Я хочу поговорить о писательницах - Джейн Остин и Сэй Сёнагон. Поводом послужил 245-й юбилей первой. Родилась она 16 декабря 1775, а умерла 18 июля 1817 в возрасте 41 года. Вторая тоже, возможно, отметила бы свой юбилей, если бы в её время записывали даты рождений женщин или, хотя бы, их имена...но, так или иначе, эпоха её жизни - эпоха Хэйан (Мир и покой) ...была почти 10 веков назад...
Итак:
Два острова.
Две части света.
Две различные эпохи.
Две религии.
Одно дарование, один взгляд на жизнь, одна судьба.
И равный вклад в мировую литературу.
Обе стали классиками в своей стране и обязательны к изучению в школах нерадивыми юными школярами...двух островов:
Туманного Альбиона ...и Страны Восходящего Солнца.
Англии и Японии.
Первая - английская писательница.
Вторая - древне-японская.
К которой из двух приложимы такие слова:
- Проводник реализма в литературе, сатирик и острый наблюдатель жизни.
- Сколько подмечено и подано нам, читателям, мудрости жизни...но не в назидательной форме, а игриво и с доброй (или не очень...) усмешкой...Не прямо, а через житейские коллизии ежедневного быта...
- Сколько боли и возмущения передано в двух-трёх сдержанных ироничных замечаниях, подоплёкой которых всегда является двойная мораль для сильных и бессильных, мужчин и женщин, недостойных, но вознесённых судьбою или рождением, над достойными, но униженными и оскорблёнными...
- Какое воспитание, образование, чувство слова, ситуации, сюжета!...Какое спокойное созерцательное достоинство натуры ощущается в бегущих строках, рождающихся под....пером? ...кистью?
О, да. Это я говорю об обеих. И встают перед моим внутренним взором две такие разные...но... похожие дамы.
Автопортрет художницы Ролинды Шарплс, 1820;
Знатная дама. Древняя Япония.
Нет, это ничуть не портреты. Ведь по сути их и нет. Даже описания этих дам их современниками неточны и неконкретны. Ну какое представление можно получить из любительской акварели сестры Джейн Остин, да ещё в детском возрасте...?
А Сэй Сенагон вообще было принято изображать только со спины...
И нам ясно одно - они обе не были признанными писанными красавицами "способными порушить царства".
И природа их дарования: ироничный анализ, прячущаяся полу-насмешка над установленным в обществе суровым этикетом и иерархичностью, над предательством любви ради положения и состояния, над неспособностью современных им людей ценить доброе, ... над сплетнями, клеветой, интригами, над всем тем, что, как сеть, улавливает и затягивает души, ... и, одновременно, глубоко спрятанная доброта и нежность, умение любить и любоваться...такое большое у обеих...такое невостребованное...
Джейн Остин принадлежала к благородным, но обедневшим родам и по отцу, и по матери.
Если в России отец, скажем...графа Льва Толстого, имея несколько сыновей, мог разделить наследство поровну каждому и каждый сын носил наследственный титул "граф", то в Англии - первый получает всё. Остальные устраиваются, как могут. Часто - без гроша в кармане. Если бы дело было в Англии, то второй сын графа Толстого был бы военным моряком, как братья Джейн Остин, а третий - священник (как старший брат Джейн).
Вышло так, что отец Джейн - сам священник - занялся образованием своих двух дочерей самолично. Все биографы подчёркивают дружелюбную и спокойную обстановку в семье, где любящие и талантливые родители растили и образовывали детей, конечно, с упором на карьеру мальчиков. (На фото - дом-музей Джейн Остин).
Второму их сыну повезло. Его усыновили бездетные родственники и он шагнул на ступень вверх по социальной лестнице, став дворянином. Отец научил Джейн и её сестру понимать и ценить классику и современную литературу, сильно расширил их кругозор...да что мне об этом рассказывать, писательница сама описала в своих романах и снисходительного и начитанного отца, и почтительную и разумную дочь, чрезвычайно развитую постоянным общением с отцом на всевозможные темы...так, что в беседах с любым молодым человеком героиням Джейн Остин вечно приходилось прятать свои знания и сдерживать свои колкие замечания и острые наблюдения...
Что же в древней Японии? Да ровно то же. Автор "Записок у изголовья", одного из самых любимых и примечательных творений японской классической литературы, так же была воспитана и образована любящим и очень талантливым отцом.
Звали его Мотосукэ и был он очень известный придворный поэт . Принадлежал к знатному роду Киёвара, к его захудалой ветви. В хроники вписали только имена братьев писательницы, а сама она осталась в истории по названию своего низкого придворного ранга (младший государственный советник, что, приложимо к женщине, был "пустой звук").
Занимаясь с сыновьями игре на музыкальных инструментах, китайским письмом и поэзией отец обнаружил, что лучше всего он обучил... дочь. Девочкам полагалось знать наизусть тома и тома установленной поэзии. Но никак не китайскую грамоту или классическую китайскую литературу...
А она знала. Но всю жизнь страдала, когда случайно вырвавшиеся слова показывали глубину её образованности придворным завистницам и интриганкам, ославившим её "выскочкой" и "синим чулком" (хотя такого термина там не знали, смысл был тот же)...
Будущая писательница с юности приобщилась к миру индийской религиозной философии и образности. Была хорошо знакома с "Сутрой Лотоса". Но воспринимала всё трезвым практичным острым умом аналитика без флёра мистицизма.
В храмах она любовалась красивыми обрядами, но и подмечала смешное: проповедника, который вдруг необычайно оживляется, когда примечает знатную особу...молодых людей, ищущих любовных приключений, ...но и принимающих в расчёт знатность и богатство дамы...
О ком это я? О древней японке ...или об англичанке три века тому назад... Справедливо для обеих.
В романах Джейн Остин ("Гордость и Предубеждение", например) описаны и проповедники, пресмыкающиеся перед знатью и любвеобильные молодые люди, ищущие не только приключений, но прежде - приданого.
Не было приданого у обеих...и поэтому их "любовные лодки разбились о быт". У Джейн Остин не сложилось ... ни семьи, ни детей. А Сэй Сёнагон на короткое время вынужденно оказалась женой провинциального чиновника, родила дочь, будущую известную поэтессу Кома, которая осталась потом с отцом. По слухам, после трагической смерти двух братьев, Сэй Сёнагон постриглась в монахини и умерла в нищете... А Джейн Остин в 30 лет надела "чепец старой девы" и носила его 11 лет...до смерти...подозревают, от рака... Печально осознавать, сколь короткий срок был им отпущен судьбой.
Но истинные их дети были их книги. И среди однообразной толпы ограниченных, самодовольных женщин своего времени эти две писательницы в своих произведениях блещут целостностью, талантом, непосредственностью, острым умом и женственностью. Они обе умело пользуются эффектом неожиданности, подмечая общее в явлениях, или делая ироничные выводы из общих мест... Обе, наделённые художественной зоркостью, умеют найти необычный угол зрения, глядя на обычные вещи...
Сэй Сёнагон оставила только одну книгу. Но это - хроника, написанная так нескучно, с такой искромётной жизнерадостностью , женской "подковыркой" , мужской наблюдательностью, поэтическим взглядом на природу и вещи. Колючая, ироничная, она впечатлительна и ранима: "Странная вещь - сердце, как легко его взволновать!" Бесконечная жадность жизненных впечатлений и острая наблюдательность, умение увидеть всё, что носит печать своеобразия и в быту, и в природе. Вот фрагмент: судите сами, это написано тысячу лет назад...
"Пятнадцатый день — праздник, когда, по обычаю, государю преподносят «Яство полнолуния».
В знатных домах все прислужницы — и старшие, почтенные дамы, и молодые, — пряча за спиной мешалку для праздничного яства, стараются хлопнуть друг друга, посматривая через плечо, как бы самой не попало. Вид у них самый потешный! Вдруг хлоп! Кто-то не уберегся, всеобщее веселье! Но ротозейка, понятное дело, досадует.
Молодой зять , лишь недавно начавший посещать свою жену в доме ее родителей, собирается утром пятнадцатого дня отбыть во дворец. Эту минуту и караулят женщины. Одна из них притаилась в дальнем углу. В любом доме найдется такая, что повсюду суется первой. Но другие, оглядываясь на нее, начинают хихикать.
— Т-с, тихо! — машет она на них рукой. И только юная госпожа, словно бы ничего не замечая, остается невозмутимой.
— Ах, мне надо взять вот это! — выскакивает из засады женщина, словно бы невзначай подбегает к юной госпоже, хлопает ее мешалкой по спине и мгновенно исчезает. Все дружно заливаются смехом.
Господин зять тоже добродушно улыбается, он не в обиде, а молодая госпожа даже не вздрогнула, и лишь лицо ее слегка розовеет, это прелестно!
Случается, женщины бьют мешалкой не только друг друга, но и мужчину стукнут.
Иная заплачет и в гневе начнет запальчиво укорять и бранить обидчицу:
— Это она, верно, со зла…
Даже во дворце государя царит веселая суматоха и строгий этикет нарушен.
Забавная сумятица происходит и в те дни, когда ждут новых назначений по службе.
Пусть валит снег, пусть дороги окованы льдом, все равно в императорский дворец стекается толпа чиновников четвертого и пятого ранга с прошениями в руках. Молодые смотрят весело, они полны самых светлых надежд. Старики, убеленные сединами, в поисках покровительства бредут к покоям придворных дам и с жаром выхваляют собственную мудрость и прочие свои достоинства.
Откуда им знать, что юные насмешницы после безжалостно передразнивают и вышучивают их?
— Пожалуйста, замолвите за меня словечко государю. И государыне тоже, умоляю вас! — просят они.
Хорошо еще, если надежды их сбудутся, но как не пожалеть того, кто потерпел неудачу!
...Какими ничтожными кажутся мне те женщины…
Какими ничтожными кажутся мне те женщины, которые, не мечтая о лучшем будущем, ревниво блюдут свое будничное семейное счастье!
Я хотела бы, чтоб каждая девушка до замужества побывала во дворце и познакомилась с жизнью большого света! Пусть послужит хоть недолгое время в должности на`йси-но сукэ` .
Терпеть не могу придирчивых людей, которые злословят по поводу придворных дам. Положим, нет дыма без огня. Придворная дама не сидит затворницей, она встречается с множеством людей.
Кроме высочайших особ, если я смею помянуть их, она видит вельмож, царедворцев, сановников, фрейлин и разных прочих людей. А разве она может брезгливо уклониться от встреч с женщинами простого звания? Ведь сколько их во дворце: камеристки и служанки, прибывшие во дворец вместе со своей госпожой из ее родного дома, низшие прислужницы, вплоть до последних служанок, убирающих нечистоты, кого ценят не более, чем обломок черепицы!
Господа мужчины, столь немилосердно порицающие нас, вряд ли вынуждены разговаривать с любой челядинкой, нам же этого не избежать. А ведь если мужчина служит во дворце, то и он заводит там самые пестрые знакомства.
Когда придворная дама выходит замуж, ей оказывают всяческое почтение, но в душе думают, что каждый знает ее в лицо и что не найдешь в ней прежней наивной прелести.
Спору нет, это так. Но разве малая честь для мужа, если жену его титулуют госпожой найси-но сукэ? Она посещает дворец, ее посылают от имени императора на празднество Камо.
Иные дамы, оставив придворную службу, замыкаются в кругу семьи и находят там свое счастье. Но они не уронят себя, если им случится побывать во дворце, например, по случаю Пляски пяти танцовщиц , когда правители провинций присылают во дворец своих юных дочерей.
Бывшая придворная дама сумеет соблюсти хороший тон и не будет задавать глупых вопросов. А это очень приятно."
.......
Романы же Джейн Остин немногочисленны, но всем хорошо известны и побили все рекорды по экранизации и популярности. Люди ищут и находят в них лично свои житейские ситуации, затруднения... и поэтому испытывают живейший интерес и сочувствие к героиням Остин, таким сильным и хрупким одновременно. Таким эмоциональным и рассудительным, таким мудрым и импульсивным ...как и подобает настоящим женщинам.
Ещё одно роднит героинь этой статьи: очень закрытый, ограниченный мирок каждой из женщин. Границы этого мирка были определены условностями той эпохи, в которую они проживали, того класса, к которому принадлежали. И естественно, все сюжеты и ситуации их книг писательницами были взяты непосредственно из своей личной жизни или жизни своих родственников или знакомых... Прямиком с натуры. Все характеры, ситуации и описания...но в том-то и заключён их талант, что по малой части они сердцем смогли угадать большое, в частном увидеть структуру общего, из мелочей сложить целый мир обобщений и истины.
И долго ещё будем мы с волнением следить за перипетиями судеб героинь Остин, всем сердцем желая им счастья и удачи, улыбаться и поддакивать острому словцу автора, "припечатавшего" смешного или алчного своего героя, соглашаться с суждениями писателя касательно литературы, искусства, общества или общих мест, суждениями, справедливыми и поныне... И переживать неудачи Сэй Сёнагон в свите императрицы, или радоваться её находчивости, слушать пересуды фрейлин и вспоминать своих собственных сослуживцев...Ибо эти книги не стареют. Они приложимы к любому веку. Дамы описывали природу людей, а она - неизменна.
С юбилеем, уважаемая и горячо любимая Джейн Остин!
Помним о Вас, утончённая и оптимистичная Сэй Сёнагон!
....Хэйан, "Мир и покой" нам всем, дорогие читательницы.
О древнеяпонской литературе https://cont.ws/@post.pin/1769...
Оценили 15 человек
34 кармы