Отношения России и Польши переживают не лучшие времена. Польская футбольная сборная главе со звездным нападающим Робертом Левандовски отказалась от матчей с российской сборной, потребовав отстранить ее.
А руководство страны запретило выдачу туристических виз и транзит через свою территорию гражданам РФ. Некоторые могут удивиться — откуда столько нелюбви?
На что можно ответить — так исторически сложилось. И доказательство этому, конечно же, можно найти в литературе. Мы решили рассказать вам о нескольких главных художественных стереотипах про поляков, которые упоминали Гоголь, Пушкин и Достоевский.
Изменилось ли что-то с того времени? Появились ли новые? Пишите в комментариях.
«Полузаграница» на века
Наверняка вы хоть раз в жизни слышали шутливую поговорку «Курица не птица, Польша не заграница». Она возникла еще в те времена, когда большая часть Польши, включая Варшаву, находилась в составе Российской империи из-за разделов Речи Посполитой.
И польские проблемы воспринимались как внутренние дела России. Как только в 1831 году произошло Ноябрьское восстание, и французы поддержали повстанцев, Александр Пушкин написал стихотворение «Клеветникам России».
В нем он предостерегал запад от вмешательства в дела славян: «Оставьте: это спор славян между собою, Домашний старый спор, уж взвешенный судьбою...».
Столкновение Польши и России Пушкин называл «семейной враждой». Поляки же не простили нашему поэту такой точки зрения до сих пор.
В русском сознании Польша превратилась в окраину Российской империи. Федор Достоевский, к примеру, говорил «наша западная окраина».
Самолюбование и притворство у них в крови
Поляки-гордецы с нескрываемым самолюбием — любимая тема у русских писателей. Александр Сергеевич, например, называл поляков «кичливыми ляхами».
А Николай Гоголь в «Тарасе Бульбе» подмечал, что представителей польского народа выманивают из крепости казаки, «которые позубастей на слово», поскольку «у ляха пустоголовая натура, брани не вытерпит, и, может быть, сегодня же все они выйдут из ворот».
Но главным, как модно говорить, хейтером Польши был, конечно, Достоевский. Когда ему нужен был неприятный персонаж, способный развить скандал и вызывающий у читателя ужас, стыд и отвращение, он сразу использовал «жалкого полячка» и «полячишек» — наглых позеров и фальшивых дворян и таких же притвор-страдальцев.
Давайте вспомним «Братьев Карамазовых». В одном из эпизодов возникает комический дуэт поляков — Врублевского и Муссяловича, оказывающихся карточными шулерами.
Герои выглядят «довольно засаленно», но при этом называют себя «рыцарями» и «шляхтичами». По словам Грушеньки, они ведут себя как «петухи индейские».
Причина такого отношения Федора Михайловича кроется в восприятии. Для автора «Бесов» Польша — враждебная западная цивилизация по двум причинам.
Достоевский впервые побывал за границей, где натолкнулся на «крикливую симпатию» к полякам и презрительное отношение к русским.
А еще в период каторги видел, что ссыльные паны держались особняком, не замечая других, и совершенно не думали каяться.
Ненавистный язык
На первый взгляд, в польском языке очень много схожих слов и звуков. Но для русских писателей они звучали, прямо скажем, подозрительно.
Так, героиня рассказа Максима Горького «Старуха Изергиль» выносит польскому говору жесткий вердикт: «В Польше стало трудно мне. Там живут холодные и лживые люди. Я не знала их змеиного языка. Все шипят. Что шипят? Это бог дал им такой змеиный язык за то, что они лживы».
А автор «Недоросля» Денис Фонвизин после поездок в Варшаву писал следующие строки: «Польский язык в наших ушах кажется так смешон и подл, что мы помираем со смеху всю пьесу».
Антон Павлович Чехов тоже не остался в стороне. Аферистка Сусанна Ротштейн из его рассказа «Тина», чтобы подчеркнуть всю несуразность польского языка, с издевкой цитирует знаменитую польскую скороговорку: «А поляки? Боже мой, господи! Нет противнее языка!
“Не пепши, Петше, пепшем вепша, бо можешь пшепепшитсь вепша пепшем”. Это значит: не перчи, Петр, перцем поросенка, а то можешь переперчить поросенка перцем. Ха-ха-ха!»
Но есть и другое мнение. Например, Борис Акунин не один раз был почетным гостем фестиваля детективной литературы во Вроцлаве.
И автор детективов про Эраста Фандорина дал неожиданный ответ на вопрос о вкусе, запахе и цвете польского языка: «Русскому уху он очень мил.
Особенно когда по-польски говорят женщины — его звучание тогда настолько сладко, что все время хочется улыбаться».
Любовный союз грозит несчастьем
Обреченность польско-русской любви не один раз затрагивалась отечественными авторами. Рано или поздно союз русского человека и польки закончится крахом — так они считали.
Поэтому героини родом из Польши имеют соответствующий образ. Достаточно вспомнить демоническую Марину Мнишек из «Бориса Годунова», которая заморочила голову беглому монаху-расстриге Гришке Отрепьеву.
Как итог — смута и пролитая кровь. Казак Андрий в «Тарасе Бульбе» из-за любви к панночке увидел смерть: «И погиб козак! Пропал для всего козацкого рыцарства!».
Но даже если герои целы и невредимы, то счастливой жизни у них не будет. Так, разлука ждала героев в пьесе Леонида Зорина «Варшавская мелодия».
В ней идет речь о трагической любви студентов — русского паренька Виктора и польской девы Гелены.
Польки-блондинки с непростым характером
Образ «роковых и наглых полек-блондинок» с взрывным характером в России любят. Причем не только в литературе. Достаточно, вспомнить, какую роль играет и как выглядит Барбара Брыльска во всеми любимой «Иронии судьбы или С легким паром!».
У писателей и поэтов за польками тоже закрепился определенный образ. Например, лирической героиней стиха Осипа Мандельштама под названием «За Паганини длиннопалым...» становится девушка-скрипачка из Польши.
Поэт называет ее «девчонкой, выскочкой, гордячкой». Такая же «гордячка» спустя несколько лет появилась и в поэме Давида Самойлова «Ближние страны». Там упоминается женщина из польской столицы: «Горемычная, злая гордячка!».
Но есть и обратный пример. Константин Паустовский в рассказе «Третье свидание» описывает совсем другой облик польской девушки.
Строгий взгляд еще при ней, но за ним одна поэзия: «Я посмотрел на девушку. Она вскинула строгие глаза. Дно зрачков у нее было василькового цвета с зеленоватым блеском.
Она казалась мне наилучшим воплощением нежности польской женщины. Говорят, этой нежности нет равной».
Так что польские девушки, как бы к ним не относились литераторы, всегда имели успех среди русских мужчин. Доказано советским кинематографом и футбольными болельщицами.
Оценили 5 человек
7 кармы