Гобсеки на века

Знаменитая повесть «Гобсек» мастера социальной драмы Оноре де Бальзака приобретает в наше время особенный пророческий смысл. Великий писатель запечатлел в старом парижском ростовщике образ, ставший не просто хрестоматийным, а типовым. Это именно тот типаж личности, на котором сформировался финансовый капитализм в его изначально уродливом виде. Который скрывается за титаническими метаморфозами современности, который идет сквозь века, изменяясь лишь внешне в зависимости от моды и веяний каждой эпохи.

Не одно поколение исследователей, ученых, публицистов и журналистов, поломало немало копий, пытаясь разгадать тайну сильных мира сего, объяснить могущество финансовой аристократии, раскрыть их прошлые злодеяния и амбициозные планы на будущее. И следует отдать им должное – это во многом удалось, хотя заправилы глобализма и прикрылись звучными болванками Ротшильдов и Рокфеллеров.

Как и положено расследователям, все они подходили к изысканиям с экономической меркой, отчего все их теории приобретали зачастую умозрительный характер, а порой – не без подачи самих нуворишей – отдавали нездоровым конспирологическим душком. В них всегда недоставало человеческого обличья и бытовой конкретики.

И вот как раз здесь на помощь приходит Бальзак. Ещё почти два века назад французский гений изобразил тайного властителя душ – «папашу Гобсека». Это не просто «человек-вексель», эгоистичный скряга и одиночка-социопат, наживающийся на чужом несчастье. Он – философ, со своей системой оценки жизни и людей. Люди для него как «стая затравленных оленей, окруженных стаей кредиторов». Себя же Гобсек мнил себя «мстителем», возникающим из сумерек, как «угрызение совести». Он давал взаймы под 100, 300 и даже 500%, вгонял в неоплатные долги легкомысленное дворянство, разорял авантюрных купцов и переигрывал своих коллег по ростовщическому цеху.

А их таких было в те времена всего десять в Париже. Но уже тогда десяток «гобсеков» (Гобсек в переводе – «проглот») держали весь город и были настоящими хозяевами жизни. Вот что говорит сам Гобсек о своем невидимом могуществе: «Я достаточно богат, чтобы купить совесть тех, кто управляет министрами, начиная от их канцелярских служителей и кончая любовницами, - разве это не власть?»

Столь органично и фактурно проникнуть в глубины сознания Гобсека писателю удалось, потому что он сам оказался в страшной кабале, когда пытался заняться коммерцией. Бизнес у литератора не пошел. Бальзак всю жизнь выплачивал кредиторам 45 тыс. франков, искренне ненавидел нарождавшийся класс финансовой буржуазии и всеми усилиями пера старался продлить уходящий век французской аристократии. Образ денежного греха наполняет сюжеты во многих произведениях Бальзака, объединенных в своде «Человеческих комедий».

Однако именно в «Гобсеке» мы узнаем самого писателя. Честный юноша Дервилль, не испорченный парижскими нравами, стал поверенным старого финансиста. Только с ним Гобсек откровенничал и делился потаенными мыслями. Благодаря проникновенным беседам и тонкой наблюдательности молодого героя Бальзак раскрыл образ мыслей и житейскую логику самого Гобсека – снял с него непроницаемую маску и предъявил миру слепок с его сущностного архетипа.

Весь Париж для Гобсека – театр «человеческих страстей», которые торжественно разыгрываются перед ним, одним из немногих зрителей суетливых мизансцен человеческого бытия. Гобсек с маниакальной завороженностью наблюдает, как к нему приходят просители, будь то «пламенный любовник, спесивый коммерсант, надменная красавица, гордец-военный», - все они играют в театре одного актера, когда попадают в цепкие лапы бездушного ростовщика. Гобсек получал удовольствие обивать пороги должников на своих двоих, чтобы производить психологическое напряжение в каждом доме, будь то изменница-графиня, пустившая по миру свою знатную фамилию, или кроткая белошвейка.

Гобсек раскрывается Дервиллю: «Говоря коротко, я обладаю миром, а мир не имеет надо мной никакой власти. Мой взор подобен взору Господа. Я читаю в сердцах. Ничто не скрыто от меня. Ни в чем нет отказа тому, кто затягивает и развязывает денежный мешок… А жизнь, разве это не машина, движением которой управляют деньги?»

Далее Гобсек признается, что десяток таких, как он, образуют в Париже «священный орден», занимающийся тем, что добывают сведения о делах состоятельных людей, включая «самые незначительные поступки». «Один следит за судебными процессами, другой за финансами, третий за администрацией, четвертый за торговлей». Гобсек же надзирал за самой расточительной частью Парижа - «за маменькиными сыночками, художниками, светскими людьми, а также игроками – самой беспокойной частью Парижа». И потому чаще других имел дело с пороками и конвертировал их в стабильно растущую ренту по векселям. В его голове находились «весы, на которых взвешивают наследство и имущественные дела всего Парижа».

Деньги не являются для Гобсека самоцелью. Движущей силой обогащения была животная страсть управлять людьми через пороки, инстинкты, желания, тщеславие. Гобсек заменил научную любознательность тем, что проникает во все «побудительные причины, движущие человечеством», воспринимая жизнь как английский механизм, который он заводил, как ему вздумается…

Сегодня, когда миром правит биржевая лудомания и финансовые пузыри, самое время вспомнить про Гобсеков нашего времени, ведь все они, в сущности, Гобсеки бальзаковские – маньяки денег и власти. Благодаря бессмертному произведению обезличенные фигуры мировой банкократии приобрели человеческие черты.

И хотя все эти Морганы-Голдманы давно переселились из затхлых комнат во дворцы и покончили с показной аскезой, их нутро ничуть не изменилось. Они так же, как и члены парижского ордена ростовщиков, готовы выхватить крошку из уст умирающего ребенка, если его родители вовремя не расплатились по векселям. Разница только в масштабах ссудного спрута и масштабах властных амбиций, в наличии целой технологической индустрии, позволяющей отслеживать умонастроения миллионов.

Следует поблагодарить великого писателя за то, что он предвосхитил время, запечатлев на века неизменный образ Гобсека. Пожертвовав своим здоровьем и состоянием, Бальзак открыл простую истину: Гобсеки процветают, пока мы сами даем им пищу для паразитирования. На примере добропорядочного Дервилля титан французской литературы указал потомкам путь, который спасет человечество.