Небольшая буря в стакане воды, возникшая по поводу поста дворянки Галины Паниной из Леруа Мерлен о ватке, которую она вычищает со своей страницы, могла бы закончиться как обычно. То есть, ничем. Мало ли что на нашей памяти писали и говорили представители касты высшего общества по поводу анчоусов и замкадышей, смеющих иметь своё собственное мнение.
На свою беду, юная гражданка Панина не просекла своим тонким аристократическим носиком, что времена на дворе теперь немного изменились. И любую ценную твою мысль, написанную в Фейсбуке или ещё где, мгновенно разнесут по просторам интернета все твои друзья, а особенно враги. Ещё как-то можно было всё спустить на тормозах, повинившись перед фейсбучным людом, мол, бес попутал, простите, люди добрые. Но Панина извинилась так, что пена полезла через край. И сдувать эту пену пришлось уже руководству компании, где зачем-то работала пиар-менеджером потомственная аристократка. Уволят её, уйдёт или уже ушла она со своего поста, это больше не имеет никакого значения. Колесо закрутилось, и остановить его теперь будет трудно. Когда-то скотский твит госслужащего Эха Москвы Плющева о смерти сына Сергея Иванова чуть не привёл к закрытию радиостанции. За своё личное мнение по поводу грязного и подлого русского мира, весьма необдуманно высказанное в соцсетях, по носу получали спортивные комментаторы, ведущие модных приговоров и прочие особо одарённые мыслители, которые, будучи уже не в силах сдержать при себе своё истинное отношение к стране временного проживания, выплёскивали накопившиеся эмоции на свет.
Тут самое смешное, что если только начать разбираться в родословной этой новоявленной московской знати, сразу же непостижимым образом неминуемо выползет босоногая Жмеринка или Житомир, где Москва привыкла черпать свои бесценные кадры.
Панина неосторожно, а может, и намеренно, упомянула, что её предок когда-то писал проект русской Конституции. Речь, по всей видимости, идёт о графе Никите Панине. Так что же, девица Панина на самом деле графиня? Не думаю. Я в своей жизни встречал, как минимум, трёх Паниных и одного Орлова. И все они себя иначе, чем графья, не называли. Так и говорили при знакомстве---Орлов (Панин). Граф.
Дворянских собраний тогда ещё не было, вот и приходилось им всем маскироваться. Одного графа, Орлова, отчислили из нашей мореходки за попадание в вытрезвитель. Тут дело понятное, балы и юнкера просто так из родовой памяти не исчезают. Как, впрочем, и привычка стрелять сигареты у всех окружающих.
В армии аристократам было гораздо проще. Один Панин был у нас ротным парикмахером, которого приглашали на дом даже офицеры. То есть, там наблюдалась выездка на породистых скакунах в имение предводителя поместного дворянства. С ужином при свечах и такой волнующей игрой на фортепиано. Доставляли икающего и говорящего что-то по-французски графа в расположение части уже под утро, перед самым подъёмом. Разумеется, на дорогой карете с рессорами. Так у нас назывались носилки, взятые напрокат в санчасти.
Ещё один Панин, и тоже, как вы могли догадаться, граф, служил в нашей роте водителем - крановщиком на 16 -ти тонном кране "КрАЗ". На этом самом кране граф умудрялся свалиться в кювет не реже, чем два раза в месяц. И это вполне объяснимо. Всё-таки грубая баранка и рычаги в кабине крана это вам не мягкие поводья орловского рысака, подаренного императором. А руки-то, пусть и неосознанно, помнят те семейные поводья, и никуда от этого не денешься.
Весело было, когда графа с краном вызывали на станцию, выгружать прибывшие башни от танков ИС (Иосиф Сталин). Из этих самых башен мы сооружали ДОСы, долговременные огневые сооружения на берегу Японского моря. Кто видел длину стрелы у КрАЗА, тот поймёт, о чём я хочу сказать.
Дорога на станцию в одном месте делала резкий, на 90 градусов поворот. И там, на своё несчастье, стоял жилой частный дом. Каждый раз, когда граф Панин поворачивал в этом месте, стрелой крана он, разумеется, сносил чердак у злополучного дома. Сначала хозяин дома восстанавливал своё чердачное помещение. Но оборонительное строительство увеличивалось. Враг, японский и китайский, не дремал.
Эшелоны с башнями стали приходить каждые две недели, и Панин, ворча, отправлялся на выезд. Домовладелец сдался, перестал делать ремонт и только потерянно грозил кулаком вслед грохочущему крану, на длинной стреле которого повисала неосторожно поставленная на чердак металлическая кровать или бочка с засоленными огурцами.
Последнего пока в своей жизни графа я встретил, когда уже после армии работал на стройке. Панин пришёл к нам в бригаду откуда-то из-под Донецка, кажется, с Горловки. Свой потёртый местами дорогой фрак, ботинки без шнурков и отсутствие белоснежных манжет граф объяснил тем, что проиграл в карты своё старинное родовое имение вместе с конюшней и угольной шахтой, доставшимися ему когда-то по наследству.
Бригадир придирчиво осмотрел руки графа, привыкшие к фамильному серебру и дуэльным пистолетам. Подумал немного, но в бригаду всё-таки взял. И даже выдал ему новый фрак, который мы, из-за недостатка необходимого любому аристократу образования и воспитания называли по-рабоче - крестьянски, то есть робой. И ничего, прижился граф Панин в бригаде. Хоть и тосковал иногда, вспоминая родную Горловку. А потом закончился СССР, стали закрывать стройки и выгонять народ на улицу. И следы последнего на поморской земле графа навсегда затерялись где-то опять в бескрайних донецких степях.
Так что, если мадам Панина будет продолжать упорствовать в своих заблуждениях, напоминая окружающим об их грязном плебейском происхождении, не сомневаюсь. Найдутся добрые люди, которые раскопают, из какого такого Бердичева графиню Панину привезли в Москву в корзинке. Она ведь так ничего и не поняла, эта Галина, почему народ вдруг обозлился. Но теперь за её дальнейшим карьерным ростом будут очень внимательно следить, вовремя и мягко предостерегая от ненужных шагов. Может быть, не всё ещё там потеряно.
Хотел выложить запись интервью с героиней дня. А потом подумал, зачем? Кому интересно, эта запись есть на Эхе Москвы. А мы лучше послушаем песню проверенных временем исполнителей, группу "Пикник". Даже о наших отдельных недостатках можно говорить с нескрываемой радостью и злорадством. А можно с болью и с надеждой.
Оценили 84 человека
96 кармы