Клайпеда - Москва - Рим - Луанда.

  На МРТР-0276 "Стреве" в Анголе я проработал почти полтора года. Прекрасный был пароход! Единственное, в середине второго рейса вышел из строя электродвигатель компрессора кондиционера, так что несколько жарковато было. Сгоревший статор с попутным судном мы отправили домой на перемотку, а когда после трёхнедельного отдыха в Клайпеде возвращались самолётом в Луанду, то захватили его с собой. Тащить довелось мне. Завернул я его в тряпку, перевязал капроновыми нитками, сделал удобную ручку. А весил он, между прочим, ровно восемь килограмм, и нянчить его пришлось четверо суток.

  Обычно из Клайпеды в Анголу мы добирались вдвое быстрее, но в этот раз получился форс-мажор. До Москвы доехали нормально, а там всё пошло наперекосяк. В аэропорту "Шереметьево-2 мелодичный женский голос из динамиков доверительно сообщил, что рейс № такой-то Москва - Луанда в связи с техническими проблемами переносится на завтра. Наш капитан, позвонив куда-то, собрал экипаж и сказал:

  -Мужики, у кого есть родственники в Москве, можете поехать к ним. Остальным придётся ночевать здесь. Я узнавал, мы тут нафиг никому не нужны.

  Оставив третьего штурмана, как самого молодого, караулить багаж, народ разбрёлся кто куда, в основном в бар на втором этаже. Я старшему механику говорю:

  -Володя, здесь же неподалёку есть гостиница для транзитных пассажиров. Давай сходим, может, пустят переночевать.

  -Да навряд ли...- с сомнением произнёс "дед". - А впрочем, пошли, делать всё равно нечего.

  В вестибюле гостиницы навстречу нам неторопливо выплыл импозантный старикан в форме швейцара, с благородной сединой на висках и с орденскими планками на груди. Оглядев нас свысока, он процедил сквозь зубы:

  - Ш-то надо?

  -Переночевать бы...

  -Этот Hotel - для белых людей! Па-а-апрашу выйти вон! - И величественно вытянул руку по направлению к выходу.

  Вышли, конечно, не драться же с ветераном. И тут подъезжает такси, вылезает из него какой-то импортный гусь и важно движется к порогу. Таксист, открыв багажник, достал оттуда буржуйский чемодан и, кренясь под его тяжестью, пошёл следом. Со стариком - швейцаром произошла разительная перемена. Согнувшись, он слетел с крыльца, подбежал к таксисту и стал рвать у него чемодан из рук. Шипя и лягаясь, они здорово напоминали отца Фёдора и Кису Воробьянинова в фильме "Двенадцать стульев". Швейцар победил; отобрав чемодан, он трусцой обогнал иностранца и, холуйски улыбась, распахнул перед ним дверь. Мы с Володей от души посмеялись, глядя на это безобразие. Затем вернулись в аэропорт, там приземлились в баре и сидели до самого закрытия, а ночевали в кафе на креслах. Пару раз будили милиционеры, проверяли документы.

  Утром нас выгнали из кафе уборщицы; кое-как разгладив в туалете опухшие рожи, мы стали подсчитывать наличность, чтобы опохмелиться. Но объявили регистрацию на наш рейс. Таможенники не могли взять в толк, за каким лихом я тащу с собой за границу статор, но бумага на вывоз была оформлена правильно, поэтому дали "добро". Погранцов интересовало только, чтобы моя фотография в паспорте моряка соответствовала оригиналу. Оказавшись за рубежом, я, стармех и капитан, нырнули в бар и на последние двадцать рублей взяли бутылку водки. Только присели, откупорили - объявляют посадку. Капитан с сожалением посмотрел на поллитровку:

  -Придётся оставить...

  -Зачем? - удивился я. - Давай её сюда!

  Держа в одной руке статор, в другой - бутылку, на плече - сумка (ручная кладь), я вслед за всеми пошёл на посадку. А перед входом в посадочный павильон у арки металлоискателя стоят два милиционера. Увидав меня с бутылкой, они сделали стойку:

  -Что это?

  -Бутылка водки, - честно ответил я.

  -Не положено!

  -С какой стати? - возразил я. - Имею право литр провезти.

  Они посмотрели зло:

  -Умный, да? А вот мы сейчас тебя обыщем...

  Похлопали по карманам, вывернули их и вытащили три жёлтенькие монетки, по сто испанских песет. У ментов аж глазки заблестели:

  -Это что?

  -Это - триста песет, как раз на бутылку пива.

  Они переглянулись и стали обыскивать дальше. Вывернули сумку, ощупали статор, потом один взял мою записную книжку, залез пальцами под обложку и (что значит профессионализм!) вытащил оттуда купюру в тысячу песет! Я сам удивился - хоть тресни, не помню, когда я её туда заныкал. Может, год назад, может, два. Милиционеры радостно хором воскликнули:

  -А это что?!

  (Ну ещё бы - таможня прошляпила, пограничники тоже, а доблестная милиция накрыла-таки контрабандиста - валютчика.)

  -Это - на три бутылки пива, - не моргнув глазом, ответил я.

  -А вот мы сейчас проверим, - с сомнением в голосе произнёс один.

  К счастью, в этот момент появилась стюардесса - хорошенькая негритяночка (летели мы на Боинге - 707 ангольской авиакомпании) и заорала:

  -Чё ты тут топчешься? Тебя одного ждут, лететь пора, пилот уже на газ давит!

  И накинулась на обескураженных ментов:

  -Вам что - делать нефиг? Тоже мне - деньги нашли! - отобрала у них песеты, водку, сунула мне в руку и подтолкнула в спину - иди, мол.

  В самолёте мы эту бутылку опорожнили и уснули с устатку.

  На подлёте к Риму проснулись. Лайнер наш как-то неприятно вибрировал, движения стюардесс стали суетливыми, личики у них побледнели, если так можно сказать о негритянках. Одна из них скрылась в кабине пилотов, через минуту вышла и объявила:

  -Ladyes and gentelmen, наш самолёт совершает аварийную посадку в аэропорту Фьюмичино. Просьба застегнуть привязные ремни и молиться, уповая на милость Божью.

  Пассажиры заохали, закрестились. И только советские моряки смотрели на всё с философским спокойствием. Так-таки все полупьяные были, и, кроме того, нам, выросшим в благодатной стране, в которой не происходило ни авиакатастроф, ни террористических актов, а редкие землетрясения обходились без жертв и разрушений, не верилось, что мы можем вот сейчас примитивно гробануться в Альпах.

(Продолжение следует)