Недоброжелатели России пишут, говорят, ставят фильмы о том, что штрафники выиграли Великую Отечественную войну. Нельзя сказать, что они заблуждаются или ошибаются. Это злонамеренная ложь. И она не без помощи западных спонсоров распространяется по стране в массовом порядке, как инфекция во время эпидемии.
Эта ложь заражает граждан России смертельной болезнью неуважения к себе, своему народу, своей родине, советской истории, руководителям времен войны, которые на самом деле достойны того, чтобы их вспоминали со снятой шапкой и со склоненной головой, с благодарностью в душе за то, что сумели организовать спасение от уничтожения народов России.
Обратите внимание на чисто символическое количество штрафных батальонов и штрафных рот: на фронт один-три батальона, на армию пять-десять штрафных рот.
Это значит, что на фронт, насчитывающий в среднем 400–500 000 человек, согласно приказу могло приходиться от 800 до 2 400 человек, входящих в состав штрафных батальонов, состоявших из провинившихся лиц офицерского состава, что составляет от 0,2 до 0,6% численности войск фронта.
А на армию в 100 000 человек по приказу приходилось количество бойцов штрафных рот от 750 до 2 000 человек, что составляет от 0,75 до 2% численности армии.
Естественно спросить у либералов: почему они считают, что войну выиграли не 98–99% бойцов Красной армии, а 1–2% входящих в ее число бойцов штрафных рот и батальонов?
Любому нормальному человеку должно быть понятно, что воинские соединения штрафников в силу своей мизерной численности не могли сыграть никакой значительной роли в разгроме немецко-фашистских захватчиков. А вот представителям либеральной прессы непонятно, и они упорно утверждают, что 1–2% от численности вооруженных сил СССР штрафников выиграли войну. А ведь эти представители создают общественное мнение. Они пользуются неосведомленностью читателей и слушателей, лишенных правдивой информации о Великой Отечественной войне.
Много лжи написано и наговорено теми же лицами о заградотрядах. А по приказу на 100-тысячную армию приходилось от 600 до 1 000 человек, несущих службу в заградительных отрядах. Понятно, что 100 человек, стоящих за дивизией, не могут остановить 10 000 человек, а могут, действительно, остановить только трусов и паникеров. Они и существовали для устрашения этой категории бойцов.
И эти меры устрашения были приняты для спасения населения всей страны в самое ответственное время, когда действительно нельзя было допустить дальнейшего отступления армии. К неоправданным потерям они не приводили. Рокоссовский пишет, что штрафные роты в основном использовались для разведки боем, чтобы установить местонахождение огневых точек противника. Затем артиллерия обнаруженные огневые точки противника подавляла, и переходили в наступление основные силы.
Из-за чего поднято столько шуму? Ведь приказ, по существу, всего лишь запрещает самовольно, без приказа высшего командования оставлять занимаемые позиции, вводит меры, способствующие его выполнению, и определяет наказание за невыполнение требований приказа. И прежде всего он обращается к сознанию бойцов и командиров. Объясняет всю смертельную опасность создавшегося положения.
На мой взгляд, именно этот приказ дал определенной категории исследователей основание говорить и писать о том, что наши войска сражались под страхом наказания. Они в упор не замечают массового героизма наших солдат и до, и после издания данного приказа. А о массовом героизме писали, можно сказать, все наши военачальники и спустя много лет после окончания войны.
Они не понимают, а скорее, не хотят понимать, что невозможно силой заставить героически сражаться миллионы людей с оружием. При желании эти люди сомнут всех, включая само правительство. Только горячая любовь к Родине и ненависть к врагу поднимают дух солдата до готовности пожертвовать своей жизнью в бою с врагом.
А что касается страха наказания, то мы все и сегодня живем под страхом наказания. Существует масса законов, в том числе Трудовой, Уголовный и Гражданский кодексы, предусматривающие наказание при совершении нами противозаконных действий. Но это не означает, что мы не совершаем противозаконных действий только из-за страха наказания. Дисциплина – это основа трудовой деятельности, и тем более военной службы, и тем более в суровый час борьбы за жизнь нации.
Этого приказа ждали солдаты, потому что большинство наших солдат были героями, и они не могли спокойно смотреть на трусов и паникеров, позорящих и дезорганизующих боевые части и соединения. Его ждали и офицеры как средства воздействия на отдельных нерадивых солдат. Его ждала вся армия, которая сама уже не могла переносить позора отступления.
И если раньше на пути к Волге отступление как-то оправдывалось необходимостью уйти от окружения превосходящими силами противника, то теперь, когда за спиной стоял Сталинград и немцы дошли до Волги, солдаты и офицеры в большинстве своем понимали, что нужен приказ, обязывающий стоять насмерть до разрешения оставить позиции. И это понятно. Не каждый психологически готов добровольно стоять насмерть. Он особенно помогал выстоять слабым. Солдату легче сражаться при наличии приказа, запрещающего самовольно оставлять позиции. Советские солдаты верно все поняли и сказали: «За Волгой для нас земли нет».
Еще до издания приказа на рассвете 20 июля первому секретарю Сталинградского обкома ВКП(б) А. С. Чуянову И. В. Сталин сказал: «Передайте всем, Сталинград мы врагу не сдадим».
Прорыв фронта немецкими дивизиями в большой излучине Дона удалось ликвидировать ударами выделенных Ставкой 1-й и 4-й танковых армий. Танковыми армиями они только назывались, так как находились на формировании и не были готовы к действиям. Но у Ставки не было других резервов.
Немецкая группировка уже 23 июля получила дополнительно четыре дивизии, выделенные в помощь наступающим войскам. В ответ Ставка выделила Сталинградскому фронту из еще остававшихся резервов шесть новых стрелковых дивизий, которые в разгар боев в излучине Дона только перебрасывались в район Сталинграда. Организовав контрудары, удалось не допустить захвата немцами переправ через Дон и окружения наших 62-й и 64-й армий. Окруженные немцами стрелковые дивизии и танкисты (группа Журавлева) вышли к своим.
США и Англия, опасаясь за свои страны, напряженно следили за боевыми действиями на Дону. Большинство военных и политиков, зная немецкие и наши силы, предсказывали, что немцы с ходу форсируют Дон. Но они ошиблись, этого не произошло. Бои в большой излучине Дона продолжались до 10 августа, что позволило усилить оборонительные укрепления на подступах к Сталинграду.
А 10 августа советские войска отошли на левый берег Дона, заняли оборону на внешнем обводе Сталинграда и остановили продвижение противника. Немецкое командование заявило о захвате в этих сражениях 11 тысяч пленных, уничтожении 270 танков и 560 орудий. Полагаю, немецкое командование, как всегда, выдавало желаемое за действительное, и, учитывая масштабы сражения и зная цену немецким сведениям, можно сказать, что советские солдаты и офицеры в плен не сдавались.
Пленные, конечно, были, как и безвозвратные потери с обеих сторон, но количество пленных по сравнению с количеством участвовавших в боях бойцов было незначительным. В целом в боях в большой излучине Дона наши войска понесли большие потери.
Немецкое командование пыталось захватить Сталинград и с юго-западного направления, и для выполнения поставленной цели было вынуждено повернуть 31 июля с кавказского направления на Сталинград 4-ю танковую армию Г. Гота. Передовые немецкие части 2 августа вышли в район Котельникова.
Четвертой танковой армии противостоял Юго-Восточный фронт. Сталинградский фронт, растянувшийся в ширину на 800 километров, 5 августа Ставка решила разделить на два: Сталинградский и Юго-Восточный. Последним стал командовать генерал-полковник А. И. Еременко, а Сталинградским, как и до разделения, В. Н. Гордов. Решение о разделении фронтов было правильным, так как немцы наступали с двух направлений, и каждое направление оборонял свой фронт.
Уже 2 августа выгрузившийся в Котельниково полк нашей 208-й стрелковой дивизии принял бой с подошедшими к станции частями 14-й танковой немецкой дивизии. Но танковая дивизия, не ввязываясь в длительные бои, сделав уникальный 150-километровый марш, за 15 часов проникла в широкий разрыв нашего фронта, но выполнить боевую задачу не смогла. У Абганерова ее встретили 40 наших танков Т-34, изготовленных на Сталинградском тракторном заводе, и 126-я стрелковая дивизия.
В бой с нашими частями вступил танковый корпус, но встретив ожесточенное сопротивление на подступах к станции Абганерово, потеряв только от огня советских танкистов десять танков, немецкий танковый корпус перешел к обороне и стал ждать подхода основных сил 4-й танковой армии. Наши, вышедшие навстречу немцам танкисты, потеряли только один танк от огня немецкой артиллерии.
Таким образом, 9–10 августа войска Юго-Восточного фронта нанесли контрудар по наступавшей немецкой 4-й танковой армии. В результате боевых действий советских войск 10 августа на рубеже реки Аксай-Абганерово войска 4-й танковой армии Г. Гота вынуждены были также перейти к обороне. Быстрого прорыва к Сталинграду с юга не получилось.
Тем, что немцы с ходу не смогли форсировать Дон и прорваться к Сталинграду с юга, мы прежде всего обязаны нашим танкистам.
«Переход войск 6-й и 4-й танковой немецких армий к обороне заставил вражеское командование приступить к подготовке новой наступательной операции, с тем чтобы овладеть Сталинградом одновременными концентрическими ударами этих двух армий: 6-й из района Верхне-Бузиновки с северо-запада и 4-й танковой из района Абганерово с юга. На перегруппировку, а также на переброску новых войск и на подготовку этой операции противнику потребовалось около недели», – написал А. М. Василевский.
На Кавказском направлении немецкие войска группы армий «А» 24 июля 1942 года вошли в Ростов-на-Дону. И 25 июля началось сражение за Кавказ. Наши войска отступали фронтом на север. Двадцать шесть турецких дивизий, развернутых на границе с СССР, ждали подхода немцев. Под угрозу было поставлено само существование России. Кроме Баку и Северного Кавказа, других крупных нефтепромыслов СССР не имел. Другие крупные нефтепромыслы были открыты и освоены уже после войны.
Северо-Кавказским фронтом командовал Маршал Советского Союза С. М. Буденный. Надо отметить, что даже после отвода 4-й танковой армии с кавказского направления под Сталинград немцы имели преимущество в силах перед нашими войсками.
В это время, 12 августа 1942 года, сэр Уинстон Черчилль прибыл в Москву. До его прилета, еще весной 1942 года, произошли события, о которых стоит рассказать. И. В. Сталин решил командировать наркома иностранных дел В. М. Молотова в Вашингтон и Лондон.
Сталин понимал, что США нужно подчинить себе Европу, включая Англию, и надеялся, что это стремление поможет в 1942 году открыть второй фронт силами вооруженных сил США и Англии. Для переговоров по данному вопросу Молотову предстояло лететь через Лондон, Исландию и Канаду в Вашингтон, то есть в США, на советском четырехмоторном тяжелом бомбардировщике ТБ-7 (ПЕ-8), который одним своим видом показывал мощь СССР.
Англичане не желали встречи один на один представителей советского и американского правительства. Первый полет был проведен для проверки трассы, и наш огромный, бронированный, тяжелый самолет, управляемый командиром корабля выдающимся летчиком С. А. Асямовым, благополучно долетел и произвел посадку на аэродроме Тилинг.
«На следующий день майор С. А. Асямов в сопровождении нашей военной миссии – полковника Пугачева, инженера 2-го ранга Баранова и помощника военного атташе по авиации майора Швецова – в 9 часов утра вылетел из Лондона в Тилинг на английском самолете типа "Фламинго". На самолете, кроме наших товарищей и четырех членов английского экипажа, находились офицер связи воздушного министерства Вильтон и офицер связи подполковник Эдмондс, оба –разведчики.
Самолет благополучно прибыл в Тилинг, а затем вылетел в Ист-Форчун (как впоследствии сообщило воздушное министерство, для осмотра аэродрома и самолетов). Из Ист-Форчун самолет вылетел в Лондон. В районе Йорка, в 200 милях от Лондона, с ним произошла авария, в результате которой все десять человек, находившихся в самолете, погибли.
Что же это была за авария? Оказывается, самолет воспламенился в воздухе и развалился на части. Наши товарищи были опознаны лишь по остаткам одежды… Стало очевидно, что некоторые высокопоставленные лица в Великобритании знали о готовившейся встрече руководителей нашего государства с президентом Соединенных Штатов Америки и явно не желали её…
Все было сделано по всем правилам «искусства»: погиб экипаж английского самолета, погибли два представителя английского государственного ведомства. Для расследования происшествия назначена специальная комиссия, в которой предложено принять участие и нам. Простые люди в Англии могли искренне поверить в происшедшее несчастье. У нас такой веры не было… В истории Англии, как мы знаем, подобные «случаи» бывали не один раз. Уверенность в безопасности нахождения наших советских людей на территории союзного государства оказалась преждевременной.
Самолет без своего командира, казалось, был обречен на длительную стоянку на аэродроме Тилинг, так как доставка туда другого летчика, которого теперь не хватало в составе экипажа, потребовала бы немало времени.
Не стало нашего прекрасного, широкой русской души товарища… Сколько раз летал он в бой, в глубокие тылы гитлеровской Германии и беззаветно выполнял свой воинский долг! Сколько энергии вложил в разгром фашистских полчищ под Москвой, и думал ли он когда–нибудь, что погибнет в небе у наших союзников, лишенный возможности защитить себя!
Известие о гибели Асямова произвело сильное впечатление на Сталина. Он долго молчал, а потом, покачав головой, сказал:
– Да, хорошие у нас союзники, ничего не скажешь! Гляди в оба и во все стороны. – Вновь помолчал и спросил: – Ну что же нам теперь делать? Встреча с Рузвельтом должна обязательно состояться! Вы еще что-нибудь можете предложить?
– Могу, товарищ Сталин, – ответил я, так как вопрос этот нами уже был продуман. – Летчик Пусэп, находящийся сейчас в Англии, является командиром корабля (в полете в Англию он, командир, летал в качестве второго пилота – Л. М.). Он полярный летчик, привыкший по многу часов летать на Севере без посадки, да и во время войны ему приходилось подолгу быть в воздухе, поэтому он один приведет самолет домой. Здесь мы пополним экипаж, и можно будет отправляться в путь.
– Вот как! А Вы уверены в этом?
- Да, уверен, товарищ Сталин.
- Ну что же, действуйте!
Велико было удивление англичан, когда тяжелый четырехмоторный бомбардировщик с одним летчиком поднялся в воздух, лег курсом на восток и через несколько часов благополучно приземлился на своем аэродроме.
Вскоре после возвращения самолета я был у Сталина. Он спросил, можно ли лететь к Рузвельту, и, получив утвердительный ответ, дал указание готовить самолет для полета в Вашингтон. Взглянув внимательно на меня, сказал, что в Америку полетит Вячеслав Михайлович Молотов», – описал указанные события главный маршал авиации А. Е. Голованов.
Через некоторое время советский бомбардировщик поднялся с одного из подмосковных аэродромов и лег курсом на запад. Самолет вел Э. К. Пусэп, вторым пилотом был назначен В. М. Обухов. На борту самолета находился В. М. Молотов.
А 12 июня 1942 года самолет вернулся из Вашингтона и Лондона и произвел посадку на аэродроме в районе Москвы. Полет прошел нормально, если не считать, что в районе Калинина был атакован своим истребителем, принявшим наш самолет за вражеский. Очередью был сбит радиокомпас и в нескольких местах пробита обшивка самолета. Исполнителя атаки не нашли. Никто из экипажа и пассажиров не пострадал.
В Вашингтоне и Лондоне В. М. Молотов вел переговоры с правительствами США и Англии, которые подписали соответствующие договоры и заверили Молотова, что 2-й фронт будет открыт в 1942 году. Но, подписав договоры, правительства ни первой, ни второй страны фактически не намеревались производить высадку своих войск на европейском континенте.
Напротив, вся их политика была направлена на то, чтобы русские и немцы как можно больше убивали друг друга в самой кровопролитной из всех войн человечества. Целью США было мировое господство, и добивались они для себя этого господства армиями Германии, ее союзников и трудом населения всей Европы. Второй фронт изначально противоречил планам и интересам США. Он был открыт только в 1944 году, то есть тогда, когда открытие 2-го фронта стало соответствовать интересам США.
Второй фронт только своим существованием сохранил бы тысячи жизней советских солдат и офицеров, так как немцы не могли бы перебрасывать с запада на восток новые и новые дивизии. Сталин, как и всякий человек, все понимая, надеялся, потому что, как говорят, надежда умирает последней.
Да, Сталин все понимал, но вел переговоры и был рад хотя бы тому, что США и Англия с нами не воюют, а еще и помогают, в основном продовольствием – тушенкой. Остальная помощь измерялась долями процента от производимой промышленностью СССР военной продукции. Переговоры о втором фронте позволяли Сталину держать руководителей США и Англии в состоянии оправдывающейся стороны. У. Черчилль и прилетел оправдываться и объяснять причины, по которым второй фронт не может быть открыт в 1942 году.
Сталин был на голову выше Черчилля. Черчиллю было очень трудно объясняться со Сталиным, и все его аргументы по 2-му фронту выглядели жалко и неубедительно. Черчилль рассказал Сталину о готовящейся в Средиземном море операции «Факел».
Сталин без подготовки указал на все положительные и отрицательные стороны операции. Черчилль был шокирован. В дальнейшем он написал: «На меня эта замечательная формулировка произвела глубокое впечатление. Она показывала, что русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, до тех пор ему не знакомой. Очень немногие люди могли бы постичь в несколько минут аргументы, над которыми мы все ломали головы в течение месяцев. Он понял все в мгновенье ока». Но думал, Сталин, конечно, не о мелкой, ненужной СССР операции «Факел», а о Сталинграде.
Автор: Леонид Масловский http://tvzvezda.ru/news/qhisto...
Оценили 36 человек
38 кармы