Владимир Евгеньев, Дарья Кузнецова «Огни святого Эльма» (мистический роман) Глава 15 На лезвии бритвы - lovejoy7777777

Владимир Евгеньев, Дарья Кузнецова «Огни святого Эльма» (мистический роман) Глава 15 На лезвии бритвы

-Так как насчет встречи с родителями? –напомнил Соне о своем присутствии Дирк.

-Вы, наверно, добрый волшебник, как я сразу не догадалась? А что значит встреча с родителями?

-Ну, вы их увидите ненадолго.

Соне было странно и неприятно это слышать, она хотела вернуться к себе домой. Ее обуревали смешанные чувства. Девушке было, конечно, очень больно расставаться с Элаем, но, с другой стороны, Соня не хотела отказываться от своей прежней жизни. Вот он, Петербург, совсем рядом. В этот момент туман рассеялся, они увидели контуры шпиля Петропавловской крепости, купол Исакиевского Собора и его двойник купол Троицкого Собора на Измайловском проспекте.

"Вот он, родной город! Почему Дирк говорит "повидаться"?

-Спасибо, за то, что от чистого сердца предложили помощь, – холодно сказала Соня, – но мы справимся без вас.

-Поймите же вы, наконец, у вас опять ничего не получится, как в Амстердаме, это все не шутки, это проклятье!

Соне было очень неприятно это слышать, ведь она уже начинала верить, что они уже сегодня вернутся в свой дом, в свою квартиру, в свою жизнь.

-Почему вы так уверены, что ничего нельзя изменить? Отчего вы не примете меры, чтобы вернуться к нормальной жизни? Ведь все говорят, что Александр знает, как это сделать, спросите у него.

-А мне не хочется снимать проклятье, – сказал Дирк, – я втянулся в эту жизнь и никому ничем не обязан. Меня втолкнули в нее насильно, не спрашивая моего согласия, и почему мне нужно что-то менять. Никто кроме меня не сумел состояться в таких ужасных условиях. Я маленький слабый человек, перед этой грозной силой, которая держит нас на корабле, но мне удалось найти свой достойный ответ, и я, если хотите, этим горжусь.

-Ну, конечно, – сказала Соня, – вы смелый человек и бросили вызов судьбе, прям как Одиссей, я смотрю.

На самом деле ее не очень занимал этот разговор, и ей хотелось поскорее его закончить. Соня говорила по инерции, а сама думала – где бы помыться.

Как ее все раздражало! "Со стороны видно, что вы все дикие, огрубелые, жестокие. Вы еще триста лет проплаваете и вообще станете зверями".

Тут Дирк пропел на английской языке один куплет из песни, который на русском языке звучит так:

"Когда воротимся мы в Портленд, мы станем кротки как овечки. Но только в Портленд воротиться нам не придется никогда"

В это время к ним подошел Элай. Он был все еще в матросской одежде. Цыган остановился неподалеку и молча стал ждать, когда они закончат разговор.

-Элай, ты иди, пожалуйста, – раздраженно сказал Дирк, – мне надо поговорить с Соней.

-Мне тоже надо поговорить с Софи, господин штурман", – твердо ответил Элай, глаза его как-то нехорошо блеснули и он остался на месте.

-Я тебе сказал, щенок, пошел отсюда!, – сказал Дирк. И неожиданно резко шагнул к нему и изо всех сил толкнул в плечо, одновременно ловко сделав подножку.

Не ожидавший такого внезапного нападения Элай свалился навзничь на палубу.

И тут Соня, наблюдавшая за этой сценой, отчетливо ощутила, как что-то случилось – молодой изящный утонченный красавец исчез, появился цыган, отчаянный и жестокий. Элай сверкнул глазами, резко как пружина вскочил на ноги, правая рука неуловимо быстро нырнула за голенище сапога. В ней появился нож. Заученным автоматическим движением он сбросил на палубу кожаный чехол, который, видимо, одевался для того, чтобы не поранить ногу под сапогом.

Блеснуло длинное узкое лезвие, заточенное до бритвенной остроты.

Соня думала, что сейчас ее возлюбленный скажет нечто вроде: «Как ты смеешь, я тебя убью!» или «Я с тобой рассчитаюсь!" Но он не проронил ни слова. Молча, как зверь, Элай бросился на своего обидчика.

Цыган сделал молниеносный резкий выпад ножом, вложив него тяжесть всего своего тела, как хороший фехтовальщик наносит решительный удар шпагой.

Но Дирк еще раз доказал, что находится в прекрасной физической форме, продемонстрировав феноменальную реакцию – он прикрылся своим дипломатом как щитом.

Соня вскрикнула, Данила охнул.

Нож пробил насквозь дипломат и бумаги, которые в нем лежали, и вышел с другой стороны. Элай резко рванул нож назад, стремясь его вытащить, но это заняло какое-то время, и здесь он проиграл доли секунды.

Помощник капитана нанес ему удар кулаком в челюсть, Элай снова отлетел на палубу, но ножа не выпустил. Через мгновение цыган вновь вскочил на ноги как кошка, и пошел на своего противника.

Они оказались друг напротив друга и будто замерли на несколько мгновений. Элай встал чуть в пол оборота и выставил вперед левый кулак, отведя назад правую руку с ножом. Он замахнулся, чтобы поразить противника снизу. Штурман стоял в похожей позе – левой рукой он держал дипломат, прикрываясь им, правую руку занес для удара.

Но, несмотря, на свое дикое самолюбие и нешуточное ожесточение, Дирк решил поступить разумно. Помощник капитана несмотря ни на что оставался голландцем, прагматиком, человеком, который всегда смотрит на вещи реально и видит последствия своих поступков.

Он презрительно скривил губы:

-Мальчик, это бессмысленно, не трать нервы. Ты же знаешь, что это ни к чему не приведет. Я хочу прекратить этот поединок, и, если желаешь, готов извиниться.

Элай стоял против него, по-прежнему сжимая нож и стиснув зубы. В его глазах не было ни страха, ни пощады – он не привык так быстро прощать.

Секунду они сверлили друг друга глазами.

-Она моя! – прорычал Элай, не разжимая своих белых зубов.

-Хорошо, хорошо, твоя, я тебе ее уступаю, – глухим голосом ответил Дирк.

Что-то мелькнуло в глазах цыгана, он открыл рот, чтобы что-то сказать. Нет, Элай не верил, ему нужны были гарантии победы. Цыган далеко еще не остыл.

Соня во время этого поединка испытывала смешанные чувства – с одной стороны, она желанна, привлекает к себе внимание, из-за нее готовы порвать друг другу глотку двое таких блестящих мужчин. А, с другой стороны, ее грубо хотят поделить как часть захваченной добычи, как рабыню, взятую в осажденном городе.

Но в целом Соня несколько отстраненно наблюдала все это – ей сейчас очень хотелось попасть домой.

И все-таки, наконец, осознав в полной мере, что происходит, она решила поддержать своего возлюбленного, к которому вдруг почувствовала прилив бесконечной нежности. Она подошла к цыгану, обняла и, поцеловав в губы, сказала:

-Элай, милый, я буду с тобой, ты не волнуйся. Не надо драться. Дирк мне безразличен, ты подожди, мы с ним только немножко поговорим о деле.

Цыган почти не ответил на поцелуй, он только на одно мгновенье крепко прижал ее голову к себе левой рукой, не отпуская из правой руки ножа и не сводя глаз с противника. Потом он слегка отстранил Соню от себя и сказал:

-Если он только тебя тронет, я его разорву!

С этими словами он повернулся, подобрал чехол, убрал нож и отошел шагов на десять, но не ушел совсем. Встал, прислонившись к мачте, и продолжал смотреть на свою любимую и ее собеседника.

Соне очень хотелось пообщаться с штурманом.

-Странно, почему меня все-таки тянет к Дирку, несмотря на то, что я встречаюсь с Элаем? – подумала она, – При этом я понимаю, что должна быть верна своему любимому. Хотя я ничего не обещала цыгану, есть же определенные представления о порядочности. Хотя… Кто придумал эти понятия, почему мы должны им следовать?.

-Простите меня, Софи, – сказал штурман, – я не сдержался, мне очень жаль, честное слово.

Дирк сделал полшага к ней:

-Поймите меня, я не хочу вас заманить ни в какую ловушку, я желаю вам только добра, раз уж мы оба попали в эту ситуацию, то давайте пройдем через все трудности вместе.

-Вы же меня только что уступили Элаю, – язвительно заметила Соня.

-Да бросьте вы, эти слова ничего не значат, я не хотел тратить время на этого молокососа. Ко всему прочему у меня еще полно дел, и этот единственный день я должен провести с пользой и радостью, а на вас мне не жалко его потратить.

-Но все же вы так легко отступились.

-Эти слова ничего не значат, говорю вам, я хотел отвязаться от него, что с ним разговаривать. Смелый парень, конечно, но дурак. Вот встал на расстоянии прицельного выстрела. Он, конечно, не знает, что у меня в сумке пистолет.

Но пока вы будете доставать оружие, он наверняка успеет спрятаться, – съязвила Соня, взглянув на Элая. На лице у цыгана не дрогнул ни один мускул.

-А давайте, поспорим, что не успеет!" – сказал Дирк и взялся за молнию. -Хотя ладно, –он опустил руку. – Не буду вас больше пугать. Мне совсем не хочется причинять вам боль, если только вы сами этого не захотите, Соня, – понизил он голос. – Несмотря на то, что я бесконечно злой и жестокий, но к вам испытываю такие чувства, которые не испытывал ни к кому.

-Все это нужно рассматривать как объяснение любви или как предложение руки и сердца?

-И то, и другое, – твердо сказал Дирк.

-Я подумаю, – ответила Соня с некоторой иронией.

-Вам лучше все-таки пойти сегодня со мной в город, – настойчиво произнес штурман.

-Нет, спасибо, мне надо еще обдумать ваше предложение, мы пойдем одни.

-Эх, – вздохнул Дирк, – ну ладно, все-таки, в конце концов, вы поймете, что я прав.

-Ладно, время у нас еще есть. Желаю вам не слишком сильно разочароваться в жизни. До вечера, – сказал штурман с печальным видом.

-Да, вот еще, – он достал из кармана бумажник, вынул три бумажки в десять евро и одну в пятьдесят, – возьмите, они вам понадобятся. К сожалению, российских денег у меня нет".

-Спасибо, – сказала Соня, – действительно, нам ведь надо доехать до дома".

-Успеха вам не желаю, – произнес Дирк, глядя ей прямо в глаза, – потому что его не будет, но дай вам Бог выдержать этот удар судьбы.

Штурман пристально посмотрел на Соню и взял ее за руку. Девушка поняла по его лицу, что он хочет поцеловать ее на прощание. Но, смерив взглядом также непоколебимо стоящего Элая, Дирк решил не разыгрывать второй акт драмы, так как времени у него было мало.

-Знаете, – вдруг прошептала Соня, – мне иногда так хотелось бы, чтобы в жизни все было иначе. Совсем иначе. Понимаете? Чтобы были другие воспоминания, другие друзья, чтобы меня волновали другие более значимые вопросы и проблемы. Я недовольна тем, что есть в моей голове, это совсем не лучшее из того, что могло бы быть. Вам, наверно, незнакомо это чувство? Вот вы- такой идеальный и успешный. Хотя и у вас, наверно, есть свои скелеты в шкафу, но они запрятаны слишком глубоко, не правда ли? – Соня приблизила свое лицо к его лицу.

-Ну, что вы, – голос Дирка стал жестким. – Иногда мне хочется выкинуть свои мозги вместе с памятью в мусорный бак и завести новые. Но я сильный человек и научу тебя жить со всем тем, о чем ты говоришь, плевать на все и наслаждаться. Ты еще не знаешь, что такое настоящее удовольствие. Оно связано с большими деньгами, с опытом, со свободой от комплексов. Ты хочешь узнать? Только тот, кто отчаялся, кто хочет забыться, может в полной мере ощутить этот сладкий с привкусом хмельной горечи вкус напитка любви.

-Я давно узнала все, что интересовало меня. А вы меня не интересуете, – Соне вдруг стало нехорошо на душе.

-Я спешу, до встречи, прошу меня извинить, – Дирк внимательно посмотрел на девушку и, видимо, понял, что продолжать разговор бессмысленно.

Он взял подмышку свой проколотый дипломат и, помахав рукой, бодро зашагал по трапу.

Равнодушно прошел мимо Элая, который не шелохнулся, и не поменял выражение своего лица. Затем штурман сошел на берег и исчез в тумане.

-А тебе что нравятся и Дирк, и Элай?", – робко спросил у сестры Данила.

-Не знаю, возможно, и что в этом такого?" – пожала плечами Соня.

-Мне кажется Дирк неплохой человек, а Элай какой-то бешеный", – покачал головой мальчик.

-Надо скорее помыться и бежать, нечего нам здесь больше делать…И хватит болтать! – заторопилась Соня.

В это время к ним подошел Александр. Он был уже одет в современную одежду – белые брюки, светлую рубашку с коротким рукавом, бейсболку. Через плечо у него была сумка.

-Вы еще не собрались? – спросил Александр. – Мы должны пойти в город вместе. Я по дороге расскажу вам кое-что важное, может быть, у нас что-нибудь получится.

-Хорошо, – ответила Соня. – Мы сейчас быстренько помоемся и пойдем.

-Я подожду вас в своей каюте. Смотрите, не уходите без меня.

Как только он скрылся из вида, Соня, схватив за рукав Данилу, сказала:

-Бежим!

-Разве мы не пойдем с Александром? Мы не можем вот так просто убежать.

-Пойми, Данила, я тоже успела полюбить его и мне больно с ним расставаться. Но я поняла, что мы должны уйти одни, иначе все получится как в прошлый раз. Я это интуитивно чувствую, доверься мне. Данила схватился за борт корабля, а Соня тянула его за руку.

-Мы должны сами попробовать, в своем доме и стены помогают. "Ведь это наши горы, они помогут нам".

Данила не разделял ее мнение. Но, взглянув на город, он почувствовал, что дом уже так близко, и решил послушать Соню.

-Пошли, – сказал он. Они быстро побежали к трапу. Когда они проходили мимо Элая, который все так же стоял, замерев как статуя, цыган вдруг взял Соню за руку, и пристально глядя в ее глаза своими черными пронзительными глазами, сказал:

-Я буду ждать тебя.

-До встречи, милый, – шепнула Соня и поцеловала его.

Данила и Соня сбежали по трапу. Прошли через стену тумана, который также как и в Турции ограждал парусник от посторонних непосвященных глаз, и оказались в порту.

Санкт-петербургский порт встретил их неприветливо. Все было не так как в Амстердаме – грязь, суета, мат, работающие краны, грузчики, матросы, офицеры в форме. Хмурые озабоченные люди куда-то спешили, не обращая на Соню и Данилу ни малейшего внимания.

Кран выгружал огромные контейнера с парохода, ставил на погрузчики, которые быстро увозили их куда-то в сторону ангара.

Где то сбоку стояли строительные вагончики, кто-то таскал бревна.

Соня и Данила так и не успели искупаться, только наскоро умылись грязной водой из бочки, которая неизвестно зачем стояла около пристани.

Даня спросил у проходившего мимо человека в тельняшке:

-Скажите, где здесь выход из порта?

Моряк смерил его удивленным взглядом и показал направление.

Соня и Данила по пути спросили еще у двух прохожих дорогу и, наконец, дошли до проходной.

Проходя мимо висящего на выходе зеркала ребята невольно вскрикнули, увидев свое отражение в нем. Выглядели брат и сестра «не очень». Данила был в мятых, потертых и далеко не чистых джинсах и рубашке. Сонин модный сарафан и пиджак, купленный ей Даней недалеко от пристани в Амстердаме перед отплытием, тоже оставляли желать лучшего. Соня успела немного причесаться, а Данила вообще выглядел нечесаным, обросшим, и главное – от них исходил острый запах, который на корабле никого не удивлял, а здесь всем бросался в ноздри.

Лица у ребят загорели и обветрились от смены жары и штормов. Их вполне можно было принять за бомжей.

Брат и сестра подошли к контрольно-пропускному пункту. Он располагался в обычном сером здании, похожем на заводскую проходную. Люди сновали туда-сюда. Множество турникетов, через которые проходили, прикладывая электронные карточки или предъявляя пропуска, а у двух будок с обеих сторон от ряда турникетов стояли за стеклом охранники.

Слушай, а нас еще не выпустят, – забеспокоился Данила.

-Пойдем!, – сказала Соня и решительно взяла его за руку. Они подошли к турникету.

-Пропустите нас, пожалуйста, – сказала она охраннику за стеклом, – мы только что с корабля.

Толстый мужчина в черной униформе с надписью на рукаве "Охрана порта" посмотрел на них презрительно:

-Пропуска есть?

-Мы торопились, у нас нет пропусков, забыли, мы только что с корабля.

-С какого корабля?

-Неужели это так важно?– сказала Соня раздраженно.

-Хватит мне голову дурить!- лицо толстяка стало жестким.

К ним подошел второй охранник.

- Это что за бомжики?, – спросил он у толстяка.

-Да не знаю, – ответил первый.

-Ну и пахнет он них. Вы бы хоть поплескались в заливе. Так это Анвара, наверное, ребята, – сказал второй подошедший охранник. – Он таких держит молодых. Вид у них сытый, это точно его.

Соня с Данилой переглянулись.

-Идите отсюда! – прикрикнул на них охранник. – А то полицию вызову и вас заберут!

-Пропустите нас, пожалуйста, мы же здесь живем, -попросила тона, стараясь придать голосу как можно более жалостное выражение.

-Где?

-В Петербурге!

-Много вас тут, – ответил охранник. – Валите отсюда, а то я вас сейчас!

-Ну, пропустите, что вам стоит?, – продолжала безнадежно канючить Соня.

-Доведешь меня сейчас, вонючка! – крикнул охранник, пропуская трех молодых людей с огромными сумками, которые не обратили на конфликт никакого внимания. – Сейчас запрем тебя в кабинете, и будешь ждать полицию. Знаешь, куда они тебя отвезут?

Перспектива оказаться в полиции не обрадовала Соню.

Подошел второй молодой охранник.

-Алексей, не связывайся, это Анвара ребята, я тебе говорю.

-Пошли вон, – сказал Алексей, сверкнув глазами.

Соня потянула за рукав брата. Последний стоял, открыв рот, не зная, что предпринять. Они вышли из проходной обратно в порт.

-Ну что теперь?, – спросил Данила.

-Что теперь, что теперь… Ты мужик, что предлагаешь? -невесело пошутила Соня.

-Что тут предложишь? – ответил он. – Только через забор.

– Ну, пошли искать место, что здесь стоять.

Соня опять пошла впереди,всем своим видом показывая, что она уже не отступит и инициатива на ее стороне. Вокруг порта была высоченная ограда. Залезть на нее не представлялось возможным. Ребята решили углубиться в порт. Соня предположила, что они смогут найти выход с другой стороны.

Брат и сестра долго шли молча, но конца территории порта все не было. Мимо проезжали грузовики, по рельсам шел нескончаемый поток товарных составов. Они миновали огромную стройку, много складских зданий и терминалов. Работники порта, встречавшиеся им по дороге не обращали на них никакого внимания. Наконец, застроенная часть порта закончилась.

– Я ужасно устала, не могу больше идти, – сказала Соня.

– Сонька, мы прошли огромное расстояние, и вот наконец-то порт закончился, скоро мы попадем в город, давай сделаем последний рывок, – бодрясь ответил Даня.

Однако выхода не было видно. Чем дальше они шли, тем больше было вокруг грязи. Стали попадаться старые строительные вагончики, бытовки, свалки металлолома и других отходов, какой-то самодельный шалаш из досок. Один раз дорогу им перебежала огромная крыса.

"Вон, смотри, – вдруг крикнул Данила. – Я уже вижу ограду!"

Действительно, чуть подальше, за большой кучей мусора, начинался уже не очень высокий бетонный забор.

Чтобы срезать угол, они пошли между контейнерами, которых там было множество.

Вдруг из-за угла показался молодой парень в оборванных брюках, кирзовых сапогах, в кожаной куртке с огромной синей заплатой на левом плече. Он повернул к ребятам с опухшим красным лицом, во рту не хватало половины зубов.

Парень остановился, и какое-то время смотрел на них своими огромными выпученными глазами, потом резко загородил им дорогу.

-Ну-ка стой! Иди сюда, шалава! – и протянул к Соне руки.

Соня инстинктивно отскочила, и отбежала на несколько шагов – настолько противным и неприятным показался ей этот тип с красными глазами и одутловатым лицом.

Бомж бросился за ними, но тут Данила проявил ловкость и сообразительность – он сгруппировался и бросился под ноги преследователю сестры, который напрасно не обратил на него внимания. Тот растянулся во весь рост, завизжал и грязно выругался. Даня изловчился, быстро вскочил, и они с Соней бросились бежать между контейнерами.

Их противник от неожиданности поднялся не сразу, и еще несколько минут потирал ушибленный нос, это дало беглецам фору. Но потом парень бросился за ними.

Они петляли между контейнеров, их противник мчался за ними не отставая.

Расстояние начало предательски сокращаться. Приходилось петлять, огибая мусорные кучи, вагончики, контейнера, обломки ржавеющих конструкций.

Вскоре парень, гнавшийся за ними, начал отставать. Преследователь замедлил шаг, тяжело со свистом дыша и чувствуя, что ему уже не догнать свою добычу. Ему оставалось лишь изрыгать им вдогонку грязные ругательства и грозить кулаком. Увидев это, Соня и Данила припустились еще быстрее.

К счастью, вскоре они увидели в бетонном заборе большую, словно пробитую отбойным молотком дыру, через которую можно было пролезть человеку скромной комплекции.

-Скорее! – крикнул Данила.

Брат и сестра выскочили через дыру в бетонном заборе. Пейзаж за оградой мало чем отличался от того, что они видели в порту. Пустырь, кусты, кучи мусора, бревна, грязный ручей. Впереди какая-то высокая стена, огораживающая промышленные здания.

Соне и Даниле ничего не оставалось, кроме как пойти вдоль нее. Они шли быстро, на случай, если преследователь опять решит погнаться за ними.

Прошло довольно много времени, наконец, они дошли до угла. Они увидели перед собой две стены, между ними был проход.

Через него ребята вышли на новый пустырь, где стояли три заброшенных гаража, контейнеры для мусора, впереди виднелись какие-то ограды.

Соню охватила тревога и смутные опасения. "Если мы и в этот раз не сможем убежать с корабля, мне кажется, я умру и больше не смогу это выдержать. Может, это та таинственная злая сила, с которой я встречалась во время клинической смерти, все время мешает нам". У нее похолодело в груди от страха. Тут как раз что-то зашуршало в кустах, и кто-то с криком бросился в сторону.

-Кто это? – закричала Соня, у которой не выдержали нервы.

-Соня, не бойся, это всего лишь кошка, – ответил Данила, – пошли скорее отсюда.

-Я никогда не знала, что у нас в Питере есть такие места!, – пробормотала Соня.

Они миновали еще один забор. Внезапно три облезлого вида собаки не спеша преградили им дорогу, понюхали воздух и зарычали.

Данила подобрал с земли камень и замахнулся, собаки отскочили, но не убежали, принявшись лаять.

-Что ты, не надо!, – испуганно крикнула Соня, готовая броситься бежать.

Но тут Даня схватил с земли две палки и начал наступать на собак. Псы оказались трусливы, они отошли на безопасное расстояние и продолжали, захлебываясь, лаять.

-Куда же нам теперь идти? – испуганно спросила Соня, уже не знавшая, что делать. Она полностью потеряла присутствие духа и была на грани нервного срыва.

-Туда, на восток, – твердо сказал Данила, указав рукой в сторону металлической ограды и пошел вперед, хотя сам не очень был уверен в своем выборе. Но неожиданно для самого себя, он оказался прав. Гаражи закончились, показались жилые дома.

Наконец, они вышли на какой-то грязноватый двор, прошли мимо блока хрущевок. Потом появились старинные дома желтого цвета, построенные в девятнадцатом веке, и, выйдя из-под арки, Соня и Данила оказались на набережной Обводного канала. Впереди золотым куполом святилась церковь, вдалеке виднелся шпиль Петропавловки.

-Наконец-то мы вышли на какое-то знакомое место. Это же Питер, Данила! – радостно воскликнула Соня.

Они быстро сориентировались, куда им надо идти, отправились на восток и скоро дошли до храма на Кутузовском острове.

Отсюда можно было за час-полтора добраться пешком до их квартиры на Московском проспекте.

-Прямо не верится!, – сказала Соня.

-А что мы скажем родителям? – спросил Даня.

-Что нас похитили, возили по океану. Про Летучего Голландца они, конечно, не поверят. Чего ты ко мне пристал? – рассердилась Соня. – Рассказывать – не рассказывать. Детский сад какой-то! Главное попасть домой… Как же хорошо в Питере!

Даже черная маслянистая вода канала показалась ей родной. Соня ненадолго остановилась у парапета на тротуаре, с наслаждением вдыхая родной петербургский воздух.

-Ну что, пойдем!, – сказал Данила.

-Слушай, я так устала, у меня просто колени подгибаются.

-Ну, немного осталось, Сонечка, пойдем!

-Давай, может быть, поймаем попутку. Нам же Дирк дал еврики.

-Ну, попробуем, – ответил Даня, и брат с сестрой принялись голосовать.

Редкие попутные машины не останавливались, Соня и Данила выглядели подозрительно. И без того замызганная и мятая одежда, еще больше запачкалась пока они пробиралась по грязным закоулкам.

Наконец, появилась маршрутка, она остановилась на обочине.

-Смотри, она идет по Московскому, мы прямо до дома доедем!, – радостно крикнула Соня.

Как только они распахнули дверь такси, одна из пассажирок, полная женщина запричитала:

-Эй, водитель, кого ты сажаешь? Это бомжи, они нас запачкают.

-И воняет от них!, – сказал какой-то мужик, зажимая нос.

-Куда катится страна? – добавила другая дама. – Совсем еще дети, а уже бродяги". Однако, она тоже попросила водителя, чтоб он не сажал Соню и Данилу.

-Мы заплатим, пятьдесят евро, нам недалеко! –завопил истошно Даня. Водитель покачал головой, его глаза расширились.

-Ни в коем случае", – заорала толстая тетка.

-Закройте дверь! – приказал водитель раздраженным голосом и включил передачу. Такси рванулось у них из-под носа.

-Говорила я тебе, надо было помыться! – проворчала Соня. – Вечно ты торопишься!

-Конечно, женщины всегда считают, что виноваты мужчины, – обиженно фыркнул Данила. – Это наоборот ты меня торопила.

Волей неволей пришлось идти пешком. Они потащились по Обводному каналу. Путь до дома теперь, когда они так устали, казался им бесконечным. Еле-еле они дотопали до Красного треугольника, прошли мимо белой глухой стены. Наконец, они остановились.

Данила опять попытался поймать машину.

Наконец, один фургон притормозил.

-Ну чего вам? – обратился к ним хмурый водитель, мужчина средних лет в рубашке с коротким рукавом.

-Нам до Московского проспекта, довезите, мы заплатим пятьдесят евро!, – сказала Соня, помахивая бумажкой.

-Чего это от вас так пахнет?", – спросил шофер.

-Ну, пожалуйста!" – попросил Данила, сделав лицо послушного ребенка.

Водитель заколебался.

-Ладно, давайте, деньги вперед!

-Московский 149"

-По Митрофаньевскому, потом по Благодатной, там на Московский свернем, -уточнила Соня.

Соня и Данила втиснулись в просторную кабину. Ничего не говоря, шофер рванул с места, машина помчалась.

Они миновали Балтийский вокзал, свернули на Митрофаньевское шоссе, и проехали еще примерно километр. Вдруг водитель притормозил, и закричал:

-Все, вылезай! Не могу больше! Провоняли всю кабину!

-Но вы взяли деньги!", – возмутилась Соня.

-Вылезай, убью! – и шофер выхватил из бардачка монтировку.

Дети выскочили из кабины, фургон тут же умчался.

-Уже не так далеко", – утешил Данила.

-Какие же все гады! – сказала Соня. – Почему на попадаются сплошные моральные уроды? Ну, что ж, пойдем".

Они прошли метров триста. Тут со стороны кладбища послышался крик, из открытой калитки выбежали трое парней и одна девчонка, они были чуть постарше Дани. Незнакомые дети быстро пересекли шоссе, промчались мимо Сони и Данилы. Один остановился на минуту, взглянул на Соню, подмигнул ей, показал рукой непристойный жест и бросился бежать.

Потом незнакомцы шмыгнули в дыру в ограде примыкающей к шоссе промышленной зоны.

Вдруг послышался шум мотора и слева из-за поворота выскочил полицейский "уазик". Он резко затормозил рядом с Соней и Данилой. Из кабины выскочил, молодой человек лет двадцати пяти низкого роста и плотного телосложения в полицейской форме, угрюмо смотревший исподлобья. Он был в звании сержанта. Из второго отсека машины вышел высокий ухмыляющийся блондин в лейтенантских погонах. И еще один сотрудник, тоже лейтенант, только постарше, лет сорока, лысоватый полный, с усталым и озабоченным выражением лица. Они подбежали к брату и сестре.

-Стоять!- крикнул блондин, но ребята и так остановились, удивленные таким неожиданным появлением.

Сержант схватил их за руки, а молодой лейтенант быстро и ловко обыскал сначала Данилу, потом Соню. Она даже не успела возмутиться. Полицейский без жалости выбросил на шоссе губную помаду, тушь для ресниц, а три Сонины десятиевровые банкноты сунул в карман. Старший полицейский посмотрел на них, прищурился и сказал:

-Это не те.

-Да, – присмотрелся лейтенант помоложе, – действительно, вроде не те, – и добавил после небольшой паузы. – Да, это точно не те. -И запах от них специфический – поморщился пожилой и сделал сержанту какой-то знак. Последний нахмурился, взял их грубо за шиворот, и втолкнул в одну из двух камер темного холодного отсека для задержанных. Там были мрачные стенки, окрашенные серой эмалью, и металлическая скамья с облицованным деревом сиденьем.

Железная перегородка с зарешеченным окном отделяла его от второго отсека машины. А на улице сотрудники продолжали обсуждать судьбу задержанных.

-И что делать с ними? – спросил младший полицейский. – В отделение везти?.

Старший снисходительно фыркнул:

-Зачем? Еще не хватало нам разбираться с этими бомжами. Он задумался.

-Давай-ка отвезем их в порт к Анвару, хоть день зря не пропадет.

-Точно! – обрадовался молодой. – Конечно, они подойдут – вроде не сильно больные, хоть заработаем немного.

-Поехали! – сказал старший. И машина тронулась. Соня и Данила разговора полицейских не слышали.

Но, тем не менее, все произошедшее подействовало на них как неожиданно вылитый на голову ушат холодной воды. Данила от растерянности не смог вымолвить ни слова. Соня быстрее пришла в себя:

-Вы не имеете право, мы не совершили никакого преступления! Отпустите нас. Отвезите нас к родителям, вам заплатят – наши родители богатые люди. Мы живем на Московском проспекте, дом 149, – закричала она через решетку.

Во втором отсеке машины сидели два лейтенанта.

Тихо!, – негромко сказал лейтенант помоложе, но в выражении его лица было что-то такое тяжелое и жестокое, что Соня неожиданно для себя замолчала.

-Тихо сидите, вонючки! – добавил он, злобно скривившись. – А то плохо будет.

Соня уныло уставилась в одну точку и думала о превратностях судьбы, о безсилии человека перед государственной машиной. А потом ее мысли незаметно перескочили на прерванную беременность.

«Если бы я не сделала аборт, ему было бы сейчас уже два годика, какие дети в этом возрасте? Смешные такие, уже ходят на ножках и переваливаются. Я не беременею от Элая, может, у меня больше уже никогда не будет ребенка?» В тот момент ей почему-то показалось, что жизнь без детей не имеет смысла. Она заполнена развлечениями и работой, которые надоедают все больше и больше, и остается пустота. Когда Соня стала жалеть о том, что сделала аборт, ей часто в красках представлялось, сколько радости приносят дети. Эти мысли как навязчивая идея преследовали ее. "Какое счастье, когда твой ребенок говорит первые слова, делает первые шаги, идет в школу". Маленькие дети и коляски очень расстраивали Соню и она, увидев их, сразу переходила на другую сторону улицы.

И вот сейчас она разрыдалась. "Если бы у меня был ребенок, я бы сейчас гуляла с ним в парке, и ничего бы этого не произошло".

Соне вспомнилось, как она лечилась у психотерапевта. "Не надо возвращаться назад и думать о том, что было бы, если бы обстоятельства сложились по-другому, – говорила ей врач, – надо думать о будущем". Но у Софии это совершенно не получалось. Мысли о том, "как все хорошо могло бы быть", приводили ее в отчаяние. Эта была какая-то мысленная жвачка. "Надо научиться переключаться, мыслить абстрактно, есть выход из любой ситуации, что бы не произошло, все можно изменить", – говорила врач. "Это не укладывается у меня в голове, ведь есть вещи непоправимые", – отвечала Соня. "Нет непоправимых ошибок, это иллюзия, ты не можешь понять этого сейчас, но понимание придет позже, когда ты оглянешься на свою жизнь". Печаль, которая все время была с Соней в глубине души, вдруг усилилась. У нее часто такое бывало. Мысли мучили, беспокоили и как-то незаметно переходили в агрессию, которая казалась спасением от отчаяния.

Соня неожиданно заорала, стала ругаться матом и барабанить кулаками в окно машины.

-Выпустите нас, поганые мрази! Я вам выцарапаю глаза! – кричала она не своим голосом.

-Заткнись! -рявкнул полицейский с каменным лицом.

Уазик быстро миновал контрольно-пропускной пункт ворот порта и поехал дальше, лавируя между строительными вагончиками, контейнерами, различными зданиями. Машина остановилась, послышались голоса. Молодой полицейский с кем-то здоровался. В ответ послышался гортанный голос с восточным акцентом.

-Выходи!, – гаркнул мент, сидевший с ними. Они оказались в самой грязной части порта, где среди мусора возвышались строительные вагончики. Соню вытащил из кузова ухмыляющийся лейтенант. Когда он взял ее за плечи, она стала ругаться матом, полицейский дал Соне две затрещины, и ловко вырубил ее ударом ладони по шее. Данила закричал:

-Вы не имеете права", сотрудник милиции больно ударил его по затылку и крикнул "Заткнись".

Какой-то морщинистый мужчина неопределенного возраста в потертых тренировочных штанах и футболке прошел мимо с телегой мусора, не обращая на них никакого внимания. А к машине подошел толстый человек, видимо, выходец с Кавказа – не то армянин, не то азербайджанец, в дорогих джинсах и в шлепанцах на босу ногу. Нависающее над джинсами большое пузо прикрыто светло серой футболкой, на голове- бейсболка.

Позади него стояли два молодых парня тоже «южной» внешности, но более молодые, мускулистые и с лицами, не выдававшими признаков интеллекта. Они, ухмыляясь, смотрели на пленных, впрочем, не выказывая удивления, видимо, работорговля была здесь делом обычным.

Полный человек кивнул им, и молодые люди вылили на Соню ведро ледяной воды. Она застонала, начала открывать глаза, и ее грубо поставили на ноги. Соня удивленно огляделась, но ничего не сказала.

-Видишь, Анвар, – сказал молодой лейтенант. – В самом что ни на есть товарном виде. Здоровые, целые, молодые. Надо надбавить процентов тридцать, – он ухмыльнулся.

-Да, – сказал тот, которого звали Анваром, пристально вглядываясь в детей, – так уж и целые? Вон девка без сознания была.

-Так бузила, пришлось ее вырубить, – неохотно буркнул пожилой полицейский. Анвар понимающе кивнул и по-хозяйски протянул руку к Соне. Она скривилась и попыталась отскочить. Но один из молодых кавказцев схватил ее за обе руки повыше локтя и удержал. Анвар усмехнулся:

-Ну-ну, строптивая девочка. Веди себя правильно, и ты будешь в шоколаде. У меня всем хорошо, кто слушается, и ведет себя прилично.

Он не спеша приблизился к ней, но тут же втянул носом воздух и поморщился.

-Э, ну и запах же, придется сначала отмыть тебя и сделать анализы.

Он еще раз оценивающе окинул их взглядом с головы до ног, потом повернулся к полицейским.

-Николай, дорогой. Такие здоровыми быть не могут, так что давай по прежней цене".

-Обижаешь, Анвар! – сказал полицейский. – Мы стараемся привозить тебе самых лучших, а ты жмешься.

Тем временем парень, который держал Соню, начал нашептывать ей на ухо непристойности, но вольностей себе никаких не позволял, видимо, право первой ночи здесь строго оговаривалось.

Но, когда он ощутил неприятный запах от Сони, выпустил ее руки, слегка оттолкнул, поморщился и сказал:

-Стой здесь, дура!"

А тем временем Данила, на которого обращали меньше внимания, немножко пришел в себя огляделся кругом, увидел проход между вагончиками в более цивилизованную часть порта и странно смотревшийся кусок пространства, покрытый белым туманом. –«Там наш корабль», – понял он.

В это время Анвар сказал одному из своих подчиненных:

-Что мы так на сухую разговариваем, принеси-ка большой кувшин и закусить.

Один из здоровенных конвоиров ушел куда-то за строительный вагончик, а второй говорил по мобильному телефону. Анвар был занят беседой с полицейскими. От пленников они ненадолго отвлеклись, видимо, полагая, что бежать ребятам некуда. Данила дернул Соню за руку и шепнул: "Бежим!". Они рванули с места и бросились со всех ног.

-Эй, стой!, – сзади послышались крики, ругательства и топот ног, но, надо сказать, довольно вялый. Действительно, видимо, Анвар был одним из негласных хозяев порта и считал, что юным бесправным бомжам от него скрыться некуда.

Но ребята успели убежать достаточно далеко, проскочили к берегу, нырнули в туман и протопали по трапу до корабля, который сейчас стал для них спасительным убежищем.

На Летучем Голландце было пустынно, только два матроса валялись прямо на палубе и громко храпели.

И все же Соня и Данила почувствовали себя несколько увереннее, ведь это была уже отчасти их территория, и им казалось, что на паруснике они были защищены от всех воздействий извне. Но, тем не менее, им стало страшно, когда в тумане послышались голоса их невидимых преследователей. Один сказал по-русски:

-Куда они делись? Только что здесь были. Утопились что ль?

-Плеска-то мы не слышали, – ответил другой.

-Слушай, что это за облако? – вдруг озадаченно вскрикнул первый, присовокупив ругательство.

-Наверняка химию какую-то разгружали. Пойдем отсюда, а то отравимся.

-А как же эти?"

-Э, куда они денутся? Пошлем сейчас Семыча и Кузю, пусть прошерстят весь порт. А, Семыч-то их из-под земли достанет!

Преследователи удалились, продолжая дальше разговор.

Соня облегченно вздохнула. В носовой части корабля показался Элай. Он был в той же одежде, как и когда ребята поспешно уходили. Цыган увидел Соню, его глаза радостно блеснули.

-А я чувствовал, что вы сейчас придете, – он подошел к возлюбленной, обнял ее за талию. – Что с тобой, тебя кто-то обидел?

-Элай, это ужасно. Никогда не знала, что у нас в Петербурге есть работорговцы. Эти гады полицейские им поставляют товар, нас продали в рабство, мы едва убежали.

-Это где?, – спросил цыган, впрочем, не выказав особенного удивления.

-Здесь в порту есть такой мерзкий тип, его зовут Анвар, он покупает рабов и издевается над ними".

-Скорее всего, они работают на погрузке-разгрузке судов. Дешевая рабочая сила. Видимо, он покупает бездомных и бродяг и заставляет их работать за еду, а судовладельцы платят деньги этому купцу. Вот и все. Такое часто бывает.

-И ты считаешь, что это нормально? – возмутилась Соня. – Это же издевательство над людьми! В наше время!.

-Ты еще такая наивная и неиспорченная, девочка моя, – сказал Элай, погладив ее по плечу. Она сбросила его руку. – Рабовладение и работорговля всегда были, – продолжал он, – во все времена. И сейчас они есть во всех уголках земли. Особенно там, где нет твердой власти. Но если тебе так хочется – я пойду и прикончу этого негодяя.

Соня была очень возмущена и травмирована произошедшим, и она не заметила с какой легкостью и спокойствием были произнесены слова "Пойду и прикончу его".

Но Данилу фраза Элая сильно покоробила и озадачила.

-Кого это ты хочешь убить?", – послышался раздраженный голос Александра. Иногда Соне казалось, что он относится к ее возлюбленному с некоторой неприязнью. -Почему вы убежали, не дождавшись меня? – сказал капитан и укоризненно посмотрел на детей. – Я рад, что вы вернулись невредимыми. Что у вас случилось?

-Нас поймали полицейские и продали в рабство. В порту есть один мерзавец, который покупает людей, – ответила Соня, и рассказала капитану, что произошло.

-Да, – горестно вздохнул капитан, – все обстоятельства казалось бы, случайны, но так сплетаются, что вы возвращаетесь обратно к нам на корабль. Все не просто, свою судьбу не обманешь. Случилось то, чего я боялся больше всего. А убивать не надо, новым убийством мы не искореним зло, а навлечем на себя гнев небес. Хотя мне кажется, что Господь и без того всегда ненавидел меня, за что мне это, ведь вы ни в чем не виноваты. Далее последовало длинное голландское ругательство.

-Я пойду, дам распоряжение повару принести обед в каюту, он приготовил сегодня какое-нибудь очень вкусное русское блюдо, – взял себя в руки Александр. Он изобразил улыбку и ушел.

Элай задумчиво произнес:

-Капитан прав. Этот мир невозможно исправить, тем более убийствами. Но, если ты хочешь, пока он не видит, я убью твоего обидчика.

Но Соня уже немного отошла от шока.

-Нет, не надо, – сказала она. – На место этого работорговца придет его сын или брат и все пойдет по-прежнему. Если даже полиция, которая должна следить за порядком, поддерживает это издевательство над людьми, то, что мы можем сделать? Ой, мне плохо, я падаю.

Она пошатнулась, прислонилась к мачте и стала медленно оседать, но Данила и Элай поддержали ее с двух сторон. Они взяли Соню под руки и повели в каюту, где на столе уже дымился прекрасный обед с легким вином, восхитительным жареным поросенком и закусками.

Но Соня не смогла есть, она выпила немного вина, откусила бутерброд и сразу же захотела лечь. Данила укрыл ее пледом, Элай удалился.

Даня отдал должное обеду, а потом тоже улегся спать.

Соня сначала дрожала, но, укрывшись еще одним одеялом, постепенно согрелась. Она думала: "Нет, нам уже не удастся попасть в Питер, и это приводит в ужас и отчаяние. Когда из нормальной девчонки я стала такой истеричкой? Не могу себя контролировать и вляпываюсь в мерзкие истории. И вот сейчас опять так гадко на душе. Ведь во всем, что происходит, в конечном итоге, виновата я сама". Соня никак не могла успокоиться и пошла искать Элая. Она нашла его на палубе. И молодые люди пошли в Сонину каюту, где они обычно встречались. Они легли рядом на парусину, он обнял ее, и ей постепенно стало легче на душе.

– Знаешь, Элай, дорогой, прости, мне иногда кажется, что я стала меньше тебя любить. Меня это волнует.

– Ерунда, тебе только кажется, не обращай внимания, – он с нежностью провел рукой по ее волосам. Соня улыбнулась.

– Тебя не раздражает то, что я такая нервная?

– Нет, когда любишь, всегда приходится очень многое прощать, – он вздохнул.

Их тела переплелись. Для Сони это была попытка забыться, уйти от реальности. Она отдавалась страсти с какой-то яростью и, наконец, когда все закончилось, успокоилась и уснула.

Соня проснулась часа через три, немножко поела и села, откинувшись на спинку стула. Чувствовала она себя плохо – колени слегка дрожали, была сильная слабость. Соня опять очень остро ощущала опустошенность и безысходность своего положения. Когда у нее было такое плохое настроение, ей вспоминались все несчастья, и не верилось ни во что хорошее. Элая не было рядом, и Соня ушла в каюту капитана. Данила пытался развеселить ее, но безуспешно.

Она сидела, глядя перед собой, временами произносила: "Все кончено, мы пропали. Что мы будем делать?". Потом опять надолго замолкала, уставившись перед собой. Данила не слишком сильно расстроился от того, что они остались на Летучем Голландце, но беспокоился за свою сестру. Пришел Александр, хотел поговорить с молодыми людьми, но Соня не хотела ни с кем общаться, и, в конце концов, он ушел.

Капитан был в отчаянии. "Понятно, что моим потомкам не покинуть корабль, думал он.–«Тогда, в Амстердаме и на Канарах, это еще можно было принять за случайность, хотя и с трудом, но сейчас уже все кончено. Я самый несчастный из людей, другие хотя бы могут умереть. Теперь, когда мне придется все время видеть перед собой страдающих любимых детей, счастье которых было для меня важнее всего на свете, это будет невыносимо. Есть же какой-то предел человеческому горю. Даже в аду Господь, наверно, посылает такие страдания, которые может пережить душа. Хотя никто этого не знает и, может быть, они просто невыносимы, и Он, милосердный и святой, наслаждается этой справедливостью, зная, что эти души уже не уничтожить и они будут мучиться во веки веков. Но я не могу так больше жить!" Последнюю фразу он прокричал вслух, сжимая кулаки, с искаженным лицом, но его крик потонул в шуме волн.

Капитан пытался подбодрить Софию, но на душе у него самого была страшная тоска. За все это время он много раз мечтал покончить с собой, однако это было невозможно. Александр готов был вновь послать проклятье небесам, как тогда у мыса Доброй Надежды.

А в это время к Соне пришел Элай и принес какой-то целебный настой из трав, но она отодвинула чашку с дымящимся напитком и сказала: "Я пока хочу отдохнуть". Ее любимый сверкнул глазами и молча вышел.

Повар еще приносил какую-то вкусную еду, но Соню это даже не заинтересовало. -Убери эти объедки, – сказала она, показывая на накрытый стол Даниле, и снова отвернулась.

ТОП ЗА 3 ДНЯ