Спасибо тебе! Не поминай нас плохо. И прости. За всё, Советская Родина!!

Уважаемые читатели!

Как правило, я пишу свои статьи самостоятельно, не вижу особого смысла помещать публикации, где авторство принадлежит другим людям.

Позвольте же мне на этот раз изменить своему правилу и разделить с вами великолепный текст, написанный известным писателем.

Все те слова, что вы прочтёте ниже, для меня - глубоко личное. И раньше хотелось выразить свои чувства, чтобы разделить их с единомышленниками, однако, не находилось тех самых проникновенных слов, чтобы могли в достаточной мере отразить на бумаге то, что чувствуешь, и чтобы не было ни грана фальши.

Не просто это сделать, здесь настоящий талант нужен. Когда я прочёл этот текст впервые, то первая же мысль была: "Вот оно, то что долго и безуспешно искал! Вот все те слова, что способны изящными и отточенными формулировками передать всё гамму чувств, воспоминаний и надежд, что безуспешно пытался найти, и найти не смог!"

Читая эти строки, ощущаешь, как будто скальпель режет душу без анестезии: до нестерпимой боли, до комка в горле, до надрыва, до крика приходит понимание того, что было безвозвратно утрачено. И тут же инстинктивно возникает чувство протеста: «Нет, не может такого быть, чтобы не смогли мы вернуть себе себя настоящих! Будем же, напрягая все жилы, все силы духовные и физические, жить, любить, работать и отчаянно надеяться, что сможем быть достойными памяти своих отцов и дедов!»

Ваш lancet

МАЛОИЗВЕСТНЫЙ МОНОЛОГ МИХАИЛА ЖВАНЕЦКОГО

Она была суровой, совсем не ласковой с виду. Не гламурной. Не приторно любезной. У неё не было на это времени. Да, и желания не было. И происхождение подкачало. Простой она была.

Всю жизнь, сколько помню, она работала. Много. Очень много. Занималась всем сразу. И прежде всего — нами, оболтусами. Кормила, как могла. Не трюфелями, не лангустами, не пармезаном с моцареллой. Кормила простым сыром, простой колбасой, завёрнутой в грубую серую обёрточную бумагу.

Учила. Совала под нос книги, запихивала в кружки и спортивные секции, водила в кино, на детские утренники по 10 копеек за билет. В кукольные театры, в ТЮЗ. Позже — в драму, оперу и балет.

Учила думать. Учила делать выводы. Сомневаться и добиваться. И мы старались, как умели. И капризничали. И воротили носы. И взрослели, умнели, мудрели, получали степени, ордена и звания. И ничего не понимали. Хотя думали, что понимаем всё.

А она снова и снова отправляла нас в институты и университеты. В НИИ. На заводы и на стадионы. В колхозы. В стройотряды. На далёкие стройки. В космос. Она всё время куда-то нацеливала нас. Даже против нашей воли. Брала за руку и вела. Тихонько подталкивала сзади. Потом махала рукой и уходила дальше, наблюдая за нами со стороны. Издалека.

Она не была благодушно-показной и нарочито щедрой. Она была экономной. Бережливой. Не баловала бесконечным разнообразием заморских благ. Предпочитала своё, домашнее. Но иногда вдруг нечаянно дарила американские фильмы, французские духи, немецкие ботинки или финские куртки. Нечасто и немного. Зато все они были отменного качества — и кинокартины, и одежда, и косметика, и детские игрушки. Как и положено быть подаркам, сделанными близкими людьми.

Мы дрались за ними в очереди. Шумно и совсем по-детски восхищались. А она вздыхала. Молча. Она не могла дать больше. И потому молчала. И снова работала. Строила. Возводила. Запускала. Изобретала. И кормила. И учила.

Нам не хватало. И мы роптали. Избалованные дети, ещё не знающие горя. Мы ворчали, мы жаловались. Мы были недовольны. Нам было мало. И однажды мы возмутились. Громко. Всерьёз. Она не удивилась. Она всё понимала. И потому ничего не сказала. Тяжело вздохнула и ушла. Совсем. Навсегда.

Она не обиделась. За свою долгую трудную жизнь она ко всему привыкла. Она не была идеальной, и сама это понимала. Она была живой и потому ошибалась. Иногда серьёзно. Но чаще трагически. В нашу пользу. Она просто слишком любила нас. Хотя и старалась особенно это не показывать. Она слишком хорошо думала о нас. Лучше, чем мы были на самом деле. И берегла нас, как могла. От всего дурного.

Мы думали, что мы выросли давно. Мы были уверены, что вполне проживём без её заботы и без её присмотра. Мы были уверены в этом. Мы ошибались. А она — нет.

Она оказалась права и на этот раз. Как и почти всегда. Но, выслушав наши упрёки, спорить не стала. И ушла. Не выстрелив. Не пролив крови. Не хлопнув дверью. Не оскорбив нас на прощанье. Ушла, оставив нас жить так, как мы хотели тогда.

Вот так и живём с тех пор. Зато теперь мы знаем всё. И что такое изобилие. И что такое горе. Вдоволь. Счастливы мы? Не знаю. Но точно знаю, какие слова многие из нас так и не сказали ей тогда. Мы заплатили сполна за своё подростковое нахальство.

Теперь мы поняли всё, чего никак не могли осознать незрелым умом в те годы нашего безмятежного избалованного детства.

Спасибо тебе! Не поминай нас плохо. И прости.

За всё, Советская Родина!!

М. Жванецкий