Уничтожение химоружия: «зияющие высоты»?

Уничтожение химоружия: «зияющие высоты»?

Что кроется за фасадом нашего разоружения

К концу 2015 года должен завершиться процесс уничтожения химического оружия в России. Это станет событием мирового масштаба. Его результаты и перспективы оценивают непосредственные участники становления и реализации федеральной программы химразоружения, те, кто был в самой гуще событий - доктор физико-математических наук Владимир Чупис, более 15 лет руководивший ФГУ «ГосНИИЭНП», и Ольга Никитина - общественник-эколог, журналист, освещавший в СМИ все этапы разоружения, автор нашумевшей книги «”Бомба” для потомков», отмеченной премией имени Михаила Алексеева Союза писателей России.

- Владимир Николаевич, почему результаты реализации программы уничтожения химоружия вы так образно назвали словами известного русского историка и философа Александра Зиновьева - «зияющие высоты»?

- Да все просто. Дело в том, что сейчас, по прошествии 18 лет с момента подписания конвенциальных соглашений, разработки и запуска программы, история достижений представляется также историей образовавшихся фундаментальных проблем, способных свести на нет эти достижения. Предполагалось, что процесс уничтожения ОВ (отравляющих веществ) завершится таким же цивилизованным образом, как и начинался: заводы, в которые вложены огромные бюджетные средства, преобразуются в высокотехнологичные современные предприятия по выпуску хай-тек продукции, а территория России будет освобождена от последствий хранения и уничтожения химоружия. Именно таковы были цели и задачи государственной программы.

- Давайте вспомним, о чем в ней говорилось, и как она принималась. Программа уничтожения боевой химии начиналась в сумасшедшие годы бурных митингов и «разгула демократии», когда информация о 40 тысячах тонн ОВ, подлежащих уничтожению, явилась населению, как гром среди ясного неба. Тем не менее к этому абсолютно новому и неизвестному для России делу общественность сразу же предъявила завышенные, а подчас запредельные требования. Под влиянием протестного движения был закрыт только что построенный на немалые российские и международные средства завод в Чапаевске, а регионы, обладавшие целыми арсеналами хранения ОВ, стали по очереди принимать законы о запрете на их уничтожение на своей территории. В конце концов, сформировалось решение, запрещающее перевозку химических боеприпасов, а заводы все-таки должны были строиться в районах расположения хранилищ основных запасов химоружия.

- Это была первая по существу крупная российская научно-техническая программа международного масштаба. Не существовало стандартных, отработанных подходов к решению этой задачи. Но был сделан принципиальный шаг: разработана концепция цивилизованного, экологически безопасного уничтожения химического оружия. Она включала в себя как специальную систему нормативов и стандартов воздействия, управляющих деятельностью опасных объектов и минимизирующих их воздействие на окружающую среду, так и не менее важный компонент – систему комплексного экологического мониторинга. Нужно отметить, что в конце 1990-х - начале 2000 гг. у нас еще сохранялся полученный в наследство от СССР крупный советский научно-технический потенциал, обеспечивший успех на первых этапах реализации программы. К проектированию этих сложных систем были привлечены ведущие исследовательские коллективы. К ним относился и государственный НИИ промышленной экологии, головной для России институт в сфере промышленной и инженерной экологии. Именно там и тогда были созданы первые экоаналитические лаборатории по исследованию зарина, зомана, Ви-икс и других ОВ в объектах окружающей среды. В результате фундаментальных и прикладных работ были созданы максималистские по своей сути системы комплексного мониторинга, которые способны обеспечить контроль самого опасного спектра веществ, когда-либо существовавших в природе. В этом контроле могли участвовать и уполномоченные государственных органов, и общественность. Было создано 19 современных аккреди­то­ван­ных химико-аналитических, биологических, ток­сиколого-гигиенических, генетических, радиационного контроля и др. лабораторий. Главным в этой не имеющей аналогов системе была ее способность ответить на любой вопрос о состоянии окружающей среды. Реально она даже превосходила те требования, которые были в состоянии предъявить к ней критики. Ну и, как вы напомнили, работа протекала в непростых условиях, когда рассчитывать на безусловное содействие общества и понимание им важности столь необходимого дела не приходилось…

- Человек со стороны даже и представить себе не мог, сколько было сделано практически с нуля, насколько непроторенным путем шли вы во имя экологической безопасности. Я видела, как работают эти специализированные центры экомониторинга, созданные в каждом регионе. Хочу добавить, что они еще и широко информировали население о состоянии окружающей среды, а их работники участвовали в обсуждении решения проблем, работы объекта на встречах с общественностью, через местную печать, в листовках, в том числе, и на страницах регулярных выпусков тематических приложений к региональному изданию «Известий», где я тогда работала. Эта открытость системы переменила настроение населения от враждебности и опасений к нормальному восприятию. Невозможно забыть эти накаленные до предела встречи с общественниками и местными жителями в Котельничах Кировской области, в удмуртской Камбарке, в саратовском поселке Горный и других. Своеобразный «информационный зонтик» обеспечил и содействие региональных властей, и взаимопонимание с многочисленными тогда общественными организациями. Каким сейчас видится положение вещей?

- Первый базовый этап был выполнен в срок: заводы построены, создана мощная инфраструктура, превратившая объекты в замкнутые высокотехнологичные кластеры, имеющие обустроенные городки для персонала, собственные лечебно-диагностические центры, станции пожаротушения и многое другое, что отнюдь не характерно для обычной промышленности. Все эти моменты были отражены в программе УХО (уничтожения химического оружия). Более того, они представляли собой редкий для России пример концептуального подхода к организации по существу специализированной отрасли промышленности.

Исполнителем программы было определено Федеральное управление по хранению и уничтожению химического оружия, изначально созданное в составе Минобороны РФ. Руководство военных, хотя и не беспроблемно, но обеспечило многие организационные преимущества. Это определило, как успех Российской программы на первых этапах уничтожения ОВ, так и… последующие проблемы.

Принципиальная особенность объектов УХО состоит в том, что это не заводы в обычном понимании. Фактически они производили не товарную продукцию, а отходы, образующиеся при нейтрализации боевых ОВ – как правило, 1-3-го классов опасности. Требования в области безопасности предъявлялись высочайшие. Нормативы на предельно допустимые уровни концентрации ОВ и продуктов их трансформации в производственных помещениях и в окружающей среде превращали эти предприятия в высокотехнологичные объекты, оснащенные самим современными многоуровневыми, взаимодополняющими системами обеспечения промышленной и экологической безопасности.

Разумеется, все это увеличивало стоимость программы, но расчет был на то, что в не столь уж отдаленном будущем эти объекты составят «точки роста» отечественной высокотехнологичной промышленности. Вложенные средства должны были в перспективе многократно окупиться, а высококвалифицированный персонал сохранен и переориентирован на производство остро необходимой стране продукции.

Сейчас, когда завершается уничтожение снаряженных опаснейшими веществами снарядов и авиабомб, становится понятным, что второй базовый этап «завис», и в «сияющих высотах» образуются зияющие дыры. Комплекс вопросов, связанных с устранением последствий хранения и уничтожения ОВ и дальнейшей судьбой оснащенных самым современным оборудованием промышленных объектов, остается в полной непроработанности.

- Почему же все-таки стала тормозиться программа? Это стало особенно заметно после 2004 – 2005 годов, когда выполнивший свою миссию завод в Горном действительно «застыл» более чем на десятилетие. Казалось бы, запас времени имелся более чем достаточный, да и средств в эти годы, называемые «жирными», хватало. Построены же роскошные поселки для сотрудников объекта и местных жителей, профилактории, клиники с таким современным оборудованием, которого еще и в городах не было, школы, стадионы, другие объекты соцкультбыта! Что помешало все прочие мероприятия – по санации и перепрофилированию объекта — выполнить в том же темпе, не прерываясь, «на одном дыхании»?

- Если не касаться многих сопутствующих, осложнявших работу проблем, ответ на самом деле прост. Это отсутствие продуманной концепции и попытка решать сложные задачи высокого уровня командными методами, без опоры на систему научно-технической поддержки. Проблемы начались, когда после запуска объектов пришлось последовательно решать предусмотренные программой задачи по экологической реабилитации загрязненных территорий и конверсии объектов УХО. И они оказались намного сложнее тех, которые были связаны с уничтожением боевых ОВ. Ряд заводов был построен в непосредственной близости от старых арсеналов и территорий, на которых «нецивилизованными» методами, без соблюдения каких-либо правил безопасности, хранились и уничтожались в прошлом запасы ОВ, соизмеримые по объемам с теми, которые уже уничтожены. В результате крупные территории подверглись загрязнению крайне опасными веществами, обладающими мутагенными и канцерогенными свойствами. Это показали проведенные ФГУ «ГосНИИЭНП» с моим непосредственным участием исследования в 2008 – 2011 годах.

- Характерный пример представляет собой расположенный в Удмуртской Республике бывший объект (136-я база МО РФ) по хранению крупных запасов иприта и люизита (последнего, по некоторым оценкам, было свыше 5 тыс. тонн)…

- Да, для их размещения были выстроены заглубленные кирпичные хранилища, проницаемые для данных типов ОВ. По имеющимся данным, позднее отравляющие вещества просто сжигали на открытом воздухе. Часть хранилищ была закрыта бетонными крышками, часть осталась открытой, и за многие годы была завалена мусором, поросла травой, кустарником и деревьями.

Пришлось проводить весь комплекс химико-аналитических, биологических, генетических и санитарно-токсикологических исследований, чтобы получить максимальную информацию о состоянии загрязненных участков. Концентрации ОВ и продуктов их трансформации вблизи старых хранилищ достигают 1000 ПДК – это крайне опасные уровни. Особую проблему представляет загрязнение диоксинами вследствие массового сжигания ОВ: они в 18 – 20 раз превышают установленные нормативы.

Но далеко не все вещества мы способны проанализировать. Общее количество образовавшихся супертоксикантов, по нашим оценкам, достигает сотни соединений. Проведенные генетические тесты показали чрезвычайно высокий мутагенный эффект, отклонение от нормы в данном случае составило не менее 82% (норма 10%). Токсиколого-гигиенические исследования выявили существенные морфологические отклонения (до 45%) у экспериментальных животных. В итоге результаты показали, что большая часть обследованных территорий имеет первый класс опасности, что согласно всем критериям определяется как «чрезвычайно опасный» для здоровья человека.

Более того, было установлено постепенное распространение загрязнений за пределы этой территории. Полученные данные позволяют с большой вероятностью утверждать, что все произрастающие на объекте растения, включая деревья, имеют существенные аномалии на хромосомном уровне. Говоря проще, все они мутанты и создают крайне опасный фактор для природной среды региона.

Аналогичная ситуация наблюдается на обширных территориях вблизи объекта УХО «Леонидовка» в Пензенской области после ликвидации химических авиационных боеприпасов. Фактически это выжженные земли, на которых уже десятилетия нет ничего живого. Но самый опасный фактор представляет тотальное генетическое поражение природных систем, причем до такой степени, что среди известных форм угнетения растительности нет аналогов. К тому же, именно на этом и аналогичных объектах на первый план химического поражения выступают продукты трансформации ОВ в природных средах, а также малоизученные эффекты малых и сверхмалых (не регистрируемых известными аналитическими методами) концентраций токсических веществ. С уверенностью можно сказать, что подобное загрязнение имеется и в других регионах. Такого явления в истории экологии не наблюдалось никогда.

- Получается, что процесс уничтожения химоружия обнажил лишь видимую верхушку айсберга проблем? Только сегодня появляется возможность составить реальное представление о колоссальном экологическом ущербе военного наследства ХХ века для регионов России, в которых природная среда и население испытывают отдаленные последствия – генетические изменения. Этой проблемой занимались ученые Удмуртии, Саратова, Пензы, которые создавали технологии оздоровления природной среды. Мне приходилось писать о масштабном проекте экологической реабилитации территорий бывших химзаводов в Чапаевске Самарской области, в том числе по производству иприта и люизита. Только сталкеры могут посещать этот город, а жить в нем, как в чернобыльской зоне, нельзя. Но люди, давние жители города, которым деться некуда, живут! Готова ли наша страна заниматься всеми этими «химическими» зонами? Можно ли вообще привести названные вами территории в безопасное состояние?

- Провести выемку и детоксикацию миллионов тонн загрязненного грунта ни по экономическим, ни по техническим причинам не представляется возможным. Точно так же не существует даже экспериментальной технологии, обеспечивающей нейтрализацию широкого спектра супертоксикантов, образовавшихся в результате трансформации ОВ в природной среде. Это тот случай, когда нужно остановиться и провести комплекс исследовательских и опытных технологических работ. Опасность в данном случае состоит в том, что непродуманные мероприятия способны существенным образом расширить существующий ареал загрязнений. Проблемы необходимо решать другими методами, с привлечением компетентных исследовательских организаций и применения принципиально иных методических и технологических подходов, в том числе создания постоянно действующей специализированной системы комплексного экологического мониторинга. Загрязненные территории следовало бы максимально изолировать и превратить их в детоксикационные полигоны, на которых должны быть отработаны технологии экологической реабилитации.

- Вопросами экологии проблема УХО не ограничивается. Вы назвали еще один затормозившийся этап программы — конверсию объектов, превращение их в современные высокотехнологичные производства. Ближайший пример — судьба поселка Горный в Саратовской области. Так что с ним?

- Прошло более 10 лет с момента завершения уничтожения ОВ на этом объекте, но никаких разумных решений о его дальнейшей судьбе так и не принято. Не проведена и полноценная детоксикация самого объекта и расположенной возле него крупной базы бывшего хранения ОВ. Более того, сюда из Удмуртской Республики перевезены более 12 тыс. тонн так называемых «сухих солей», образовавшихся при уничтожении люизита и представляющих собой концентрат соединений мышьяка. «Передислокацию» произвели в связи с тем, что на объекте «Камбарка» не была реализована предусмотренная технология «полного цикла», рассчитанная на получение товарного продукта в виде металлического мышьяка или его оксида. В 2008 – 2009 годах формально на тендерной основе был проведен выбор проекта превращения объекта «Горный» в новое производство. О результатах ничего не известно, но можно предположить, что работа так и не состоялась по причине крайне облегченного представления военного заказчика о методах решения этой задачи и сложностях, которые необходимо преодолевать на этом очень непростом пути. Были начаты мелкие проекты, не решающие основную задачу. Вдобавок частные мероприятия увеличили невозвратные затраты на реализацию программы. Для разработки технологий получения технических продуктов была, что называется, с миру по нитке создана новая организация, но… Решать с колес сложные задачи в любой сфере не просто, а в науке и технике это невозможно! К сожалению, стало ясно, что разработчики просто не обладают достаточным запасом знаний. В результате было предложено – «пока не поздно» – поручить эту задачу двум-трем известным своими достижениями научным организациям в надежде, что принципиально новые процессы переработки нестандартного сырья в итоге будут созданы. Однако… при отсутствии идейного запаса к этому делу лучше не приступать.

- Но ведь еще задолго до этого были начаты проекты получения особо чистого мышьяка для синтеза полупроводников типа арсенида галлия, о чем извещала пресса.

- Все, что нужно было сделать – это пригласить специалистов и ознакомиться с существующей документацией. Но даже без всего этого вроде бы благородная затея была обречена на неудачу. Сложно представить себе крупный завод с большим энергопотреблением, вырабатывающий из огромных запасов сырья всего одну-две тонны особо чистого мышьяка. Затраты на производство и содержание предприятия будут просто несоизмеримы с выходом продукции.

- В вашем институте тоже была создана программа под броским, в духе того времени, названием «Арсенитовая долина» по аналогии с Силиконовой. В чем ее суть?

- Заводы УХО - готовая база для российской микроэлектроники, а их продукция, те самые отходы, — ценное сырье, что собственно и было отражено в наших разработках. Мы убеждены, конвенциальное решение состоит в создании комплексной программы переработки этого сырья в востребованную продукцию самого широкого спектра. Задача организации на этой базе мощного направления электронной отрасли, той планируемой точки роста, должна быть продумана, как минимум, на десятилетия вперед. Быстрее подобные проблемы не решаются. Именно такой в итоге была наша программа, но по тем же причинам организационного хаоса она не была реализована.

- Какой вам видится дальнейшая судьба заводов? Нельзя ведь просто взять и забыть о них. Бесперспективные малые города и поселки, получившие второе дыхание, не должны снова потерять надежду на достойную жизнь. В них остались современные промышленные объекты, высококвалифицированные кадры, дорогостоящая инфраструктура. Наряду с Горным остановились заводы в Камбарке (Удмуртия), Марадыково (Кировская область), Почепе (Брянская область), на очереди остальные. Просто не верится, что не найдется решения о конверсии и перепрофилировании, тем более, что эта идеология была заложена в федеральной программе и это общее дело для нашей страны.

- Как сейчас становится очевидным, главная проблема состояла в том, что на волне первого успеха не была сформирована система научно-технического сопровождения и эффективного, компетентного руководства всех последующих этапов. И сейчас у нас - не имеющие продуманной перспективы, не обезвреженные объекты, загрязненные площадки старых арсеналов и мест «армейских» методов уничтожения запасов ОВ. Фактически отдельные попытки цивилизованным образом завершить программу или хотя бы создать условия для продолжения работ не дали результата и работы остановились сами собой. На протяжении 16 лет постепенно вымывался изначально заложенный в нее смысл.

Точно так же, как для решения экологических проблем химразоружения, должна была быть создана система научно-технического сопровождения при создании технологий реабилитации загрязненных территорий и объектов и их последующей конверсии в высокотехнологичные производства. И это, в первую очередь, - вопрос компетенции, которой как раз и не хватило, что убедительно иллюстрирует факт: до сих пор ни для одного завода не разработана программа конверсии. Это достаточно долгий процесс, требующий соответствующей квалификации и опыта конструкторской и производственной деятельности. Далеко не все равно, в чьих руках находится этот процесс. Если руководствоваться интересами дела, то к этому должна быть привлечена экспертная группа ведущих в этой области специалистов. Это сделано не было. Так постепенно происходила подмена понятий, и сегодня мы имеем нерешенные конвенциальные задачи и оставленный на потом, отдаленным потомкам, комплекс очень непростых технологических и экологических проблем. Конечно, это сильно осложняет сегодняшнее положение дел. Но, тем не менее, проблему нужно решать, а выпавшие из поля зрения государства заводы – национальное достояние страны и практически готовый технопарк – заслуживают того, чтобы заняться проблемой на самом высоком уровне.

Историческая справка

Международные обязательства по уничтожению химоружия были ратифицированы РФ 13 января 1993 года в рамках «Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении». Один из главных тезисов этого документа заключался в безопасном, надежном и экологически чистом уничтожении химического оружия. В 1996 году была разработана Федеральная целевая программа «Уничтожение запасов химического оружия в Российской Федерации». В ней отражены принципиально важные позиции. Первая – химическое оружие должно уничтожаться на специально построенных для этих целей заводах в местах расположения арсеналов хранения. Вторая – при разработке проектной и рабочей документации объектов первостепенное значение должно уделяться обеспечению безопасности работающего персонала, граждан, проживающих и работающих в зонах защитных мероприятий, охране окружающей природной среды и обеспечению экологической безопасности всех видов работ. В России было построено семь завордов: в п. Горный Саратовской области, г. Камбарка и г. Кизнер Удмуртской Республики, п. Марадыковский Кировской области, г. Щучье Курганской области, п. Леонидовка Пензенской области и в г. Почеп Брянской области. В настоящее время работы по уничтожению ХО близки к завершению.

Ольга Никитина, Владимир Чупис

источник: http://www.stoletie.ru/print.p...