Если верить мемуарам диссидентов, у нас не только в 1937 году полстраны перестреляли без суда. У нас и после Победы по стране зверствовали некие «выездные тройки». И если про 1937 хотя бы сфабриковали приказ Ежова о создании троек, то что за каратели носились по Союзу в 1949 году - большая загадка.
Обратимся к абсолютно неполживым воспоминаниям Льва Разгона, опубликованным в начале девяностых. Разумеется, вышедших в «Посеве» и «Вече» - белогвардейско-фашистских издательствах на западе. Впрочем, у нас эту замечательную литературку тоже напечатали.
Лев Менделевич – фигура любопытная. Член ВКП(б), чекист под крылышком тестя генерала ОГПУ. Потом мелкий лагерный уголовник. А в нашу эпоху уважаемый разоблачитель Сталина и создатель запрещённого общества на букву «М».
Разгон пишет:
«Но подавляющее большинство в камере составляли военнопленные. Я впервые столкнулся с этой категорией заключенных в самом конце войны, еще в Устьвымлаге. История их была грустная и отвратительная – даже по тем временам».
Дальше диссидент рассказывает слёзовыжимательные подробности. Мол, сидели эти граждане лагерях на Западе Германии. Освободили их, конечно, наши союзники - американцы.
«Они их подкормили, одели и затем передали нашим. Это был прекрасный и трогательный спектакль. Встреча со своими, неудержимые слезы радости от того, что дождались победы, встретились с товарищами, едут домой… Митинги, объятия…
Так было, пока не въехали в глубь нашей территории. Тогда теплушки запломбировали, появился конвой, и бывших пленных прямым ходом привезли в лагерь».
Стынет кровь? Добрые американцы освободили, а на Родине сразу за колючую проволоку. Только за то, что пострадали от фашистов.
Конечно, ни в каком лагере Разгон с бывшими пленными встретиться не мог. Я расскажу чуть позже с кем именно он встречался. Потому что пленные ехали на фильтрацию и это не тюрьма и не заключение.
Фильтрация заключалась в опросах, проверках, показаниях товарищей. Искали военных преступников, коллаборационистов, власовцев, агентов гестапо и прочих негодяев. Занимало обычно месяц-два. После чего люди либо ехали обратно в родные части дослуживать, либо отправлялись на гражданку.
Не санаторий, конечно, но условия содержания вполне нормальные. Людей там после немецкого плена выкармливали и лечили. Почитайте того же Девятаева про разницу концлагеря и фильтрационного поселения дома.
Но тут у Разгона внезапно появляется та самая «выездная тройка». Что это за орган, на основании чего он действует большая загадка. Читаем:
«Месяца через два-три приехало начальство: какая-то «выездная тройка». Каждого военнопленного вызывали на эту «тройку», задавали ему два-три вопроса и тут же объявляли срок: обычно семь лет.
Реже – пять. Мне тогда казалось, что то, что с ними проделывали, – предел несправедливости. Но, как выяснилось, до предела было еще далеко».
Мне вот любопытно на основании какой статьи кодекса выносились эти приговоры. И в чём состояло преступление, в сдаче в плен? Ну почитайте внимательно известный Сталинский приказ, где там про это написано?
Нет, выявленных агентов, выпускников разведшкол Абвера, власовцев и прочих судили обычные военные трибуналы. А то и гражданские суды. Никаких «выездных троек», которые прямо в лагерях развешивали срока после трёх вопросов, не было.
Но по Разгону оказывается, что тройки не справились. Якобы в Ставропольской тюрьме Разгон подружился с замечательными людьми.
Стахановцами, передовиками производства. Которых из лагерей отпустили на волю, а вот в 1949 году опять схватили ни за что. И законопатили уже не на пять, а сразу на двадцать пять лет!
«Это были здоровые, работящие и честные люди. Многие из них попали в плен ранеными, большинство же потому, что кончились патроны, куда-то подевалось начальство, а немец навалился на них немыслимой силой, окружил, загнал в овраги, в открытое поле».
Ага и в 1949 году государство вспомнило про бывших пленных и решило им отомстить. Верим, так всё и было.
Знаете, что самое замечательное? Кто виноват в том, что германских концлагерях истязали наших людей у Разгона? Уверен, догадались – лично Сталин.
Разгон так и пишет, совершенно не терзаясь совестью:
«Не стану передавать их рассказы о том, как жили они в немецком плену: об этом немало писано и опубликовано. Кроме одного: все невероятные муки, испытанные ими, были вызваны тем, что наше правительство официально отказалось признавать красноармейцев, попавших в плен, военнопленными, отказалось вносить за них деньги в Международный Красный Крест…
Этим самым наши пленные были поставлены вне закона, вне Женевской конвенции. Немцы могли с ними делать что угодно. Они это и делали».
Это известная чепуха. Никакого отношения женевская конвенция к зверствам фашистов не имела. Как и красный крест, военное преступление фашистов остаётся преступлением.
Гораздо любопытнее байка Разгона про 1949 год. Потому что диссидент невольно проговаривается, что за стахановцы с ним сидели:
«По баракам ходили предатели и вербовали пленных во власовскую армию. Находились такие, что, не выдержав непосильной жизни, шли на предательство, считая, что там будет видно…»
Но нет, по Разгону основная масса, арестованных в 1949 году ни в чём замешана не была. Напротив, висели на досках почёта и на съезды колхозников ездили. И вдруг:
«В 1949 году их стали арестовывать и судить. Как следствие, так и суд были предельно короткими. Чего нельзя сказать о сроках.
Приговоры у них у всех были совершенно одинаковыми: «Имея на руках личное оружие, сдался в плен и этим изменил Родине, то есть совершил преступление предусмотренное статьей 58-1».
Ага, наконец появился номер статьи. Давайте откроем кодекс, где же там про сдачу в плен? Что ж, есть статья 58-1. Только и тут Разгон поленился.
Во-первых, речь про пункт 58-1б. Это важно, потому что «б» это про преступления военнослужащих. И никакой сдачи в плен там нет, там есть «переход на сторону врага». Чувствуете разницу? Разгон не чувствует:
«Заключительная часть приговоров была совершенно одинакова: двадцать пять, пять по рогам и пять по зубам… То есть: 25 лет заключения в лагере с последующей, после отбытия срока, высылкой в отдаленные места на пять лет и последующими – после отбытия срока лагеря и ссылки – пятью годами лишения избирательных и других прав».
Ну откройте кодекс и найдите там такую меру. Подскажу, 58-1б предусматривает не максимальную меру, а единственную. И мера эта, увы, высшая, расстрел. Никаких 25 лет, поражений в правах, ссылок там просто нет. Или оправдают или к стенке. Это буква кодекса.
Диссидент сочиняет, сочиняет нагло и цинично. Даже не краснея:
«Как мне рассказывали эти люди, единственное существенное обвинение, которое им предъявляли, не видевшие войны следователи и прокуроры, заключалось в одном: почему не застрелились? В закон ввели дикарское, самурайское правило: убить себя, живым не попасть в плен…»
Можно тот самый закон с самурайским правилом посмотреть? Нет, у Разгона какие-то свои законы были? Отдельный секретный уголовный кодекс лично для Льва Менделевича?
Объясняю, сокамерники Разгона – коллаборанты, власовцы и прочие недобитые лесные братья. Какие там стахановцы? Это изменники Родины, которых судили за пособничество, а вовсе не за «сдачу в плен».
Именно поэтому руки до них дошли только к 1949 году. Слишком много накопилось свидетельств сотрудничества. И как видим, очень многие открытые коллаборанты вообще никакой ответственности не понесли.
Кстати, всплеск судов в 1949 году документами вовсе не подтверждается. Есть известная справка министра юстиции Ворошилову от 28 ноября 1955 года. В ней сообщается о числе приговоров военными трибуналами по всей стране.
Для сравнения, в боевом 1943 году осуждено за все виды преступлений 727 тысяч. В 1949 – в семь раз меньше, 105 тысяч. На следующий год ещё меньше, 75 тысяч. При этом отмечено, что в 1949 году смертных приговоров не было вовсе.
Я даже совсем странный источник приведу – википедию. Причём википедию американскую, не нашу. Ну-ка, небось тоже повторяют байки Разгона?
«Советский режим создал множество фильтрационных лагерей НКВД, больниц и реабилитационных центров для освобожденных военнопленных, где большинство из них находились в среднем один-два месяца.
Эти фильтрационные лагеря были предназначены для выявления небольшого числа добровольных коллаборационистов, но оказались не очень эффективными».
Вот это да, западные историки ставят на одну доску фильтрационные лагеря с больницами! Да всем же известно, что советский лагерь гораздо страшнее фашистского лагеря смерти! А тут больницы!
И срок нахождения на фильтрации не годами (как пишет Разгон), а один-два месяца. Ровно о чём мы и говорили. И задача не раскатать человека, а выявить предателей. В кои-то веки западная википедия не врёт.
Западный историк пишет дальше:
«Большинство перебежчиков и коллаборационистов избежали судебного преследования. Люди из Травников обычно приговаривались к тюремному заключению сроком от 10 до 25 лет в ГУЛАГе, а военные коллаборационисты часто приговаривались к шести годам ссылки на спецпоселение».
Кто не помнит, Травники – выпускники особого лагеря подготовки эсесовцев-карателей. Названы по имени деревеньки, где стоял лагерь. Набирали туда из пленных и даже добровольцев. Из бывших советских граждан делали убийц пострашнее фашистов. На их совести сотни тысяч замучанных мирных граждан.
Приводят западные граждане и статистику фильтрации:
«57,8 процентов были отправлены домой, 19,1 процентов повторно мобилизованы в армию, 14,5 процентов переведены в трудовые батальоны Наркомата обороны, а 2,1 процента были направлены в советские военные учреждения за рубежом».
И только 6,5% процентов бывших военнопленных оказались в руках НКВД. После чего их тоже не на Колыму загнали, а начали нормальное следствие о преступлениях каждого гражданина.
Так что, когда читаем слезливые мемуары лагерника Разгона, надо понимать кого же он так хвалит. Это не стахановцы, ранеными попавшие в плен. Потому что патроны кончились.
Единственная вина которых, что не застрелились сами. Нет, речь как раз про прямых пособников врага. Тут изумляться надо гуманности советской системы, которая этих граждан отправила не на виселицу и не в расстрельный ров, а искупать трудом свои преступления.
Знайте, Лев Менделевич с большой теплотой пишет именно про власовцев и прочих военных преступников:
«Эти ставропольские колхозники продолжали оставаться честными и работящими людьми, такими – что составляют цвет нации…
Они обо мне заботились с естественной неназойливой добротой – я их никогда не забуду».
Как только мнимые «выездные тройки» пропустили этот «цвет нации»… Загадка.
МОИ КНИГИ / НА НОВУЮ КНИ
Оценили 8 человек
10 кармы