Как Бонапарт пруссаков блицкригу обучал

13 сентября 1806 года Великобритания понесла тяжелую утрату — скончался британский министр иностранных дел товарищ Фокс. Который был ярым поборником мира с Францией.

Особенно воодушевились от такого известия в Пруссии. Где опасались военного союза России, Англии и Франции.

Дворянство Пруссии, обвиняя тамошнего короля Фридриха-Вильгельма в трусости и «зраде», на радостях требовало мобилизовать всё и всех. И объявить войну Франции. И победить. Стремительно и беспощадно. И обложить всякими контрибуциями. И вернуть роялистов. Чтобы отплатить зарвавшемуся корсиканцу за былые обиды и унижения.

Намечались торжества. Их решила возглавить королева Луиза — жена Фридриха-Вильгельма III.

Все были в диком восторге. Ежедневно – парады, сытные обеды, фейерверки, красочные светские рауты. Каждый офицер считал своим долгом вслух похвалиться – как он разделается с Наполеоном! Иначе на балу (и после) молчаливому офицеру ничего не светило.

Ведь до этого французский выскочка – «панаехалитутвсякие рагули с Корсики»! — побеждал лишь трусливых австрийцев, слабых духом итальянцев, варваров турок да диких египетских мамлюков на верблюдах. Ах, да – еще и русских. Под Аустерлицем. Но разве русские сильно отличаются? Те же мамлюки, только без верблюдов.

Куда ему (Наполеону) справится с прусским духом! И с армией, созданной самим Фридрихом Великим. Непобедимым! Ну, почти.

В кирхах торжественно звонили колокола, пастыри обещали неизменную поддержку господа военному промыслу Пруссии.

Поскольку в те времена война считалась делом достойным и обыденным, для блезиру было решено отправить Наполеону полное дипломатии письмо. Мол, каковы ваши, мусье, намерения относительно нашей Великой Пруссии, которая вас на одном известном месте вертела? Натюрлих!

Наполеон не ответил. Он просто перешел границу Саксонии – союзницы Пруссии. 8 октября 1806 года. Тремя колонами. Причем, сам следовал во главе главных сил – вслед за авангардом Мюрата.

195 тысяч французов против 180 тысяч пруссаков. Наполеон наступает, ему надо двигаться вперед – штурмовать высоты, продираться сквозь леса, форсировать реки и каналы, проламывать стены крепостей. Пруссия обороняется — используя местность и ощетинившись жерлами орудий с крепостных стен.

В армии Пруссии железная дисциплина.

А по флангам и в тылу каждого полка расположились отборные «флигель-роты». Их задача предельно проста: палкой и штыком останавливать трусов, пулей пресекать панику.

Нет, нет – заградотряды придумал кровавый Сталин! А это – «флигель-роты». Тут понимать надо! Это же Европа!

На второй день после вторжения – первый бой. При Шлейце. Прусские полководцы еще даже одеться толком на войну не успели, как передовой заслон их армии численностью в 700 человек буквально испарился. В небытие.

На третий день – сражение при городе Заальфельд. Девятитысячная армия под водительством принца Людвига бежала очень дружно. Не помогли даже «флигель-роты». Бежали так быстро, что потеряли своего принца. И Людвиг умер от огорчения. В смысле – его заколол штыком французский гренадер, не разглядевший в пылу сражения царственную особу.

В Берлине начали что-то нехорошее подозревать. Одна только Луиза восторгалась геройской смертью Людвига и пророчила скорую победу Пруссии в результате генерального сражения. В кирхах по-прежнему звонили. Торжественно. Но как-то без огонька.

14 октября 1806 года. Сражение у города Иена.

Держались минут пятнадцать. Сначала отступали организованно. Потом – также организованно, но быстрее. В результате — бежали до самого города Веймара. Второпях забыли закрыть городские ворота. На плечах отступающих французы ворвались в город. И начался разврат. В смысле – бойня. Хлопцы Мюрата пленных не брали.

В этот же день армия герцога Брауншвейгского, где находился и сам король Фридрих-Вильгельм, была разгромлена маршалом Даву. Герцог тоже умер. То ли от огорчения, то ли от пули.

Остатки двух армий смешались. Кони, люди. И… продолжали героически выравнивать линию фронта — по направлению к Берлину.

А ведь прошло всего шесть дней!

Торжества отменили. Намечались аресты. Прихожанам кирх сказали, что господь в отпуске.

Наполеон шел прямо на Берлин. По пути, чтобы два раза не вставать, он приказал занять герцогство Гессен-Кассель. И объявил тамошнюю династию низложенной. Занял Брауншвейг, занял Веймар и Эрфурт, Наумбург, Галле, Виттенберг.

А в Прусской армии наконец появились первые признаки организованности. Тысячи солдат ровными рядами и колонами шли сдаваться в плен к французам.

Через 19 дней после начала войны Наполеон вошел в Берлин. Просто въехал. На лошади — в сопровождении четырех маршалов, конных гренадер и гвардейских егерей. А бургомистр просто вынес ему ключи от города и попросил, чтобы грабеж проходил цивилизованно — по европейским стандартам. Чай не азиаты какие!

Наполеон согласился. Но с условием: всем – «Ша!», кабаки должны работать, а девицы — не ломаться.

Далее под раздачу в северной Пруссии попал маршал Блюхер, который с помощью летучих «флигель-рот» успел насобирать по лесам, оврагам и деревням 20 тысяч разбежавшихся солдат.

Вновь убежать из-под руководства Блюхера и от французов смогли только 14 тысяч.

Крепость Кюстрин на Одере. 4 тысячи вооруженного, вышколенного гарнизона. Орлы! Прекрасная артиллерия. Огромные запасы фуража, провианта, ядер, пороха и пуль. Все подходы простреливаются перекрестным огнем.

К крепости подошел авангард французов – четыре потрепанных пехотных роты. Без артиллерии. Голодные и уставшие. Мало пороха. Почти нет табака. Поскольку командиру авангарда было лень начинать подготовительные к осаде работы, он просто и без затей предложил городским властям сдать Кюстрин.

Власти все поняли. И согласились.

Последней твердыней прусской немощи оставался Магдебург – жемчужина мирового фортификационного искусства. 22 тысячи солдат под командованием аж целого генерала Клейста. Мощнейшая артиллерия. Ломовые, обозные лошади – как слоны. Гвардия – сплошные жеребцы под два метра ростом. Стратегические запасы провианта. Даже в кольце блокады там можно было спокойно дождаться второго пришествия.

К городу подошел авангард маршала Нея. С самим маршалом. Так торопились преследовать храбрых солдат Вильгельма, что прибыли без осадной артиллерии. В наличии – три легких мортиры. (В некоторых источниках другая цифра – четыре мортиры) Ну, как — мортиры? Так – впечатлительных дам на парадах и показных маневрах пугать.

Клейст, пребывая на крепостной стене в благородной позе и делая в сторону французов неприличные жесты, отказался сдаваться.

Ней несколько огорчился. Устало присел на услужливо подставленный кем-то барабан, браво махнул рюмашку, закусив прекрасным баварским салом и… И приказал пару раз стрельнуть из мортир. Тех самых – легких. В сторону города.

Стрельнули. С высоким прицелом. Один раз. Артиллеристам было лень перезаряжать мортиры, которые не могли причинить городу абсолютно никакого вреда.

К удивлению французов — не прошло и четверти часа, как ворота города гостеприимно распахнулись. Оказывается, испуганная ужасающей стрельбой и адским воем мортирных ядер общественность, прибежав к Клейсту и взяв его за грудки, подгоняя пинками и матерными идиомами, заставила сдать город.

Уступив желанию городских активистов, Клейст капитулировал. Ну, во всяком случае — он так рассказывал. Для благодарных потомков.

Все было кончено. С дня начала войны (8 октября) до падения Магдебурга (8 ноября) – месяц.

Таких стремительных побед у Наполеона еще не было.

Ему сопротивлялись все. И везде. Яростно. В Италии и Египте. Он приказывал стирать с лица земли итальянские деревни – за одного убитого французского солдата. По его приказу расстреливали заложников и пленных в Египте и Сирии. Все с одной целью – сломить волю противника к сопротивлению. Наполеон приходил в бешенство, когда ему докладывали: в Испании жители деревень кормят французских солдат отравленной едой; при этом — чтобы не вызвать подозрения — ужинают вместе с солдатами, обрекая и себя на смерть.

Бонапарт помнил имена командиров русских батальонов, что не отступили в проигранном коалицией сражении под Аустерлицем.

Через шесть лет ему еще предстоит узнать, что такое мужество русских арьергардов и что из себя представляют обычные русские бабы с вилами. Через восемь лет его армия, обороняющая Париж, на собственной шкуре испытает страшный штыковой натиск малороссийских гренадер.

Его будут возвеличивать и презирать.

Весь английский гарнизон острова Святой Елены будет провожать его в последний путь. Со всеми воинскими почестями. С артиллерийским салютом.

Но подобного успеха больше не будет. Никогда.

Алексей Куракин