"...Верь Богу, верь церковным песням..."

Честно говоря, мало ожидала от себя после предыдущей публикации что так скоро захочется мне вновь написать о православной песне, из разряда тех, которую наш народ, давно зная и продолжая петь, передаёт от поколения к поколению, как молитву. Но однажды позвонила хорошая приятельница. Являясь постоянной читательницей моих опусов, она поделилась своим впечатлением о прочитанном и  рассказала мне о том, что её особенно тронуло:  песню “Слава Богу за всё” любила петь её покойная мама. 

Безусловно, это не могло не растрогать автора статьи, и  я сразу же стала думать о связующей роли памяти родов и поколений.., однако уже вскоре меня посетила и очень взволновала следующая мысль: “Как же я могла забыть о песне, которую неоднократно слышала от своего деда - ветерана Великой Отечественной войны и заслуженного педагога!”

Вообще-то, мой дедушка любил петь две песни. И ожившее воспоминание об этом, быстро сотворило в моей памяти: сначала одну картину из давнего прошлого (конца 60-х, или начала 70-х - точно не скажу), как, сидя за праздничным столом, он, одетый в неизменный офицерский китель серого цвета со стоячим воротником, местами залоснившийся от постоянной носки заводит: “По диким степям Забайкалья...”, а другие участники сидевшие за праздничным столом тут же подхватывают её; затем другую - православную, как мы с дедом сидим вдвоём в его комнате у окна, выходящего на улочку из бревенчатых изб пятистенок, огороженных заборами по бокам, будто глазницами своих окон с резными наличниками молчаливо взиравших на то, что происходит - кто идёт или едет по булыжной мостовой, и он напевая мне песню “Господи помилуй...”, обучает меня-второклассницу игре в шахматы. Припомнилось мне даже моё детское ощущение изумления, которое испытывала при этом, ведь повсеместно тогда говорилось взрослыми, что “Бога нет” и “религия - это опиум для народа”.

Это уже потом, во взрослом возрасте и после смерти деда, мне станут известны некоторые подробности начала его биографии, и душевная связь между нами, которую я продолжала ощущать, считая, что она не прервалась и мистическим образом продолжает существовать, воодушевят меня написать книгу о том, что по моему представлению его не могло не волновать - о судьбе человека, которого сложившиеся обстоятельства вынуждают свернуть с избранного пути и начать новую жизнь. И я попыталась изложить в ней состояние души прошедшего через тернии и войну, испытавшего муку, боль и сомнения, а иногда страдающего от этого, тем не менее всегда находившего радость и успокоение в осознании Божьего промысла и того, что выпало делать  для людей. 

Воспоминания и личные наблюдения служили подспорьем и, конечно семейные фотографии поспособствовали написанию. Дедушка часто писал моим родителям- своим сыну и невестке, а как только я родилась, стал регулярно передавать мне приветы, прикладывая фотографии. К примеру, эта, подписанная внучке, несмотря на то, что та ещё находилась в младенческом возрасте. )))

И роман, который я до сих пор считаю данью моего уважения и большой любви, отданной деду за его тепло и доброту, за привитый мне с ранних лет интерес к истории и литературе, был опубликован двадцать лет тому назад, и мне, вроде бы, ни к чему пересказывать его сюжет, если речь пойдёт о другом, однако, чтобы читателю стало понятно какая связь между краткой историей деда и песней “Господи помилуй...”, названной покаянной, я всё-таки приведу эпилог из своей книги.

Эпилог

"Иисусе, Создателю мой, не забудь мене: Иисусе, пастырю мой, не погуби мене. Иисусе, Сын Божий, помилуй мя".

Сельская церквушка о трёх главах со звонницей. Внутри её поверх беленых стен - исполненная масляной краской роспись сцен из Божественного Жития. Иконостас, состоящий из десятка образов, почерневших от времени, обрамленных позолоченными начищенными окладами. Возле икон, установленных на стенах и в киотах, зажжены лампады и свечи. Дополнительно украшен алтарь. Рядом с его престолом и свечки потолще, и осенние цветы – садовые астры. Идет литургия.

Слова акафиста выводят три певчих голоса: два старушечьих, один - детский. Может быть, в силу немощного возраста певчих, а может, из-за исполнения ими традиционных церковных песнопений высокими слабыми голосами, получается очень жалобно, так, что хочется плакать.

И, похоже, действительно плачут все. Старушки, промакивая бесцветные глаза концами своих косынок. Повторяя за певчими спасительные слова псалмов, они шёпотом молят Бога о скорой встрече с близкими, уже покинувшими этот мир. Рыдает сельский дурачок Мотя, стоя на коленях на дощатом полу, громко всхлипывая, он утирает слёзы грязным рукавом своей рубахи. Что навеяло это песнопение ему: тоску о потерянном разуме или надежду вымолить у Бога здоровье в последующей жизни?

Молодой батюшка тоже плачет, тайком ото всех, пряча слёзы даже от прислуживающего ему старенького служки. Стоя спиной к прихожанам, он обратил свои большие голубые глаза к золоченым Царским вратам алтаря, за которыми - сам Царь славы - Христос.

Он плачет, терзаемый своими мыслями. Простит ли Всевышний хоть когда-нибудь то, что он намеревался совершить сразу же после священной литургии? То, на что каждый священнослужитель, покаявшись, должен был бы испросить разрешения у своего архипастыря и за что бессловесно обязан был бы принять самую строгую епитимью или даже схиму?..

Ведь после ночного разговора с добрым соседом и прихожанином дядькой Иваном, сказавшим: “Уезжай, батюшка, завтра же уезжай! Готовится тебе «голгофа». Задумал Председатель сдать тебя с Евдокией в ЧК. Уже и депешу отправил, сам видел на вечернем собрании, как он бумагой тряс. После и отправил с посыльным из города. «Иконы сожжем, а попа всенародно заарестуем» - говорил. Сегодня соберись, а завтра я тебя сам ночью и отвезу. Пока из города приедут, мы и управимся!”, - вместо того, чтобы удовольствоваться долей мученика за святую веру и идти указанным свыше путем вплоть до лютой кончины, он собирался покинуть лоно церкви и, переодевшись, после службы, став мирянином, отправиться в Новгород. 

С. Ливоки  «Власть пророчества»

ГОСПОДИ, ПОМИЛУЙ, ГОСПОДИ, ПРОСТИ…

Господи, помилуй, Господи, прости.

Помоги мне, Боже, Крест свой донести.

Ты прошёл с любовью Свой тернистый путь,

Ты нёс Крест безмолвно, надрывая грудь.

И, за нас распятый, много Ты терпел,

За людей молился, за врагов скорбел.

Я же слаб душою, телом так же слаб,

И страстей греховных я преступный раб.

Я – великий грешник на земном пути,

Я ропщу, я плачусь…Господи! Прости.

Помоги мне, Боже! Дай мне крепость сил,

Чтоб свои я страсти в сердце погасил…

Помоги мне, Боже! Щедрою рукой,

Ниспошли терпенье, радость и покой.

Грешник я великий на земном пути…

Господи, помилуй. Господи, прости!

Невозможно умолчать об авторстве этой песни, ведь написал её Протоиерей Николай Гурьянов (1909–2002), Царствие ему Небесное, являвшийся одним из великих старцев двадцатого века и настоятелем храма во имя святителя Николая на острове Талабск (более известном ныне по названию рыболовецкого колхоза имени Залита). 

Побывавшие на отдалённом острове паломники, впервые видевшие его, вспоминают, что когда они спрашивали отца Николая о конкретных делах, то замечали, что старец знает о их проблемах, о их близких, сразу начинает говорить по существу - за внешней простотой, шутливостью, своеобразием поведения отец Николай скрывал свои духовные дарования, совершение подвига непрестанной, глубокой, истинной молитвы. О славном защитнике православной веры много написано в открытых источниках - каждый может прочесть о великом подвиге старца в деле служения своему Отечеству и людям,  песенные молитвы которого будут жить и после нас.

Пишут, что старец стал прототипом героя фильма «Остров», где роль свою так замечательно сыграл Пётр Мамонов

"...Верь Богу, верь церковным песням,

Века мы верою живем,

И то, что некогда воскреснем,

Верней того, что мы умрем!.. 

(из стихотворения старца Николая Гурьянова ”На могиле друга”)

6 марта 2024

Светлана Ливоки

Иллюстрации - Интернет в свободном доступе, 2 фото - Автора