Социокультурные основания трансформации политического процесса: от наивного к постциничному

Аннотация: статья рассматривает феномены первичной идеологизации, де- и реидеологизации через призму социально-психологической триады «наивное – циничное – постциничное». В конечном счете, автор выводит полное соответствие фигуры речи «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной» политическим потребностям наличного момента.

* * *

Предложенный нами в прошлом номере авторский термин «тотальная политика», с его отсылкой к школе политического реализма выступающий как фундамент социокультурных оснований трансформации политического процесса второго порядка, вполне может по праву может пониматься научным сообществом как нечто синонимичное политическому цинизму. Тогда как цель настоящей статьи – в условиях банкротства постмодерного «плюрализма нарративов» обозначить дополнительную возможность выхода из данного концептуального тупика через понятие постцинизма. Промежуточными задачами соответственно выступает рассмотрение таких социокультурных оснований политического процесса, как идеологии в ХХ веке, на этапах наивного, циничного, постциничного восприятия. Предмет статьи – социокультурные основания трансформации политического процесса в контексте первичной идеологизации, де- и реидеологизации.

1. Наивное сознание в условиях первичной идеологизации.

Всего лишь 40 лет назад вся полнота социогуманитарного знания в советской системе ВПО неважным образом компенсировалась марксистской политэкономией, предметом изучения которой выступали только производственные отношения и «законы их исторического развития». Политологии как явления не было, неделимой единицей измерения в марксовой социологии считались «классы», а чем меньше на официальном уровне признавалась психология, тем больше ненаучного, подчас откровенно сектантского ажиотажа вокруг нее нарастало в среде любителей. Расцвет мировоззрения в духе т.н. нью-эйджа в СССР перед его распадом, в сущности, явился естественной социальной реакцией общества на марксистско-ленинский «гнозис» технократов / идеологов в советском правящем классе. И на оного непривлекательность на т.н. рынке лояльности. На однообразие его «нарративов» и его схематизм.

Собственно, П. Слотердайк писал о двух этапах жизненного цикла идеологий[7]: так, на первом, наивном неофит относится к идеологии с полным приятием, некритично. А на втором, циническом уже подмечает многочисленные расхождения заявленного в риторике и проявленного на практике. Циническое сознание определяется дальнейшим индивидуальным углублением критических интенций в духе Просвещения.

2. Циничное сознание в условиях де- и реидеологизации.

Циническая стадия развития отечественных социокультуры и политикума началась в конце 70-х, в т.ч. вводом войск в ДРА, и закончилась в 2011 г. убийством Муаммара Каддафи (как ни странно, данное событие в далекой Ливии повлияло и на умонастроения в России) и событиями на Болотной. В ее рамках мы еще претерпевали разрушительные для всей социальной системы явления и события, но уже запущен был процесс условного выздоровления с постепенным достижением и государством, и обществом определенной зрелости. А теперь, сравнив это с наивным мессианством США 80-х, с привлекательным (в маркетинговых терминах) примитивизмом социокультуры и политикума той Америки, мы можем констатировать, что 35-летней давности речь Рональда Рейгана (см. «Империя Зла», 8 марта 1983 г.)[12] явилась важнейшей реперной точкой, на публичном уровне проявленным симптомом первичного заболевания Америки «идеологией». Причем наивное сознание всегда на краткосрочном треке превосходит в практической эффективности условных циников (отсюда и распад СССР при всем его превосходстве в темпах экономического роста). Однако, как показывает опыт «сталиномики» и «рейганомики», его, наивного сознания, мобилизационный эффект серьезно ограничен во времени, ведь никакая социальная система не способна развиваться органично в режиме постоянного стресса.

Произошедшая на Западе в 60-х (в нашем случае – в 80-х) деидеологизация с ее рациональным и критическим разоблачением идеологии как ложного сознания, однако, не особо преуспела в том, чтобы предать идеологии забвению. Прежде всего потому, что обходит вниманием ценностную сторону идеологической лояльности, своеобразную религиозность массового сознания. Даже Рейган в своей «идеологической» речи 1983 г. апеллирует к христианским ценностям протестантизма, противопоставив оные ценностям «советских безбожников». И главный парадокс 80-х заключен в гораздо большей идеологизированности тогдашних американцев по сравнению с советским населением, причем без приставки «ре-». Ведь несмотря на деидеологизацию, двумя десятилетиями ранее описанную именно американской наукой[10], никакой публичной писаной идеологии в самих США представленный феномен не опровергал за неимением... объекта низвержения. То, что мыслилось как средство торпедировать (и это, к счастью для России и к несчастью для США, американцам удалось) идеологию СССР, по сути, предварило для американской нации ее первичную инициацию в идеологии уже при Рейгане. Отсюда: поражение СССР в Холодной войне поражением не является – скорее мы, в то время пребывавшие на нисходящем тренде своего идеологического скепсиса пошли (в своеобразной логике «трехмерных шахмат»[9]) на болезненную «катастройку»[4], столь же неизбежную, сколь необходимую для дальнейшего устранения такого геополитического конкурента, как США с их предопределенным исторически социокультурным отставанием от России.

С. Жижек пишет, что на стадии цинизма невозможно эффективное опровержение идеологических заблуждений, т.к. оные сознаются, но поддерживаются в режиме имитации наивной веры ради достижения индивидом материального и социального успеха[3]. Мы же этот тезис дополняем элементом научной новизны, вопреки распространенному в науке тождеству вида «цинизм = деидеологизация, постцинизм = реидеологизация» утверждая: деидеологизация сопутствует первому, нисходящему полуциклу цинической стадии, реидеологизация – второму, восходящему, в идеале подготовительному в смысле транзита социальной системы в постциническое состояние умов. Только этой гипотезой возможно объяснить, соответственно: в СССР / России – деидеологизацию 80-90-х и реидеологизацию 2000-х гг., а в США – первичную идеологизацию 80-90-х, деидеологизацию 2000-2016 гг. и попытку всё еще цинической реидеологизации вида «Make America great again»[11]. Как пишет Н. Брайант: «Ход истории не бывает гладким и линейным. Период с 1984 года до нынешнего времени можно четко разделить на два отрезка. Последние 16 лет XX века были временем американской гегемонии. Первые 16 лет XXI столетия стали периодом разочарования и упадка»[1]. Таким образом, чем более массирован и мощен в странах победившего постмодерна (современные «западные демократии») тренд идеологизации, тем быстрей «перегорает» целевая аудитория, из наивного мигрируя в циническое. Что касается народа России, тот в момент первичной идеологизации на заре ХХ столетия имел объективно слишком низкий уровень образованности, чтобы массово считывать все нюансы в риторике «красных жрецов». Отсюда вплоть до 1980-х нам потребовалось кратно больше времени для перехода к цинизму, чем американцам, схожий путь преодолевшим в считаные полтора десятилетия.

3. Постцинизм в условиях чего-то непоименованного (нео-Модерна?)

А. Екадумов пишет: «Ценностная, смысловая составляющая убеждений сохраняет актуальность после всех критических атак, которым они подвергались как заблуждения. Требуется учесть позитивный аспект идеологических представлений, чтобы эксплицировать причины запроса на «заблуждения» после их разоблачительной критики»[2]. То есть: наивное сознание не замечает конфликтующих риторики и практики, циничное – рискует драматической утратой смыслов, часто не сводимых к выгоде материальной. Так, потребность в смыслах выступает предпосылкой к реидеологизации. Но как быть дальше? Отказавшись от стратегии цинизма, индивид не может в то же время обратиться к наивной стратегии, предельно соблазнительной в своем отсутствии семантических полутонов, в своей простоте: определенный социальный садомазохизм, как доказало сталинское экономическое чудо, – наиболее успешная стратегия для «маленького человека» и для государства. Чудо это в то же время к повторению невозможно: лишь наивное сознание способно ощущать комфорт в некритичном служении бюрократической машине государства или крупных частных корпораций. А цинизму, как писал Э. Фромм, намного больше соответствует конформизм, причем «особого рода... успешно сочетающий приспособленчество с амбициями господства»[8].

Но и он не намечает путь для выхода из тупика девальвации смыслов. Тут и выступает на передний план постциническое сознание, меркантильные интенции индивида подчиняющее аксиологическому аспекту его индивидуального бытия. Так, идеологическая лояльность наивного сознания обеспечена искренней верой (не наукой, обратим внимание), а циничного – исчислимыми благами. Однако постциническое сознание легитимирует потребность в смыслах, предписывая также личную за них ответственность и признавая по большому счету невозможность достижения идеала. Постцинизм менее «уютен», чем наивная стратегия, ведь им не исключаются сомнения и разочарования. Но он же в себе заключает значимый потенциал к «формированию компромиссных социокультурных стратегий, примиряющих ценностные представления с практическими действиями или уменьшающих их противоречия»[2].

Чем развитее (постциничнее) индивид, тем менее меркантильны его интересы. Деструктивные [политические силы] людей в наивной стадии развития используют, как массовку, создавая [силами цинического меньшинства своих сторонников] из своей идеологии определенный «гнозис» – и лишь постциники предпочитают формировать свое отношение к идеям через призму людей, в дуалистической своей природе равным образом эгоистичных и готовых к сбиванию в «стаи по интересам». Базовая для постциников интенция – не изменить мир, но по возможности его гармонизировать. Если позволяет логика обстоятельств, то посредством активных действий, если нет, то – примиряя и себя, и окружающих с несовершенством / несправедливостью социального общежития. Сравнив такую поведенческую модель с разрушительным инстинктом всех условных гностиков, сможем и нащупать то самое коренное противоречие в социокультурных основаниях трансформации политического процесса, что присуще всем эпохам и практически любым народам.

4. Выводы.

Наивная утопия стремится к мессианству вида «Америка всегда будет сияющим городом на холме...» или «СССР 2.0. есть будущее человечества...» и эсхатологическому проективизму. Идеологический цинизм в свою очередь использует это как некие «полезные для дела» заблуждения лояльных адептов. А проективизм[6] постцинический становится возможен лишь с набором той критической дистанции по отношению к идеалу без отказа от него же. И с признанием такого идеала (в нашем случае, Мечты-3000. – прим. авт.) не больше, чем концептуальным ориентиром в деле бесконечной трансформации политического процесса.

Новомодернистский (сей эпитет требует дальнейшего уточнения. – прим. авт.) концепт Мечты-3000[5] есть неожиданная для сторонников возрождения «единой государственной идеологии» флуктуация процесса реидеологизации, по отношению к которому выступает и логическим следствием, и постциническим отрицанием необходимости идеологий в качестве социокультурных оснований завтрашнего политического процесса. А искомой точкой бифуркации в этом смысле явились глобальные и внутренние события 2011-2014 гг. – хотя, конечно, эти временные рамки можно и сужать, и расширять по мере уточнения нюансов.

Список источников

1. Брайант Н. Когда Америка перестала быть великой // Русская служба Би-би-си. 2016 [Электронный ресурс]. URL: http://www.bbc.com/russian/fea...

2. Екадумов А.И. После цинизма. Утопическая мобилизация в обществах зрелого модерна // Электронная библиотека Белорусского государственного университета. 2016 [Электронный ресурс]. URL: http://elib.bsu.by/bitstream/1...

3. Жижек С. Возвышенный объект идеологии. – М: 1999.

4. Зиновьев А.А. Катастройка. – М: Эксмо / Алгоритм, 2003.

5. Марков А.Р. От идеологии – к Мечте-3000: анализ социокультурных оснований российского политического процесса // Актуальные проблемы современных общественных наук. Социальный вектор развития государственного управления и экономики [Электронный ресурс]: материалы VI Всеросс. науч.-практ. конф. молодых ученых. Уфа: БАГСУ. 2016. С. 380-387.

6. Озе Я.Ф. Персонализм и проективизм в метафизике Лотце. – Юрьев: 1896.

7. Слотердайк П. Критика циничного разума. – Екатеринбург: 2001.

8. Фромм Э. Бегство от свободы. – М: 2016.

9. Love-Markov (Марков А.Р.). Владимир Путин и #ТотальнаяПолитика: феномен политического лидерства в XXI в. // Информационный центр AfterShock. 2017 [Электронный ресурс]. URL: https://aftershock.news/?q=nod...

10. Love-Markov (Марков А.Р.). Социокультурные основания трансформации политического процесса: критика концепций деидеологизации // Актуальные проблемы современных общественных наук и задачи гуманизации общества [Электронный ресурс]: материалы VII Респ. заочной науч.-практ. конф. молодых ученых. Уфа: БАГСУ. 2018. С. 194-201.

11. Make America Great Again // Википедия: статья. 2018 [Электронный ресурс]. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/...

12. President Reagan's Speech before the National Association of Evangelicals, Orlando, Florida on March 8, 1983 // The Reagan Information Page. 2004 [Электронный ресурс]. URL: https://web.archive.org/web/20...

Оригинал публикации

Дорожкин Ю.Н., Марков А.Р. Социокультурные основания трансформации политического процесса: от наивного к постциничному // Экономика и управление: научно-практический журнал. 2018. №2. С. 89-92.