Социокультурные основания трансформации российского политического процесса: патрон-клиентская концепция

Аннотация: статья посвящена анализу различных этапов развития государственной кадровой политики, представляя оные в качестве социокультурных оснований трансформации российского политического процесса. Делается вывод о политической целесообразности «кумовства», присущего патрон-клиентской модели ГКП, в период сегодняшнего транзита политической системы России к метафеодальной новоимперской модели.

* * *

Вопреки эгалитарному стереотипу «кумовство», одно из главных скреп сегодняшнего социума русских, – в сущности, явление неизбежное. Пожалуй, даже и необходимое. В том смысле, что его на нынешнем отрезке исторического политического развития России, в общем-то, не обойти. И в смысле том, что оное подчас полезно.

Так, по нашему скромному мнению, лишь патрон-клиентская модель кадровых процессов в органах государственной власти в настоящее время позволяет политической системе России органично, в духе постепенной трансформации выйти на рубеж по-настоящему рациональной и ответственной модели государственного управления. Поскольку в постсоветских обстоятельствах незавершенности подобного транзита только данная модель позволяет: 1) оптимальный рекрутинг более-менее эффективных управленческих команд, в которых нет людей случайных, зато присутствуют люди с верифицированной рекомендацией (те самые «блат», «кумовство») и с заведомо востребованными компетенциями; 2) вариативность в деле иерархического построения совместно действующих (синергия) команд разных уровней компетенций, где карьерный рост имеет место в рамках вертикально интегрированной, целенаправленной деятельности по достижению общих стратегических целей, причем целенаправленность эта в принципе контролируема. Тут уместна аналогия с армейским стилем руководства, но в силу «блата» и «кумовства» – с более персонализированным и детерминированным подходом.

Р. Латыпову, разработавшему авторскую классификацию моделей ГКП[1], которую рассмотрим ниже, в качестве идеальной модели кадровой политики видится номенклатура сталинского образца. Дерзнем не согласиться и одновременно согласиться. Но прежде определим для данной статьи:

• предмет – модели государственной кадровой политики как социокультурные основания трансформации российского политического процесса;

• цель – обоснование тезиса о ситуативной политической целесообразности патрон-клиентской модели ГКП в период постсоветского транзита российской политической системы;

• задачи – рассмотрение различных исторических моделей ГКП.

1. Традиционные концепции ГКП.

Основное отличие традиционных моделей кадровой политики в эпоху до Модерна заключается в том, что поступление на службу и должностная позиция индивида в государственном аппарате полностью определялась статусом семьи, в которой он родился. Это – кадровая политика первого уровня, когда высокий пост нередко доставался просто по наследству. Нечто схожее наблюдалось в ряде наших союзных республик, причем и до советизации, и после, и во время оной. Данные анклавы «байства» (в Средней Азии и на Кавказе) на советской территории – довольно замечательный пример неэффективности Советской власти в части собственной организационной культуры и отсутствия политической воли к ассимиляции окраинных элит. По сути, реальность проводимой в Советском Союзе политики коренизации диаметрально противостояла мифу о меритократии советских лет, когда имелось нечто наподобие «Большой России разных скоростей» а-ля Евросоюз сегодняшний.

И подобный курс (феодализация взамен культурного выравнивания) был взят большевиками изначально: на момент образования Союза ССР вся территория Средней Азии являлась частью РСФСР – исторический факт. А после смерти Ленина ее в процессе национально-территориального межевания нарезали на -станы и из состава России просто вычленили. Схожие процессы – разумеется, при собственной специфике – тогда же протекали в Закавказье (ЗСФСР). По сути, даже при сверхэффективном Сталине ядро России исторической сознательно дробилось, государственность «нацменов» создавалась при полном властном вакууме на местах. Иначе были бы возможны, например, события, сопутствовавшие печально знаменитому ашхабадскому землетрясению 1948 г., когда под прикрытием общественных беспорядков и мародерства одни местные кланы физически вырезали другие? При сознательно закрытых глазах Москвы! Воспринимать подобное возможно и как проявление византинизма, и как фактическую недееспособность центральной власти – дело вкуса.

2. Патрон-клиентские концепции ГКП.

Рассмотрим и патрон-клиентскую модель кадровой политики, возникшую в позднем Средневековье (Э. Роттердамский, Н. Макиавелли, кардинал Ришелье) и окончательно оформившуюся в эпоху наполеоновских войн. Это – кадровая политика второго уровня, довольно по тем временам прогрессивная. Автор вышеуказанной классификации определяет ее сущность как ничем не ограниченное право вышестоящего лица назначать на те или иные должностные позиции, кого посчитает нужным. Ключевой аспект – лояльность, личная преданность (тот же И. Ильин, настаивая на том, что для России постсоветской жизненно необходим переходный период авторитарного правления[6], являлся убежденным противником принуждения, пыток и вмешательства государства в личную жизнь граждан[7]). А родственные связи в данном случае становятся второстепенны – хотя, конечно же, личная преданность на основе семейственности (непотизма) и трайбализма «землячеств» также не является при прочих равных чем-то нереальным. Потому считаем важным уточнить, что «блат» и «кумовство» в контексте настоящей статьи необходимо в целом понимать безотносительно наследственного, родственного механизма передачи властных полномочий. Хотя грань эта весьма тонка. Добавим, что синонимами для патрон-клиентской концепции считаются сеньориальная (см. феодализм) и протекционистская концепции.

3. Рациональные концепции ГКП.

На очереди – рациональные (меритократические) концепции, основанные на представлении о равных правах людей на замещение государственных должностей по результатам конкурса с прозрачными условиями вкупе с поэтапным карьерным ростом и делением бюрократии на два контура – т.е. бюрократии карьерная и политическая. Предтечей выступал еще Конфуций, а в России пионером выступил Петр Великий, собственным указом учредивший в начале 1722 г. знаменитую «Табель о рангах». В западном же случае меритократия как кадровый подход распространилась полутора веками позже – в рамках моделей рациональной бюрократии Г. Гегеля, М. Вебера, В. Вильсона, антрепренерской модели Дж. Милля, Г. Спенсера, А. де Токвиля. А также, что не удивительно в контексте импортного происхождения отечественного марксизма, – номенклатурной моделью В. Ленина и И. Сталина: Учраспред – кадровый резерв партии – карточки и папки (по аналогии с библиотечным каталогом) – собственно, номенклатура. Очевидна и этимология: от номенклатуры изделий – к номенклатуре людей. Согласно семи основным положениям:

1) полное восстановление принципа поэтапности карьеры;

2) новация вида «карьера-змея» (в развитие предыдущего пункта);

3) нулевая терпимость к коррупционным проявлениям;

4) учет общественного мнения при кадровых назначениях;

5) институт репутации (как продолжение пункта 4);

6) принятие во внимание уровня образования кандидата;

7) соблюдение дресс-кода.

И аналогично западному разделению на политическую и карьерную бюрократии номенклатура СССР была партийной и хозяйственной.

4. Пострациональные концепции ГКП.

И, наконец, по мере информатизации, «постмодернизации» и глобализации миросистемы зародились пострациональные модели кадровой политики – «отзывчивая бюрократия», «новый государственный менеджмент», неовеберианство и тому подобные концепции, привнесшие в строгое дело государственного управления фривольность бизнес-практик крупных корпораций.

5. Патрон-клиентские отношения в гео- и внешней политике.

Патрон-клиентская модель политической интеракции в реальности выходит, собственно, за рамки чисто кадровой проблематики. Субъектами сеньориальных, протекционистских отношений зачастую могут выступать не только индивиды, но и юридические лица, и даже целые государства. Так, клиентским называют государство, подчиненное другому государству, т.е. ограниченное в суверенитете. И истории известны множество подвидов этаких клиентских государств: государства-сателлиты (хортистская Венгрия и Венгрия же при социализме), ассоциированные государства (Монако, Пуэрто-Рико), марионеточные государства (первая Словацкая республика, Маньчжоу-Го), неоколонии (примеров – неподъемное множество), протектораты (РЮО, ЛДНР), вассальные и трибутарные (даннические) государства (Молдавия, Валахия, Крымское ханство по отношению к туркам-османам). Современная же новоимперская клиентела России приемлет лишь в целом щадящие, не очень унизительные формы неравновесных отношений с лояльным ближним предпольем – в связи с чем далеко не случайно этимологическое родство военных протекторатов и протекционистских отношений.

Есть у данной проблематики и геополитическая плоскость: так, рациональные и пострациональные модели (от деятелей эпохи Просвещения до социализма и сегодняшних яппи) в наибольшей степени распространились в англосаксонских талассократиях, тогда как элементы протекционизма и семейственности больше свойственны теллурократиям Китая, Индии, России и (с рядом оговорок) континентальной Европы.

6. О целесообразности патрон-клиентской кадровой модели.

Основным, составляющим самую суть патрон-клиентской модели ГКП, качеством является здоровая асимметрия, неравновесность как одно из свойств живой и неживой природы вообще. И не отменимое сколь угодно истинными теориями несовершенство человеческой натуры, в общем, признавали сами классики марксизма (большевизма): «За последние 2-3 года множество студентов, литераторов и прочих деклассированных молодых буржуа ринулись в партию и явились как раз вовремя, чтобы […] вступить в ряды партии в чине офицера, если не генерала»[5, 383], – Ф. Энгельс, 1890 г. Или же: «Источником всех бед и неприятностей, которые мы испытываем в настоящее время, является то, что коммунистическая партия на 10% состоит из убежденных идеалистов, готовых умереть за идею, но не способных жить для нее, и на 90% из бессовестных приспособленцев, вступивших в нее, чтобы получить должность»[8, 137], – Л. Красин, 1921 г.

Так или иначе, современный русский «блат» вполне нам позволяет верно обозначить точку приложения к той биосоциальной сущности, какую представляет собой обычный человек: предохранителем от левацкого культа «социальности» является особое внимание лиц, принимающих решения, к наличию (отсутствию) у претендента на ту или иную должностную позицию влиятельных покровителей, тогда как предохранителем от либерального подхода «человек – экономическое животное» выступает подчеркнутое внимание к личным и моральным качествам соискателя. То есть: можно не иметь влиятельных покровителей из числа третьих лиц, коль скоро соискатель компетентен, договороспособен и лоялен – покровительствовать столь полезному подчиненному вполне возьмется его непосредственный наниматель.

Учитывая то, что в политической системе нынешней России явочным порядком власть реализует ряд признаков классического национального государства, то и доминирующий сеньориальный стиль кадровой политики – явление в известной степени неизбежное, хотя и временное. Так или иначе, наблюдаем в действии тот принцип «тотальной политики», какую (в силу не всегда сводимого к общему знаменателю многообразия акторов[2, 173] трансформации российского политического процесса) отличают прагматическая эклектичность и комбинаторное применение всего доступного инструментария кадровых практик.

К примеру, в Северо-Кавказском федеральном округе России где-то сохраняется традиционная модель ГКП. В критически для выживания России важных сферах (космос, ВПК и энергетика) поныне исповедуется подход вполне госплановский, номенклатурный. А уж «креативному классу» властью дозволяется поупражняться в пострациональном духе – в отведенных для того местах и структурах, как Иннополис и Сколково. Реализуя своеобразное «единство во множестве»[4, 387] в условиях наличия [не устоявшихся во времени и в русском политическом пространстве] элит. Напомним, что с момента упразднения СССР прошла лишь четверть века, что и половину срока жизни поколения не составляет – а ведь для полной трансформации в новое качество российской политической системе понадобится демографическая ротация как минимум 2-3 поколений, которой не хватило в свое время тому же столыпинскому проекту[3, 49].

7. Выводы.

Наличная модель российской государственной кадровой политики при всех неприглядных явлениях, сопутствующих «блату», «кумовству» и непотизму, претерпевает медленный транзит от протекционистского (патрон-клиентского) подхода к новому качеству рациональности, отличному от практик советского номенклатурного подхода. В использованной при подготовке данной статьи рабочей программе дисциплины «Политология кадровых процессов в институтах государственной власти» прямо значится: одним из авторов, кто первым начал развивать отдельные из «элементов рациональной модели в России, начиная с петровского «Табеля о рангах»[1, 11], был вышеупомянутый И. Ильин – тем самым замыкая наш концептуальный круг.

И подытожим примечательной цитатой А. Хвальчева, писавшего в середине 2000-х гг. о книге неомарксиста И. Валлерстайна «Конец знакомого мира» (1999) следующее: «Современная миросистема находится на пороге обратной переплавки капитализма в феодализм – не столько в экономическом смысле, сколько в политическом и мировоззренческом. По отношению к нам данный тезис звучит чрезвычайно оптимистично, ведь имея в загашнике тысячелетнюю историю русско-советско-российских метафеодальных отношений, мы сможем скоро оказаться впереди планеты всей. В сильном-сильном недоумении...»[9, 4]

Список источников

1. Латыпов Р.Ф. Политология кадровых процессов в институтах государственной власти: рабочая программа дисциплины // Сайт БАГСУ при Главе РБ. 2011 [Электронный ресурс]. URL: http://www.bagsurb.ru/upload/kadr.proc.pdf

2. Марков А.Р. Народ как субъект трансформации российского политического процесса // Выбор власти & Власть выбора: сборник докладов Всеросс. науч.-практ. конф. молодых ученых. Ивановский филиал РАНХИГС при Президенте РФ. 2018. С. 172-180.

3. Марков А.Р. «Новое кулачество» как субъект трансформации российского политического процесса // Экономика и управление: научно-практический журнал. 2018. № 4. С. 46-49.

4. Марков А.Р. От идеологии – к Мечте-3000: анализ социокультурных оснований российского политического процесса // Актуальные проблемы современных общественных наук. Социальный вектор развития государственного управления и экономики [Электронный ресурс]: материалы VI Всеросс. науч.-практ. конф. молодых ученых. Уфа: БАГСУ. 2016. С. 380-387.

5. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Издание 2-е. Т. 37. М.: Изд-во полит. литературы, 1965. 600 с.

6. Пол Гренье: «Консервативная Россия? Это значит Война! (Трагедия американской идеологии)» [Пер. Марков А.Р.] // Конт. 2015 [Электронный ресурс]. URL: https://cont.ws/@love-markov/165159

7. Путин В.В. Послание Федеральному Собранию Российской Федерации // Сайт Президента России. 2005 [Электронный ресурс]. URL: http://kremlin.ru/events/president/transcripts/22931

8. Сироткин В.Г. Зарубежное золото России. М.: Олма-Пресс, 1999. 464 с.

9. Хвальчев А.О. Рецензия на книгу И. Валлерстайна «Конец знакомого мира» // За нефтяные кадры: газета УГНТУ. 2004. №33-34. С. 4.

Оригинал публикации

Марков А.Р. Социокультурные основания трансформации российского политического процесса: патрон-клиентская концепция // Актуальные проблемы современных общественных наук и задачи гуманизации общества [Электронный ресурс]: материалы VII Респ. заочной науч.-практ. конф. молодых ученых. Уфа: БАГСУ. 2018. С. 201-209.