«Я мог бы написать 400 книжек по грамматике и орфографии польского языка. Но я должен был отблагодарить Россию. Просвещение — лучшая благодарность».

У меня два специальных образования - музыкальное, которому отдала почти 20 лет, и логопедическое, которое меня кормит до сих пор. 

При всём уважении к советскому среднему образованию, я его таковым считать не могу, поскольку учили нас ( с 1961 по 1971 годы) по принципу "выучил-сдал-забыл", формально и с большой долей пропаганды, которая почему- то считалась идеологией. 

То есть учиться по-настоящему я стала после 30 лет. Именно тогда я и углубилась в учебник русского языка Розенталя, и за год не просто выучила, а смогла уложить  правила в схемы. Смогла объединить их в смысловые группы, очень облегчающие понимание логики правил граматики и орфографии.  Розенталю я благодарна и до сих пор считаю его учебник лучшим.

Думаю, что биографию этого удивительного человека мало кто знает.

Давайте знакомиться.

Русский не был для него родным, уже удивительно, да?

Он знал 12 языков, но русский считал самым сложным. Учил правильно говорить и писать дикторов, актёров, журналистов, редакторов и писателей. За 94 года Дитмар Розенталь написал 150 учебников о правилах русского языка (а его имя стало их синонимом), которыми мы пользуемся и сегодня.

Дитмар Розенталь родился то ли 24 февраля, то ли 19 декабря 1900 года (а может, и годом раньше, как говорил он сам) на территории Российской империи в польском городе Лодзи. В семье был часто слышен немецкий, отец Дитмара был страстным германофилом. Мать с детьми говорила по-польски. Третьим языком его детства был идиш. А как же русский? Его как обязательный предмет изучали в гимназии, но родным языком Дитмара он не был.

Когда началась Первая мировая, семья переехала в Москву, к родственникам. Дитмар продолжал учебу в эвакуированной в Москву Варшавской гимназии, её стали называть 15-й. Позднее на вопрос о том, легко ли было погрузиться в русский, Розенталь ответит: «Я всегда был патологически грамотным».

В 1918 году Дитмар начал учиться на факультете общественных наук МГУ (историко-филологический), но под влиянием отца и брата, экономистов, поступил и на экономический факультет Московского коммерческого института (сегодня — Российская экономическая академия им Г. В. Плеханова). Так что у Розенталя было еще и экономическое образование, которое ему, однако, не пригодилось.

Во время учебы в МГУ Розенталь работал секретарём ректора университета. Им в конце 20-х годов был преподаватель МГУ, профессор права и доктор юридических наук Андрей Вышинский, который вошёл в историю как государственный обвинитель на сталинских процессах, теоретически обосновавший массовый террор.

В 1926-м была создана Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН), куда вошёл Институт языка и истории литературы. С 1924 по 1926 год Дитмар учился в аспирантуре РАНИОН, стажировался в Италии, где изучал местные диалекты. Кроме того, он преподавал в школе II ступени и в высшей школе на рабфаке имени Артёма. Итогом стажировки стал учебник итальянского языка для вузов, итальянско-русский и русско-итальянский словари. В 1949 году за учебник «Итальянский язык. Элементарный курс» Розенталю присвоят степень кандидата наук без защиты диссертации.

Ещё в 1927 году Розенталь начинает преподавать полонистику в МГУ. Он пишет самоучитель польского с русско-польским и польско-русским словарями. Но кроме польского и итальянского, Дитмар Эльяшевич начинает заниматься и русским. В 1938-м он становится заместителем главного редактора журнала «Русский язык в школе» и входит в Орфографическую комиссию Института русского языка АН СССР.

В 1950-е годы Дитмар Розенталь создает практическую стилистику русского языка. Свод правил и знаний, составленный им, помогает сделать речь или текст более выразительными, стилистически чистыми. Именно пособиями Розенталя с той поры и по сей день руководствуются абитуриенты, редакторы, журналисты, да и все пишущие люди.

Дитмар Эльяшевич (вместе с соавторами) был одним из реформаторов русского правописания. Благодаря ему произошла реформа русского языка 1956 года, вышли в свет «Свод правил русской орфографии и пунктуации» и «Правила русской орфографии».

Вот что он говорил об этом: «Правила существовали всегда, еще со времен Ломоносова. Мне же досталась самая черновая работа: отыскать источники, выбрать, добавить, систематизировать, подобрать примеры». Самым же сложным в русском языке Розенталь считал систему ударений и категорию рода.

В 1961 году он становится профессором, а в 1962-м — завкафедрой практической стилистики русского языка на факультете журналистики МГУ. Здесь он будет работать до конца жизни. Кроме МГУ, Розенталь преподавал в Московском полиграфическом институте, Всесоюзной плановой академии, Московском заочном пединституте и Центральном институте усовершенствования учителей. Примечательно, что Розенталь был единственным беспартийным заведующим кафедрой в МГУ.

Что Дитмар Розенталь говорил…

о феминитивах: «Как в жизни, так и в языке мужской род сильнее женского. Именно от него образуются формы женского рода, а не наоборот: сначала был строгий учитель, а уже потом появилась жена его, красавица учительница».

об ударениях: Дитмар Эльяшевич предлагал проверять ударения по Пушкину и считал систему русского языка гибкой: в каких-то случаях можно ставить запятую, а можно не ставить; есть случаи, когда пунктуационный знак ставится по выбору пишущего.

о сложных диктантах: «За основу нужно взять авторский текст Льва Толстого и добавить туда как можно больше случаев написания „не“ с прилагательными и причастиями».

о заимствованиях: «Если разобрать фразу „Я — студент филологического факультета Петербургского университета“, то русское слово там одно — „я“. Все остальные — заимствованные, но смысл понятен. А если заменить заимствования русскими эквивалентами, то и сами запутаетесь, и количество слов в предложении увеличится втрое».

«В русском языке слов иностранного происхождения около 30%. Готовьтесь, через 5–6 лет их будет в два раза больше: „дилеры“, „дистрибьютеры“ прочно входят в обиход».

о благодарности: «Я мог бы написать 400 книжек по грамматике и орфографии польского языка. Но я должен был отблагодарить Россию. Просвещение — лучшая благодарность».

Студенты трепетали перед ним и рассказывали о нём легенды. Ходили слухи, что он никогда не ставил отметку ниже четырех баллов. У него, эталона грамотности, не было языкового снобизма: например, на вопрос «Как дела?» он мог, как обычный студент, ответить: «Нормалёк!»

Научный авторитет его был высок. Много лет он консультировал дикторский отдел Центрального телевидения: составлял упражнения на произношение, после эфира разбирал их ошибки. Розенталевский «Словарь ударений русского языка для работников радио и телевидения» был истиной в последней инстанции, когда спор заходил об ударении в каком-либо слове.

Родившись ещё до образования СССР, Дитмар Розенталь пережил его распад. Он умер 29 июля 1994 года, но и спустя годы его труды — главный ориентир, маяк грамотности в море языковых ошибок, неверных ударений и стилистических сложностей.

"Московский комсомолец", 21 мая 1994 г.

Я не знаю, кто у нас в стране самый умный. Самый тощий. Самый наглый. Это пусть выясняет Гиннесс и прочие любители патологий. Но я точно знаю, кто – самый грамотный. Мне доподлинно известно имя человека, который даже в бреду напишет квинтэссенция через "и" и не пропустит запятой перед союзом "чтобы".

Он за считанные секунды разберет по составу слово из 29 букв и объяснит его этимологию.

Он знает, что такое парцелляция и лексико-фразеологический анализ.

Ему 94 года, но карандаш в его руке не дрогнет, когда, прочитывая утренние газеты, он в очередной раз отмечает на полях ошибки – одну, другую, третью.

Имя этого человека в моей скромной рекламе, конечно, не нуждается. Оно и так растиражировано миллионами экземпляров на титульных листах словарей, справочников по орфографии и всевозможных пособий. Дитмар Эльяшевич Розенталь. Уже одно только сочетание букв внушает благоговейный трепет. Его труды – преклонение и изумление.

Корр.: Вы упомянули о системе ударений. Меня уже несколько лет мучает вопрос, как правильно: нАчать или начАть?

Розенталь Д.Э.: НАчать – это неграмотно, кто бы так ни произносил.

Корр.: По срЕдам или по средАм?

Розенталь Д.Э.: Говорите, как хотите, но лучше – по средАм.

Корр.: А откуда вы знаете, что так лучше?

Розенталь Д.Э.: Мне Пушкин подсказывает.

Корр.: Значит, Александр Сергеевич по-прежнему живее всех живых. А вот интересно, бывает так, что у вас возникают споры с современными профессорами-словесниками, или же авторитет Розенталя непререкаем?

Розенталь Д.Э.: Да что вы. Еще как бывает. Мы все время ругаемся. Как у составителей учебников дело доходит до раздела"Пунктуация", так и начинается. Система русского языка очень гибкая: можно ставить запятую, можно не ставить, есть случаи, когда пунктуационный знак ставится по выбору пишущего. Но ведь мы-то ученые до мозга костей, нам хочется все загнать в систему, чтобы пишущий человек, например, журналист, не терзался сомнениями, что ему выбрать: двоеточие? тире? запятую? Иногда споры заходят так далеко, что почтенные заслуженные люди кричат друг на друга, как депутаты в Думе, а потом, все красные, бегут успокаиваться в коридор.

Корр.: А вы сами когда-нибудь спорили до хрипоты?

Розенталь Д.Э.: Конечно. Мы с профессором Шанским до сих пор не сойдемся во мнениях о звуке "й". Я везде пишу, что он обычный звонкий, а Николай Максимович – что он сонорный.

Корр.: Это что – очень важно?

Розенталь Д.Э.: Для меня это принципиально.

Комментарий: Дитмар Эльяшевич – вообще человек принципиальный. На журфаке МГУ, где он двадцать пять лет возглавлял кафедру стилистики русского языка, о его замечательных принципах были осведомлены все. Даже студенты-раздолбаи не боялись идти на экзамен, ибо хорошо знали: если в приемной комиссии профессор Розенталь, то меньше четырех баллов им не светит.

В жизни Дитмар Эльяшевич маленький и тщедушный. Если сложить в одну стопку все его работы (что-то около 400 статей и книг), то за ними не будет видно их создателя – труды переросли мастера. Но мастер и сегодня на голову выше тех, кто занимался по его учебникам, получал заслуженные пятерки, а потом и сам пускался преподавать.

Корр.: Дитмар Эльяшевич, помогите осуществиться вечной мечте двоечницы. Вы ведь можете составить ультрасложный диктант, чтобы даже учителя наделали в нем кучу ошибок?

Розенталь Д.Э.: (Смеется). Сейчас скажу тебе рецепт – на досуге займись сама. За основу нужно взять авторский текст Льва Толстого и напихать туда как можно больше случаев написания "не" с прилагательными и причастиями. У нас почему-то в последнее время решили, что они подчиняются единым правилам, и лепят в средствах массовой информации такое, что волосы на голове встают дыбом.

Корр.: Значит, современная пресса безграмотна?

Розенталь Д.Э.: Я бы сказал так: газеты не несут свет грамотности миру. Много стилистических ошибок, пунктуационных, но, что самое поразительное, - встречается и орфография. Я не понимаю, как можно написать "малоко", но ведь пишут. Правда, всегда хочется надеяться, что такие вопиющие случаи – брак производственного процесса, обычные опечатки. А вот пример посерьезнее. Помните всю эту шумиху вокруг якобы болезни Ельцина? Наши журналисты пишут: ". надеемся, что он выздороВИТ". И я тоже надеюсь. Только не на то, что он "выздороВИТ" – это безграмотно, а на то, что он "выздороВЕЕТ".

Корр.: Выходит, что демократическая печать проигрывает газетам прежних лет?

Розенталь Д.Э.: Не волнуйтесь. При Сталине и Брежневе газетчики тоже не блистали. Единственное, что их тогда спасало – строгая нормированность и идеологизированность языка. Правда, и в условиях цензуры им удавалось побаловать меня примерами того, как не надо писать: "Чудесна сцена встречи груженых машин одного колхоза, на которых едут девушки, с молодыми казаками из другого колхоза". Между прочим, пример взят мною из "Правды". На что действительно следует равняться, так это на печатные издания прошлого – начала нынешнего века.

Комментарий. Живет Дитмар Эльяшевич в квартире ухудшенной планировки. Вроде бы большая комната, широкий коридор, высокие потолки, но как-то все бестолково устроено. А может быть, в доме неуютно потому, что старый человек живет один? У сына – своя семья; внучка – замужем в Швеции. Все свои дни самый грамотный человек страны проводит в кресле (ему почти отказали ноги, и он с трудом передвигается, толкая впереди себя стул). Слева – телевизор, справа – газеты, на столе – словари, а за стеклом книжного шкафа – знакомые имена: Пушкин, Блок, Есенин. Работа продолжается. Профессор Розенталь уже научил русскому языку несколько поколений. И еще научит. Каждый вечер, выглядывая в окно, он видит своих будущих учеников, пускающих кораблики в разноцветной бензиновой луже.

Корр.: А ваши родственники: грамотность у вас в крови?

Розенталь Д.Э.: Ну, моей матери много писать не приходилось. Она была домашней хозяйкой, хотя и говорила свободно на трех языках: с моим отцом – по-немецки, со мной и Оскаром – по-польски и на улице – по-русски. А вот мой брат (он был экономистом) делал ошибки, и я их правил, когда прочитывал его труды.

Корр.: Что вы делали по окончании школы?

Розенталь Д.Э.: Поступил в Московский университет, на историко-филологический факультет: со временем я стал очень интересоваться иностранными языками.

Корр.: Сколько всего языков вы знаете?

Розенталь Д.Э.: Около 12. Когда выпускался из университета, знал шесть. Не делайте такое изумленное лицо – я был совершенно средним студентом. Некоторые выпускники в совершенстве владели арабским, тайским и хинди. У меня же набор был стандартным: латынь, греческий, разумеется, английский с французским. Ну и шведский выучил.

Корр.: И до сих пор помните?

Розенталь Д.Э.: Шведский? Нет, конечно. Я им не пользуюсь. Реально я сейчас помню три языка, которые в моей голове разделили сферы влияния: говорю я по-русски, считаю по-польски, а эмоции мысленно выражаю по-итальянски.

Корр.: Вы всю (почти всю) жизнь прожили в Москве. У нас, москвичей, есть свое, особое произношение?

Розенталь Д.Э.: По сравнению с Санкт-Петербургом, московское произношение всегда считалось сниженным: Москва – купеческая, Петербург – дворянский. Правда, сейчас москвичи все больше метят в "дворяне". Уже неприемлемо говорить старомосковское "коришневый". Следует произносить "коричневый". А вот "булошная" и "конешно" через "ш" остаются законной московской привилегией.

Корр.: А в самой Москве люди говорят одинаково?

Розенталь Д.Э.: Традиционно жители Арбата говорили более правильно. Здесь испокон веков жили представители русской интеллигенции, и поэтому ненормированной лексики тут слышать не приходилось, да и "одевать" с "надевать" никто не путал. Не то, что теперь.

Комментарий. Кажется, что, написав гору книжек о том, как нужно правильно говорить и писать, профессор Розенталь должен забыть нормальные человеческие слова и все свои фразы начинать с "не будете ли так добры…" Однако коллеги Дитмара Эльяшевича открыли мне секрет. Оказывается, знаменитый профессор не брезговал грубоватыми словечками. Однажды, проводя заседание кафедры, он заметил, что преподаватели украдкой едят яблоки, и отреагировал "по-нашему": "Мало того, что не слушают, так еще и жрут!" Уважал Розенталь и студенческий жаргон.

Корр.: Вернемся к вашей службе в Московском университете. Ходят слухи, что было время, когда назначение на должность заведующего кафедрой подписывалось в КГБ…

Розенталь Д.Э.: Лично мне КГБ сотрудничать не предлагал. Наверное, вызывало подозрение мое происхождение, национальность. Но я точно знал, что в нашем коллективе под маской милого преподавателя стилистики работает представитель органов, который стучит наверх о каждом шаге – моем и моих коллег.

Корр.: Наверное, поэтому у меня всегда было ощущение, что примеры для своих правил вы берете из итоговых материалов партийных съездов.

Розенталь Д.Э.: Я обязан был использовать идеологические примеры. Примерно 30% лексики должны были быть определенной направленности, и цензор за этим строго следил. Также существовал список писателей во главе с Горьким и Шолоховым, чьи произведения я обязан был процитировать. Ну и, разумеется, без Маркса и Энгельса обойтись было невозможно.