Белиберда.

Нижеизложенное можно не читать: это перепечатка "Белиберды".

     Живет в нашем Отечестве довольно многочисленный род Белибердаевых. Почти все они происходят от Никиты Петровича Белибердаева, отец которого, скромный бомбардир Петр Михайлов, вступил в незаконную связь с некой девицей из рода Ничегопулоса Непонимапулоса, набравшегося мудрости в святых местах бывшей Византии. Хоть чин у Петра Михайлова не большой, да связи при дворе знатные имелись и потому получил Никита Петрович потомственное дворянство. Был Никита /Аникей?/ Петрович весьма плодовит и вскоре - в какой департамент не зайдешь - везде встретишь Белибердаева. В Сенат зайдешь - Белибердаев; в Синод зайдешь - Белибердаев; даже роту, идущую с "усмирения" староверов, - и ту ведет Белибердаев. Развелось Белибердаевых на Руси великое множество.

     А когда вышел указ "о вольности дворянства", то некоторые Белибердаевы почли за благо по своим имениям сидеть, да Вольтера почитывать, а между чтением мужика к работе принуждать, потому как "мужик" на Руси испокон веков ленив был и без понукания не хотел работать. Мужик же, со своей стороны, в накладе не оставался и по лености своей особо усердных Белибердаевых время от времени изрядно поколачивал.

     А в начале века XIX нужда заставила Белибердаева с мужиком сходить до Парижа. Мужик из Парижа вернулся работать, а Белибердаев по проторенной дороге начал туда чуть ли не каждый год ездить. Ездит Белибердаев по Европе и видит, что везде "мужик" не в пример лучше российского живет. А потому как Белибердаев был человек добрый, то стал он о мужике тужить; как бы этак его облагодетельствовать, но чтоб и самому при этом в накладе не остаться.

     И вот как приедет Белибердаев в Лондон или Париж, так на Весь мир о русском мужике тужить и начинает. Да так громко тужит, что аж до России звон доходит. А там, в России, тоже Белибердаев сидит, звон этот слушает и при этом соображает: "То ли кто, не поглядев в святцы, да бухнул в колокол, то ли в самом деле чего-то не так?". И сделать бы чего-то надо; безделье в Обломовке душу-то совсем истомило. А начать делать боязно, со времен Петра 1 знает Белибердаев твердо, что Россия - сиволапая, неумытая, бестолковая. Так что сидит Белибердаев, а мужик работает: и себя, и Белибердаева, да еще и Европу хлебом кормит, А Белибердаев ест, да тужит: как мужику плохо, надо бы его облагодетельствовать. Да вот беда: на свой ум Белибердаев никогда не полагается, а ищет совета с человеком заведомо умным. Конечно, если хорошо искать заВЕДОМО умного, то найти можно. Так познакомился Белибердаев с Белибердевичем, выходцем из городка Белибердичева. Белибердевич действительно был завЕДОМО умный, поскольку родственников у него во всем мире понасеяно и все толк в общечеловеческих ценностях понимающие. И понял тут Белибердаев, что коли Россия сбилась с исторического пути Европы и сотни лет блуждает по азиатским дорогам в поисках ЦЕННОСТЕЙ человеческих, то общечеловеческие ценности и есть главное, чему служить надо истово и беззаветно. И сказал Белибердаев: "Верую в общечеловеческие ценности" - и стали они с той поры с Белибердевичем товарищами. Стал Белибердаев просвещенным, лучшие Белибердаевы, которые самые первые просветились, т.е. обновились, даже посвящения удостоились и, напялив фартук, стали умные слова произносить про "общечеловеческие ценности": хором, под руководством дирижера-мастера. Случилось это еще во времена матушки-Екатерины, и стали зваться посвященные Белибердаевы Лопухиными. Лопух, сами знаете, символ “мудрости" на Руси.

     Жили на Руси и Староверовы. Жили они ретроградами, как со слов батюшки своего знал еще основатель рода - Никита Петрович. Поэтому, ради прогресса, Белибердаевы поначалу силой пытались Староверовых от ретроградства отучить. Но Староверовы упорны были, до того крутые, что и сжигались сами, только бы Белибердаев их от ретроградства не отвадил. И бьются Белибердаевы, ан сделать ничего не могут: Староверовы по окраинам империи расползаются да богатеют в ретроградстве своем.

     А как Белибердаевы по вольности дворянства жить стали, так дело совсем плохо пошло: мужик-то, сами знаете, на Руси ленивый, и хоть кормит Белибердаева, да беднеет Белибердаев. Он и балы устраивает, и театры ведет, и гостей со всей Европы собирает, а все равно беднеет... И совсем бы плохо дело пошло, да тут цивилизация подоспела. Как только Белибердаевы поняли, что главное в жизни - общечеловеческие ценности, то полегче стало. Перестал Белибердаев военной силой отваживать Староверова от ретроградства, а начал иначе делать: как только Староверов двумя пальцами перекреститься соберется, то Белибердаев к нему: "Нельзя! Ретроградство! Давай ценности... Сам знаешь, какие: общечеловеческие". Государственный Белибердаев и говорит Белибердаеву из Синода: "Староверову-ретрограду послаблений никаких! А то нам с тобой придется без общечеловеческих ценностей жить." Ну тот, тоже не дурак, понимает, что без общечеловеческих ценностей только мужик в России живет и по серости своей чего-то другого от жизни хочет. Толкует мужик, презирая общечеловеческие ценности, что государство богатеет, когда простой продукт имеет, а потому не нужно золота ему... Но это, сами понимаете, от серости мужицкой. Поэтому Староверову послаблений - ни-ни!

     На этой почве появилась у Белибердаевых наследственная мания: цареубийство. Стоило государю Петру Федоровичу замыслить прекратить раскол и освободить крестьян, как Белибердаевы его придушили. Не понравилось Павлу Петровичу масонство - табакеркой по черепу, потому как масонство стоит на общечеловеческих ценностях и за них любому человеку голову отвернет.

     Ну и товарищ Белибердевич Белибердаева из нужды выручал, общечеловеческими ценностями оделял, но говорил при этом: "Чтобы было по справедливости, за то, что я ими не пользуюсь, пока они у тебя, ты мне чуть больше их взад верни!". A потому как Белибердаев всегда был за справедливость, то он так и делал. Сами понимаете: чуть больше, чуть меньше - разница-то небольшая. Поэтому у Белибердевича общечеловеческих ценностей было всегда больше, чем у Белибердаева: "Бог велел". А когда общечеловеческие ценности в жизни человека - главное, то он понимать начинает, что у кого их больше, тот и умнее. Поэтому, чтобы по недостатку ума своего в конец свое хозяйство не развалить /мужик-то от работы все отлынивает/, Белибердаевы стали Белибердевичей приглашать управлять дворянскими имениями. Тут уж мужик совсем ленив сделался, а Белибердаевы еще пуще прежнего разоряться стали. Ну а Белибердевичи свое главное дело делали: ценности собирали, общечеловеческие.

     Все Белибердаевы жизнь рассматривали, как калейдоскоп. И каждый Белибердаев всю свою жизнь .любовался понравившейся стекляшкой в калейдоскопе. Увидит стекляшку с надписью "либерализм" и сразу: "Ах,ах! Как мило!" И так до гробовой доски. Увидит "прогресс" или "цивилизация" и тоже - до гробовой доски смакует. А уж как слово "демократия” прочтёт, так весь дрожит от возбуждения, руками начинает размахивать и произносить что-то бессвязное. А товарищ Белибердевич обращал внимание Белибердаева на особо примечательные стекляшки. Отдельные, особо привлекательные стекляшки Белибердаев и Белибердевич привозили из-за границы и засыпали в Российский калейдоскоп, время от времени демонстрируя его мужику. Но калейдоскоп почему-то мужику не нравился, и он, несмотря на свою вековечную лень, норовил отвернуться от него к великому огорчению Белибердаева и смущению Белибердевича.

     Вообще Белибердаев любил и сам изготовить какую-нибудь стекляшку для калейдоскопа. А когда привозил стекляшку из-за рубежа, то, не желая отставать от тульского левши, подковывал её на свой манер. В Европе Белибердаевским стекляшкам радовались, очень хвалили и были уверены, что в таком виде Российский калейдоскоп русскому мужику близок и понятен.

     В этом они ошибались. Мужик и Староверов отдельными стекляшками не интересовались. Они предпочитали мозаику. Возьмут стекляшку, посмотрят, вставят в мозаику, коли подходит, то "Слава Богу!"; ну, а не подходит, то пусть дальше в калейдоскопе у Белибердаева мельтешит; авось, потом пригодится. Мужику и Староверову некогда все было самим делать серьезные стекляшки для мозаики: работать надо было - кормить и себя, и Белибердаева - вот они и брали готовые из калейдоскопа. Белибердаев этому радовался, так как видел в этом плоды просвещения.

     Но у Белибердаева и в мыслях не было, что хоть калейдоскоп и крутится сам по себе, но равви Рабинович внимательно следит за процессом и подбрасывает в калейдоскоп новые стекляшки и изымает те, которые нарушают желаемую картинку. У равви же была "волшебная" мозаика, очень старая, еще египетская. Это была самая большая мозаика, самая детальная, потому как равви только тем и занимался, что складывал мозаику.

     Равви Рабинович и Белибердевич всегда жили только общечеловеческими ценностями. Равви по мозаике смотрел, где их брать /мозаика-то "волшебная"/, а Белибердевич брал ценности там, где указывал Рабинович. Так они и жили душа в душу. Но поскольку равви Рабинович был несколько "богоизбраннее" просто "богоизбранного" Белибердевича, то он и наказывал последнего погромами, когда тот делал что-то не так, как хотел бы равви Рабинович. Для этого некоторой части "мужиков", тоже охочих до общечеловеческих ценностей, их давали и получался погром. После погрома Белибердевичи находили горячее сочувствие у Белибердаевых. Поэтому Белибердевичи никогда не задумывались о том, что, может, они не "богоизбранные", а "богом" обиженные.

     Вообще-то мужик не был ленив. Он работал, но Белибердаевы опекали мужика и навязывали ему в работу всяческую белиберду. Мужик белиберду не терпел, а Белибердаев видел в этом лень и серость мужицкую. Белибердаев думал, что он содержал мужика. Но на самом деле мужик, по доброте своей, держал Белибердаева на своих плечах, пока тот пытался поймать журавля в небе. Вообще же Белибердаев обязан был складывать мозаику лучше, чем мужик, и лучше, чем равви Рабинович. Но именно этому Никита Петрович Белибердаев в Голландиях и не мог выучиться, так как этому учатся не за границей, а дома. И потому у Белибердаевых боязнь мозаики стала болезнью чуть ли не наследственной. Медицина давно уже заметила, что неспособность в определенном возрасте сложить мозаику сочетается с восторженным глядением в калейдоскоп и является свидетельством идиотизма.

     Мужик же надеялся, что у Белибердаева это пройдет и Белибердаев сложит мозаику лучше, чем волшебная мозаика, доставшаяся равви Рабиновичу по наследству от верховного жреца Египта. Мужик и кормил Белибердаева ради того, чтобы Белибердаев собирал Знание, складывал мозаику, объяснял мужику то, о чем самому мужику за работой подумать просто некогда, а не приставал к мужику со всякой белибердой. А как мужик увидел, что Белибердаев неизлечим от калейдоскопического идиотизма и корми Белибердаева, не корми, а ему, мужику, жить лучше не становится, то понял мужик, что Белибердаев ему не нужен.

     Да и равви Рабинович полагал, что и ему Белибердаев тоже уже не нужен, потому как мужика сильно объедает, вследствие чего Белибердевич передает ему от мужика продукта и ценностей меньше, чем нужно равви Рабиновичу. А Рабиновичу все равно, кому про калейдоскоп рассказывать: лишь бы кормили вволю, правильно понимали главенство общечеловеческих ценностей и не интересовались мозаикой. В предвкушении кормежки равви Рабинович даже велел, чтобы Бедибердевич сказал мужику, что все беды его от Белибердаева, а то Знание, что Белибердаев не собрал для мужика, уже собрал Белибердевич и даст мужику сразу, как только они вместе со Староверовым избавятся от Белибердаева, который вообще мешает всем: притесняет мужика; шарит по карманам у Староверова; и из зависти к уму Белибердевича не дает своему товарищу "полной свободы".

     Так на каком-то этапе равви Рабинович устранил Белибердаева руками мужика, Староверова и Белибердевича. Потом так же исчез и Староверов.

     И ладно бы Белибердаева не предупреждали. Предупреждали. Вот и Ф. М. Достоевский предупреждал. Но когда Белибердаев и Белибердевич смотрели калейдоскоп, Белибердевич сказал ему, что Достоевский - антисемит, ничего не понимает в общечеловеческих ценностях, но это извинительно, так как жизнь у Федора Михайловича была тяжелая и нервы расшатаны. Поэтому всем надо смотреть в калейдоскоп и не обращать внимание на то, что больному человеку на ум придет. Поскольку Белибердаев всегда восхищался Белибердевичем, то восхитился он наглости мысли последнего и на этот раз.

     Так пострадали за свою простоту Белибердаевы, ибо простота ХУЖЕ воровства. Однако урок не впрок. Новое поколение Белибердаевых опять не представляет себе ЕДИНОГО ОБЩЕНАРОДНОГО ДЕЛА, а представляет народу между-НАРОДНОЕ дело равви Рабиновича, как якобы общенародное. И опять Белибердаевы жаждут общечеловеческих ценностей и потому не представляют себе своей судьбы.

     А новое поколение Белибердевичей, подсознавая свою вину перед мужиком, которому Знание так они и не дали, опасается "антисемитизма". Поэтому Белибердевичи интересуются у Новиковых-Белибердаевых, как обстоят у тех дела с ’’Памятью". А Новиковы-Белибердаевы /в прошлом Лопухины/ говорят, что "Память" - плохо, а "Мемориал" - хорошо. Белибердаевы и Белибердевичи этим успокаиваются, так как не понимают, что "память" и "memory" - одно и тоже. Память есть у мужика, память есть у равви Рабиновича, а у Новикова-Белибердаева - склероз, и он не помнит, какая память - плохо: то ли память о корнях родной культуры мужика, то ли мемориал Белибердаевым и Белибердевичам, погибшим в борьбе за общечеловеческие ценности. При этом равви Рабинович говорит Белибердевичу, что люди - только они: Рабинович и Белибердевич, а остальные - служебный человекообразный скот, а Белибердаев этому не верит.

     Пора бы Белибердаеву вспомнить, что еще до того, как приехал в Россию Ничегопулос Непонимапулос , был род Розмысловых. Розмысловы - и мужики, и рабочие - и все думающие. А все думающие избегают быть Белибердаевыми, потому как равви Рабинович с производством белиберды и сам управится, без Белибердаевых. Да отвыкли Белибердаевы и Белибердевичи думать. Полагаются: Белибердаев на Белибердевича, Белибердевич на Рабиновича. И каждый думает, что следующий - "умнее". Знают, что ’’умнее", а откуда знают - не помнят: сами понимаете, что склероз у них - это когда с Памятью плохо.

     Но дело не безнадежно: пробивается у них комплекс неполноценности - как только кто-то говорит "Память", Белибердаевы и Белибердевичи впадают в истерику. Значит, есть у них еще глубинная память, не в конец ум белибердой замусорен.

     Да и у равви Рабиновича с мужиком дело не заладилось: не хочет мужик смотреть калейдоскоп - подавай ему мозаику лучше египетской! А равви этого не любит, потому решил мужика извести, а Белибердаевых размножить и вместо мужика работать приставить. Но это уже глупость, потому как Белибердаевы с роду в мужицком деле ни уха ни рыла не понимали, а все калейдоскопом любовались. Да и мужик начал замечать, что беды на него не сами собой валятся, а от белиберды. А белиберду Белибердаевы и Белибердевичи от равви Рабиновича ему доставляют. А не любит наш мужик, когда его извести норовят и всех таких записывает "в нети". Быть и Рабиновичу "в нетях"...

Источник: Разгерметизация, Глава 5, § 6, стр. 432-437. 

Отсебятина: Пытался перепечатать без искажений, но возможны ошибки. Ссылки не пишу, товарищи и опыт научили, что кому действительно надо - найдёт сам, кому не надо - не засорят ресурс.

 Думаю, будет интересен взгляд на Россию из 1991 года. Может быть, даже найдут аналогии с днём сегодняшним.