Сегодня для нас нет ничего актуальней труда.
Существует, ув. друзья, постоянно наблюдаемое у разных современников явление, которое можно назвать «рёволюционностью». Суть его в том, что некто, избегающий решения даже самых очевидных проблем в собственной жизни, весьма эмоционально настаивает на системном решении — причём порой очень решительном — общественных проблем& задач (причём порой глобальных).
В качестве самых вулканических примеров можно привести знакомые всем диванные типажи:
1) Стратег-энтузиаст Василий, за всё время СВО не пожертвовавший на армию и двадцатой части собственного заработка, не сплетший ни одной маскировочной сетки и ни недели не волонтёривший (не говоря, разумеется, о добровольчестве) — имеет тем не менее максималистские идеи о том, как надо воевать: он не кукожась цитирует Клаузевица и с охотой обмазывается разоблачительными истериками, продаваемыми ему бентосными телеграм-каналами за донаты 2-3 тыр в месяц.
2) Бездетный домохозяин Олег, тщательно берегущий себя от любых усилий по уважительным причинам (и поэтому не котирующийся у противоположного пола, который по своей корыстно-блудливой природе предпочитает стройных, сильных или богатых, можно вместе) — так вот, Олег имеет тем не менее максималистские идеи о решении демографической проблемы железным принуждением.
3) Бюджетница Оксана, которую мы почти не в состоянии разглядеть под слоями активной защиты из уважительных причин, не имеет максималистских идей, потому что она не обязана за всех думать. Она зато имеет максималистские требования ко всему вокруг, от соседей до Путина.
В практической жизни данные низкостатусные единицы, чей голос тоньше писка, заслуженно не видны и не слышны никому (кроме ув. граждан, имеющих несчастье этих реформаторов когда-то родить, или проживать через дверь от них, или работать через стол от них, и так далее).
Увы, мы уже не первое десятилетие живём со всемирной информационной сетью «Интернет», в которой реальный жизненный потенциал человека вообще никак не коррелирует с оставляемым им информационным следом.
Эта всемирная информационная сеть «Интернет» сейчас готовится к великим трансформациям в связи с пришествием связно говорящих электронных отличниц (которые, разумеется, будут использованы в качестве инструмента манипуляций биологическими троечниками).
Но, сказать по правде, интернет был бы невыносим сегодня даже без обычных ботов и без платных троллей — чисто за счёт искреннего коллективного выхлопа эмоций «латентных реформаторов».
Рёвалюционеры присутствуют во всех осбуждениях всех закоулков сети жарче, интенсивней, голосистей и отважней любых офицеров, миллионеров и каскадёров. Они греются с бомжами у каждой горящей инфобочки, они ломятся в каждый инфоклуб со своими прокламациями. У них масса времени и нерастраченных желаний утвердиться и проорать себя миру. Им больше всех надо.
На что хочется обратить внимание, ув. друзья.
Все эти латентные реформаторы имеют общую структуру — если угодно, «ауру жизни»: минимализм прилагаемых ими самими усилий сочетается с максимализмом их системных пожеланий.
О том, почему так — есть несколько версий.
Первая: компенсаторная. Вопли о том, как всех нужно построить и заставить строем маршировать на подвиги, призваны заменить неспособность личности к усилиям.
Вторая: маскировочная. Вопли о том, как всех построить, призваны скрытьнеспособность личности к усилиям.
Третья: сиротская. Вопли о том, как всех нужно построить, призваны пробудить внимание кого-то большого и волевого, кторый придёт и наконец принудит личность к хоть каким-то усилиям.
Лично автор этих взволнованных строк придерживается компромиссной версии, согласно которой латентное реформаторство рёвалюционеров включает в себя все перечисленные мотивации. Просто люди разные, а потому соотношение
желания мимикрировать под нечто волевое,
желания компенсировать отсутствие воли концептуальностью
и желания искренне подчиниться чьей-то воле —
в каждой отдельной душе латентного реформатора может быть разным.
В англоязычном словаре существуют неплохие и довольно близкие понятия slacktivism (то есть поддержка каких-нибудь великих кампаний с минимальными затратами), и clicktivism (ну, тут понятно без отшифровки: лайк, шер, репост, подпись под петицией).
Но рёвалюционность — всё же слегка отличается от «слэктивизма» и «кликтивизма» своей масштабностью: она не ограничивается поддержкой какой-нибудь фрагментарной инициативы, она хочет перемен фундаментальных и системных. Она просто не желает в них участвовать, а желает, чтобы весь их массив как-нибудь сделался сам.
От себя добавлю, основываясь на личном опыте общения с рёволюционерами, лишь одно, но важное замечание. В недрах подавляющего большинства их душ теплится также надежда на реализацию «успеха Вирсавии».
Здесь уместно сделать пояснение.
По совершенно ошибочным причинам принято думать, что архетипические мифы женского успеха сводятся лишь к Белоснежке и Золушке.
На самом деле эти два мифа не являются основными. Первый (чилить в башне под присмотром дракона / посапывать в гробу в заколдованном замке) предполагает изначально высокий статус себя-приза, которым (статусом) многие не располагают: в башне никогда не спит оператор сбера или работница общепита, в башне спит всегда принцесса.
Второй миф (вкалывать на своём месте и ждать визита крёстной) предполагает добродетельность и способность к усилиям — которые однажды, согласно мифу, будут вознаграждены. Если этим качеством носитель(ница) мифа не располагает, то примерить его трудновато.
Поэтому идеально иллюстрирующим психологию рёволюционера представляется именно сюжет о Вирсавии.
Суть: дама, по сути, из среднего древнеближневосточного класса, не сильно напрягающаяся по жизни, выходит красивая умыться в голом виде на крышу своего дома.
В этот момент с крыши высшего уровня (дворцовой) её замечает царь Давид, вышедший подышать воздухом.
По условиям мифа наша героиня ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕТ, что её видно с царской баллюстрады. Это создавало постоянные проблемы художникам Возрождения и Нового времени, потому что изобразить «как бы просто вышла помыться, а сама не при делах» было задачей небанальной.
И он некоторым образом директивно делает ей карьеру, и даёт ей свою крышу, и избавляет её от маленькой проблемы в виде мужа, и — после ряда неприятностей, но всё же делает её царицей и матерью следующего царя, меланхоличного бонвивана Соломона.
Миф Вирсавии идеален и в действительности максимально распространён, просто в силу его глубокой двусмысленности он привычно маскируется под белоснежный и золушный.
Чтобы убедиться в том, что именно Вирсавия скрывается за большинством самых вредоносных и популярных «саксесс-стори», достаточно просто вспомнить самые знаковые фильмы минувших десятилетий — в мире и у нас.
Красотка. Ричард Гир, миллионер, случайно останавливается возле ммм не очень трудящейся Джулии Робертс, чтобы спросить дорогу.
Богатые тоже плачут. Марианна Вильяреаль, не умеющая читать, случайно знакомится с парнем, который случайно приводит её к падре, который случайно является другом отца красивого парня Луиса Альберто.
Ну и, простите что в третий раз за неделю, но, видимо, что-то в воздухе витает,
Секс в большом городе. Главная героиня — работает. Она напряжённо работает. Она ведёт еженедельную (!) колонку о сексе (!!!) в городской газете, требующей от авторки вести светско-половую жизнь и трещать с подружками (я не шучу, «колонка Кэрри базируется на её собственном опыте и опыте её подруг»).
Всё это не золушки и уж тем более не белоснежки. Всё это вирсавии. Они все ходят не на саму работу, а помыться как на работу. Чтоб их случайно заметили случайно проезжающие мимо давиды, и дальше всё будет решено за них.
Ну так вот.
Неверно думать, будто этот миф чисто женский. Возможно, когда-то он и был таковым, но не будем забывать о том, что солидная часть современных землян мужского пола — суть «поколение мужчин, воспитанных женщинами».
То есть абсорбировавших — в ещё более уродливом, разумеется, виде — представление о себе как о запылённом (и неогранённом) алмазе. Как о существе, таящем в себе невероятный потенциал — но оказавшемся, увы, в неподходящей эпохе и по причине своей слишком большой хорошести, а также нравственности и обострённой этичности не вписавшемся в этот ваш рыночек(произносится со злым сарказмом) на достойном себя месте.
Какой, спросим мы, формат в душах таких мужчин может принять мамин миф о Вирсавии?
Правильно: с поправкой на игрек-хромосому там будет (в мирное время) Большая Война. Которая покажет, какие полководческие и стратегические таланты таит в себе наш незаметный мужчина.
В военное (как у нас сейчас) время, конечно, мечтать о военной карьере немного опасно. Поэтому игрек-вирсавии массово отрицают, что эта война настоящая (ну разве ж это война, а где красные флаги на домах цвета сепии по всем улицам, где железные колонны, где рябящее от самолётов небо, где громкоговорители, где десятки миллионов людей в форме?) и, конечно, не спешат на неё. Теперь им нужна
— Большая Государственная Перемена Жизни.
А дальше всё то же. К власти придут настоящие давид-патриоты (которые по-настоящему за русских, или по-настоящему за людей: зависит от монархического, националистического или коммунистического уклона их эротической фантазии). И однажды взгляд Государства (это в представлении Y-вирсавий очень интересное явление — что-то вроде Давида, объезжающего свои владения верхом на Голиафе) обязательно остановится на мальчике-вирсавии, и Государство воскликнет:
— Василий! Твои идеи о том, как всех надо построить, чтоб мужики работали, а бабы рожали, великолепны. Давай-ка назначим тебя самым главным чиновником, ответственным за это.
Но Y-вирсавия скромно ответит:
— Не надо, товарищ верховное величество! Я ведь всего лишь эксперт и учёный, я не стремлюсь к власти.
Давид на минутку задумается, опустив поводья Голиафа, а потом его осенит:
— Хорошо! Тогда давай мы назначим тебя главным экспертом! Это как главный ответственный чиновник, со всеми полномочиями и привилегиями, только без ответственности. Идёт?
— Ну… тогда я согласна. — ответит вирсавия Василий, потупившись и зарумянившись.
За пределами данного вдумчивого текста остался, ув. друзья, вопрос о том, почему рёвалюционеры предпочитают свой кликтивизм и курлыктивизм ежедневным усилиям, прилагаемым к собственной жизни.
Но он остаётся за пределами данного текста не потому, что он представляет собой сколько-нибудь трудную загадку. Напротив — потому, что и его природа, и способ борьбы с ним совершенно очевидны. В свете этого уделение ему какого-то дополнительного внимания было бы только своего рода «признанием проблемы», и почёсыванием ей пузика, и её культивированием.
Они обойдутся без нашего внимания, ув. друзья.
Какая счастливая случайность.
Оценили 10 человек
16 кармы