почерков, президент Русского графологического общества Светлана Семенова сделала заявление, что они – один и тот же человек!
Комментирует известный историк, член-корреспондент Российской Академии наук Андрей САХАРОВ, автор научной монографии «Александр I».
УМЕР ВНЕЗАПНО В РАСЦВЕТЕ СИЛ
- Я также думаю, что Александр Первый и старец Федор Кузьмич – одно и то же лицо, - говорит наш эксперт. - Есть целая группа доказательств в пользу этой версии.Еще лет двадцать назад японские графологи с помощью компьютера обработали рукописи Александра 1 и Федора Кузьмича. И выдали вердикт, что писал один и тот же человек. Но о правдивости версии говорит не только почерк, но и исторические факты.
Император Александр I скончался 19 ноября 1825 г. в 10 часов 50 минут. Во время путешествия на юг, вдалеке от столицы, в заштатном Таганроге.
- Пушкин написал эпитафию: «Всю жизнь свою провел в дороге, простыл и умер в Таганроге».
- Эта смерть была полной неожиданностью не только для российских верхов, но и для простого люда. Она буквально потрясла всю Россию.
Государь умер на 48-м году жизни, полный сил. До этого он никогда и ничем серьезно не болел, отличался отменным здоровьем. Кстати, его отъезд из Петербурга в Таганрог также был неожиданным и стремительным, к тому же происходил в таинственной и неординарной обстановке. А болезнь, постигшая его в Крыму, была скоротечной и уничтожающей.
- Поподробнее о его последних днях, Андрей Николаевич.
- Император заболел 4 ноября 1825 г. в Мариуполе, возвращаясь из поездки по Крыму. Его лихорадило. Прибыв 5 ноября в Таганрог, слег в постель. В этот же день сопровождавший его постоянно во всех поездках генерал-адъютант Петр Михайлович Волконский, близкий друг и поверенный царя, экс-глава Генштаба России, в своем поденном журнале начал вести записи о ходе болезни.
Удивительно, но в тот же день открыли свои дневниковые записи о ходе болезни и времяпрепровождении Александра в одноэтажном 12-комнатном таганрогском дворце его супруга, императрица Елизавета Алексеевна, и личные лекари государя лейб-медик баронет Яков Васильевич Виллие и доктор Дмитрий Климентьевич Тарасов. Они пользовали больного вместе с лейб-медиком Стофрегеном, личным врачом императрицы.
- А что в этом удивительного?
- Сам по себе факт начала дневниковых записей 5 ноября близкими к императору людьми, которые, по существу, отразили течение смертельной болезни, поразителен. Ведь ни 4, ни 5 ноября, когда все четверо взялись за перо, нельзя было и предположить, что болезнь, едва лишь покачнувшая всегда отменное здоровье Александра, примет столь трагический оборот. Это загадка, которую исследователи перед собой даже не поставили. А ведь она психологически может открыть многое.
Начало дневниковых записей в один день близкими к Александру I людьми может, конечно, указывать на большую озабоченность с их стороны его здоровьем. Но поскольку никакой опасности этому здоровью, повторяю, в тот день не было, то приходится такое единодушие объяснить лишь желанием создать единую версию течения болезни, нужную самому Александру и его ближайшему окружению, участвовавшему в «заговоре ухода императора с престола».
Акт о смерти императора подписали тот же Волконский, врачи Виллие, Стофреген, а также генерал-адъютант барон Дибич, ставший сразу доверенным лицом при Николае I и сделавший при нем блестящую карьеру. Протокол о вскрытии подписали врачи Виллие, Стофреген, Тарасов и местные эскулапы. Скрепил этот протокол своей подписью генерал-адъютант Чернышов. Он также в течение многих лет был весьма близок к Александру I. Позднейшие попытки изучения по этому протоколу причин и течения болезни государя наталкивались на непреодолимые трудности, противоречия. И, по существу, заводили дело в тупик по главному вопросу - об идентификации тела Александра I с телом человека, которое стало объектом этого протокола.
- И кто же мог лежать в царственном гробу вместо императора?
- Есть версия - фельдъегерь Масков. Он доставил императору депеши из Петербурга и погиб буквально у него на глазах 3 ноября. Коляска, в которой ехал фельдъегерь вслед за экипажем царя, налетела на препятствие. Вылетевший из нее Масков получил перелом позвоночника и сразу умер. А на следующий день, 4 ноября, заболел сам император. 19 числа скончался.
Как видим, довольно узок круг лиц, причастных ко всем перипетиям последних дней правления Александра I. Это императрица Елизавета Алексеевна, Волконский, Виллие, Чернышев, Дибич, Стофреген и Тарасов.
- Считаете, они и есть участники заговора по «исчезновению» императора, документально имитировавшие его «смерть»?
- Да. Обращает на себя внимание и тот факт, что записи императрицы обрываются 11 ноября. По свидетельству Волконского, именно в этот день утром император приказал позвать к себе Елизавету Алексеевну и она оставалась у него до самого обеда. О чем беседовали супруги несколько часов, почему столь длительным был визит Елизаветы Алексеевны к государю - остается тайной. И еще одно примечательное событие произошло в тот день: Александр получил сведения о доносе унтер-офицера Шервуда про обширный антиправительственный заговор в Южной армии. Его цель - насильственное устранение правящей династии и введение в России республиканского правления.
- Заговор декабристов, собиравшихся физически уничтожить императора и его семью!
- Вовсе нельзя исключить связь этих событий - донос Шервуда и длительный разговор с императрицей, за которым могло последовать принятие окончательного решения об уходе Александра с престола, ради сохранения жизни.
Странно, что императрица не была на панихиде по усопшему государю в таганрогском соборе. А главное, ни она, ни ближайший друг и сподвижник Александра князь Петр Михайлович Волконский не сопровождали траурную процессию в Москву, а затем в Петербург на похороны. Отсутствие вдовы можно еще объяснить состоянием ее здоровья. Однако непонятно, почему генерал-адъютанта Волконского не было в составе траурного кортежа.
- Возможно, зачищал следы побега Александра I или лично увозил его из Таганрога?
- Не берусь ничего утверждать. Это загадка.
- Что стало с «вдовой»?
- Только 21 апреля 1826 года Елизавета Алексеевна выехала из Таганрога. А уже 4 мая умерла в Белеве. Без свидетелей. По другой версии, стала монахиней Варварой Молчальницей.
В одном из последних писем к матери из Таганрога от 31 декабря императрица, между прочим, писала: «Все земные узы порваны между нами! Те, которые образуются в вечности, будут уже другие, конечно, еще более приятные, но, пока я еще ношу эту грустную, бренную оболочку, больно говорить самой себе, что он уже не будет более причастен моей жизни здесь, на земле. Друзья с детства, мы шли вместе в течение тридцати двух лет. Мы вместе пережили все эпохи жизни. Часто отчужденные друг от друга, мы тем или другим образом снова сходились; очутившись наконец на истинном пути, мы испытывали лишь одну сладость нашего союза. В это-то время она была отнята от меня! Конечно, я заслуживала это, я недостаточно сознавала благодеяние Бога, быть может, еще слишком чувствовала маленькие шероховатости. Наконец, как бы то ни было, так было угодно Богу. Пусть он соблаговолит позволить, чтобы я не утратила плодов этого скорбного креста - он был ниспослан мне не без цели. Когда я думаю о своей судьбе, то во всем ходе ее я узнаю руку Божию».
Примечательно, что в тексте Елизавета Алексеевна ни разу не упомянула о смерти своего супруга.
Но вернемся к Александру.
РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ
- Гроб с телом императора был еще в Таганроге, а слухи один тревожнее и удивительнее другого ползли по Руси от города к городу, от селения к селению. Как справедливо заметил историк Г. Василич, «молва бежала впереди гроба Александра».
- И что за молва?
- Сохранилась записка о слухах. С одной стороны, в различных вариациях говорили, что император убит своими верноподданными «извергами» и «господами» из ближайшего окружения, с другой - он чудесным образом избежал уготованной ему гибели, а вместо него убит другой человек, который и положен в гроб. Александр, дескать, жив, находится в России и будет сам встречать «свое тело» на 30-й версте от Москвы. Слухам способствовало и то, что тело императора не было показано народу. Это странно! При продвижении траурной процессии к Туле прошел слух, что фабричные рабочие намереваются вскрыть гроб. В Москве полиция приняла строгие меры для предупреждения беспорядков. К Кремлю, где в Архангельском соборе среди гробниц русских царей стоял гроб с телом Александра, были стянуты войска. Пехотные части расположили в самом Кремле, а кавалерийскую бригаду - поблизости. Вечером ворота Кремля запирались, у входов стояли заряженные орудия.
Для прощания с покойным гроб был открыт лишь царской семье глухой ночью. Человек, лежавший в гробу, вроде бы сильно отличался от государя. Мария Федоровна, мать Александра, слишком уж патетично воскликнула : «Да, это он! Это мой сын!» Возможно, она тоже была участником «заговора».
Я привел не все странности «смерти» императора в Таганроге. Об этом написаны книги.
- Допустим, Александр Первый действительно не умер в 1825-м году, а ушел бродить по свету. Но первые вести о таинственном старце Федоре Кузьмиче появились лишь в 1836-м году. Где же был «покойный» император более десяти лет?
- Согласно версии, в день «смерти» он уплыл в Палестину. 19 ноября действительно одна английская шхуна снялась с якоря в Крыму. Все было оплачено, подготовлено заранее. Позже вернулся из Палестины, долго жил инкогнито в Киево-Печерской лавре, затем в украинском поместье своего хорошего знакомого, князя Остен-Сакена. Оттуда вроде бы вел шифрованную переписку с преемником, государем Николаем Первым.
СТАРЕЦ В БЕЛЫХ ОДЕЖДАХ
- А в Сибирь отправился под видом старца в надежде, что там его никто не узнает?
- Трудно судить о его помыслах. В те годы он вел уже совсем иной образ жизни, странника, пилигрима. Не случайно еще при жизни загадочного старца молва стала связывать его с личностью покойного императора Александра I.
В 1837 г. с партией ссыльнопоселенцев бродяга был доставлен в Томскую губернию, где и поселился близ г. Ачинска, поражая современников своим величавым видом, прекрасным образованием, обширными знаниями, в том числе о царском дворе, в Отечественной войне 1812 года, походе в Париж, большой святостью. По описанию это был человек примерно одного возраста с Александром 1, с ласковыми голубыми глазами, с необыкновенно чистым и белым лицом, с длинной седой бородой, в белых одеждах. Рассказывали, что люди, близко знавшие Александра I, прямо признавали его в облике старца Федора Кузьмича. Говорили о его переписке с Петербургом и Киевом. Были отмечены и попытки отдельных лиц вступить в контакт с царской семьей, с императором Александром 11, а затем с Александром III, чтобы донести до сведения царской семьи факты, связанные с жизнью старца.
В истории сохранились смутные данные о том, что эти сведения доходили до царского дворца и там затухали самым таинственным образом.
20 января 1864 г. в возрасте около 87 лет старец Федор Кузьмич скончался в своей келье на лесной заимке в нескольких верстах от Томска и был похоронен на кладбище томского Богородице-Алексеевского мужского монастыря. Если от года его кончины отнять возраст – 87 - получим 1777. Год рождения Александра 1. Кстати, в келье Федора Кузьмича висел образ святого… Александра Невского. Чьим именем и был наречен при рождении император.
- Любопытная деталь!
- Его могила стала местом паломничества. Бывали здесь и представители династии Романовых. Будучи наследником престола, ее посетил и Николай II во время своей поездки по Сибири в Японию.
А в семье потомков фельдъегеря Маскова жило предание: в соборе Петропавловской крепости в Петербурге - усыпальнице русских императоров с XVIII в. - вместо Александра I был похоронен именно их предок Масков.
Беседу вел Евгений Черных (фрагменты)
ИЗ ЖИЗНИ СТАРЦА ФЕОДОРА КУЗЬМИЧА
Жизнь Федора Кузьмича более или менее хорошо прослеживается с середины 30-х годов ХIX века. О том, что он делал прежде, имеется несколько весьма смутных намеков. Есть версия, что после своей мнимой смерти государь отправился в Саровскую пустынь, где окормлялся преподобным Серафимом под именем послушника Федора. Сохранился рассказ, как император Николай I не поленился однажды проскакать сотни верст до Сарова, чтобы повидаться с Федором Кузьмичем.
В пользу этой версии можно сказать лишь то, что первые упоминания о Федоре Кузьмиче появляются через какое-то время после смерти святого Серафима. Некоторые изречения старца выдавали его знакомство с преподобным. Обратимся к официальным документам.
Первое свидетельство о Федоре Кузьмиче датируется 4 сентября 1836 года. Старец ехал на лошади, запряженной в телегу через Кленовскую волость Красноуфимского уезда Пермской губернии. Ехал в неизвестном направлении.
Документов при нем не нашли, зато на спине обнаружены были следы ударов кнутом или плетью. 10 сентября дело бродяги было разобрано в суде.
Старик имел величественную наружность, приятное обхождение и манеры. Это очень расположило к нему судей, однако все просьбы открыться, сообщить, какого он звания, были тщетны. В результате бродяга был присужден к 20 ударам плетей. Хотели отдать его в солдаты, но по возрасту он был к этому непригоден. Тогда решено было выслать старика в Сибирь.
И здесь вот что любопытно. Старец приговором остался доволен, но, сославшись на неграмотность, доверил расписаться за себя мещанину Григорию Шпыневу. Между тем нам доподлинно известно, что Федор Кузьмич был не просто грамотен, но хорошо образован. И всю жизнь опасался, что образец его почерка попадет к властям. Не только красноуфимцы дивились манерам Федора Кузьмича. Он был единственным человеком во всей партии заключенных, отправленных в Сибирь, кто не был закован к кандалы.
На ночлегах ему отводили особое помещение. Офицеры, солдаты и сотни каторжников полюбили старика, как отца. Он заботился о слабых и больных, для всякого находил теплое слово. Здесь важно подчеркнуть, что почитание старца началось задолго до появления легенды о его царственном происхождении.
В Томск арестанты прибыли 26 марта 1837 года.
Первые пять лет своей ссылки Федор Кузьмич прожил в селе Зерцалы близ Томска. Заметив желание старца удалиться от людей, казак Семен Сидоров построил ему келью-избушку в станице Белоярской.
На праздники его заваливали дарами – пирогами, шаньгами. Он охотно принимал их, а потом раздавал нищим и странникам. Денег никогда не принимал и не имел.
Никто не видел, как он молился, но после смерти обнаружилось, что колени старца представляют собой сплошные мозоли. Он строго постился, но не требовал, чтобы и другие следовали его примеру.
Ходил по селениям и учил детей грамоте, но поучать, лезть с советами ни к детям, ни ко взрослым не пытался. Быть может, поэтому к нему шли за советами отовсюду, шли тысячами. Огромного роста, большой силы, голубоглазый старик в белой полотняной рубахе не воспринимался как юродивый и не вызывал жалости. Поднимал на вилы целую копну сена и легко ворочал бревнами. Это был добрый и умный богатырь, искупающий старые грехи.
Все понимали, что он птица высокого полета, спрашивали, не тяготит ли его нынешняя жизнь, полная лишений. Старец улыбался в ответ и говорил примерно следующее:
"Почему вы думаете, что мое нынешнее положение хуже прежнего? Я сейчас свободен, независим, покоен. Прежде нужно было заботиться о том, чтобы не вызывать зависти, скорбеть о том, что друзья меня обманывают, и о многом другом. Теперь же мне нечего терять, кроме того, что всегда останется при мне – кроме слова Бога моего и любви к Спасителю и ближним. Вы не понимаете, какое счастье в этой свободе духа".
Императора Александра опознал в старце местный священник отец Иоанн Александровский. Он за какую-то провинность был выслан в Белоярскую из Петербурга. Священник неоднократно и открыто заявлял, что не мог ошибиться, так как видел императора много раз. Все это заставило Федора Кузьмича жить в своей келье почти безвылазно. Наконец он решился покинуть станицу Белоярскую.
Многие зажиточные крестьяне стали его звать к себе, но старец выбрал избушку беднейшего крестьянина Ивана Малых. Тот только что окончил срок каторжных работ, жил с большой семьей, в кругу которой старец провел зиму. Затем ему из старого овечьего хлева крестьяне соорудили новую келью. Здесь Федор Кузьмич прожил десять лет.
В 1849 году старец перебрался в келью, построенную для него крестьянином Иваном Латышевым близ села Краснореченского, рядом с пасекой. Об этом периоде сохранилось воспоминание, как Федора Кузьмича навещал архиерей – Афанасий Иркутский.
Что поразило местных жителей: разговаривали они на иностранном языке – скорее всего, на французском. На этом языке старец общался и с другими знатными посетителями.
Удивительны были рассказы Федора Кузьмича о последних десятилетиях русской истории, которую он знал едва ли не досконально.
Рассказывая о войне 1812 года, он сообщал такие подробности, что его знакомые из образованных ссыльных, священники, казаки, солдаты не переставали удивляться.
Вспоминал об Аракчееве, Суворове, Кутузове. О Кутузове старец обронил, что царь Александр этому полководцу завидовал. И рассказал, как вышло, что Кутузов был назначен главнокомандующим в Отечественную войну:
"Когда французы подходили к Москве, император Александр припал к мощам Сергия Радонежского и долго со слезами молился этому угоднику.
В это время он услышал, как внутренний голос сказал ему: "Иди, Александр, дай полную волю Кутузову, да поможет Бог изгнать из Москвы французов".
Когда пришло известие о смерти Николая Первого, Федор Кузьмич отслужил панихиду и долго, истово, со слезами молился.
Однажды в присутствии старца рабочие запели песню "Ездил Белый русский Царь", в которой рассказывалось о победоносном шествии Александра Благословенного на Париж. Федор Кузьмич слушал, слушал, потом заплакал и сказал:
"Друзья, прошу вас больше не петь этой песни".
Последние годы Федор Кузьмич жил в доме купца Семена Феофантьевича Хромова, который то богател, то разорялся, одно время даже владел золотыми приисками.
"Охота тебе заниматься этим промыслом, – заметил ему старец при первой встрече, – и без него Бог питает тебя". Потом строго наказал не обирать рабочих, пока будет владеть приисками, и не развивать добычу золота. Человек Хромов был, впрочем, хороший, и старец в конце концов согласился переехать к нему.
Перед смертью Федор Кузьмич немного погостил у своего первого благодетеля казака Семена Сидорова. На обратном пути до самого Томска перед повозкой двигались два ослепительно белых столба. Старец не глядел на дорогу, но когда дочка Хромова Аня обратила на столбы внимание Федора Кузьмича, тот промолвил тихо:
"О, Пречистый Боже, благодарю!"
В последние свои дни старец страдал, но терпел, стараясь никого не беспокоить. Это было для него очень характерно. Когда прибыл его исповедовать отец Рафаил из Алексиевского монастыря, то и на смертном одре Федор Кузьмич наотрез отказался раскрыть свою тайну.
"Это Бог знает, – тихо проговорил Федор Кузьмич в ответ на предложение назвать имя своего ангела, для помина души. Имена родителей он также назвать отказался, сказав лишь, что Святая Церковь за них молится.
Симеон Хромов рассказывал, что ему больше посчастливилось. Упав на колени, он спросил у старца, не Алекандр ли Благословенный тот? Федор Кузьмич будто бы ответил:
"Чудны дела твои, Господи... нет тайны, которая не откроется".
Было ли то на самом деле, или Хромов себя в этом убедил, остается неясным.
Умер Федор Кузьмич, сложив пальцы для крестного знамения. В момент его кончины многие увидели, как из дома Семена Хромова трижды поднялись громадные языки пламени. Пожарные, увидев зарево, долго искали место пожара, но так и не нашли.
Похоронили старца, как он и завещал, в томском Алексиевском монастыре. Над могилой был поставлен крест, выкрашенный белой краской, с надписью: "Здесь погребено тело Великого Благословенного старца Феодора Козьмича". Слова: "Великого Благословенного" власти велели скрыть. Но со временем белая краска слиняла, и надпись вновь себя обнаружила.
Вскоре после кончины Федора Кузьмича пошли разговоры о том, кем был на самом деле старец-подвижник. Лев Толстой написал об этом повесть, а историк-архивист Иван Василич – документальную книгу, в которой поместил портрет во весь рост старца Федора Кузьмича, написанный неопытной кистью местного сибирского живописца.
Этот портрет ошеломляет. Огромный, голый, полусферический череп. Над ушами – остатки волос, совершенно белых, наполовину прикрывающих ушные раковины. Чело, на "хладный лоск" которого "рука искусства" наводила когда-то тайный гнев, теперь почти грозно. Губы, отчетливо видные между усами и редкой бородой, сжаты с невыразимой скорбью. В глазах, устремленных на зрителя, – суровая дума и непроницаемая тайна. Горестной мудростью светят эти испепеленные черты – те самые черты, которые видели мы все столько раз на портретах императора, – именно те. Они преобразились именно в той мере и именно так, как могли бы преобразить их года и внутренний огонь подвига. Для того чтобы "подделать" это портрет, чтобы умышленно (да и ради чего?) придать старцу нарочитое сходство с Александром и при этом с такой глубиной психологического проникновения постичь всю логику духовной трагедии этого царя, – для этого безвестный живописец должен был бы обладать прозорливостью гения. Но здесь не может идти речь не только о гении, но даже о скромном таланте: как произведение искусства портрет почти безграмотен.
На месте кельи старца после его смерти забил родник, вода которого с тех самых пор считается целебной. Семен Хромов основал там Федоровский мужской монастырь, позднее вошедший в состав томского Богородице-Алексиевского монастыря. Царь Николай Второй приезжал сюда, хотел на месте кельи начать возведение каменной церкви и детского приюта. Благословение на строительство было получено от отца Иоанна Кронштадтского. Однако первая мировая война и Октябрьский переворот помешали осуществлению этого проекта. Успели, однако, построить часовню на могиле старца.
Возведение ее благословил в 1903 году настоятель Богородице-Алексиевского монастыря архимандрит Иона. Пожертвования собирали в Томске и близлежащих селах – отказа ни от кого не было. А когда начали рыть фундамент под часовню, частично вскрылась могила старца. Как засвидетельствовано настоятелем монастыря в присутствии подрядчика Леднева и архитектора Оржешко, мощи старца остались нетленны...
После Октябрьского переворота могилу Федора Кузьмича разорили. В 1923 году многие горожане стали свидетелями явлений старца в Томске.
Прославление Федора Кузьмича состоялось в 1984 году по благословению Святейшего Патриарха Пимена. Тогда было установлено празднование в честь Собора сибирских святых, в число которых включили, конечно, и старца Федора – небесного покровителя Томска. Тогда же была написана и его икона.
В начале 1990-х годов начались поиски мощей старца. Нашли косточки Федора Кузьмича там, где им и положено было быть – на месте часовни, построенной в его память. Там какие-то местные студенты устроили уборную.
Когда семинаристы стали доставать из зловонной ямы мощи, прибежали представители комитета по защите памятников, заявили, что мэрия, разрешив раскопки, превысила свои полномочия. Семинаристы под эти безумные выкрики продолжали работать. Кости омыли и сложили в специальный сосуд, который был помещен в храме монастыря. 5 июля, когда томские христиане обрели мощи старца, стал еще одним православным праздником.
В 2001 году, в день всех российских святых, в честь старца Федора над его могилой возведена часовня-келья.
Очевидно, по какой-то причине Господь не благословил нам окончательно раскрыть тайну Федора Кузьмича.
Святой Феодор Томский, моли Бога о нас!
Православие.Ру (фрагменты)
Оценили 26 человек
34 кармы