Сегодня герой нашего интервью — белорусский философ, этнокультуролог Алексей Дзермант. Алексей является основателем проектов «Север» и «Цитадель», содержащих в себе мысли о дальнейшем будущем не только Беларуси, но и других стран, анализ истории и последних событий.
Алексей, расскажите кратко о вашем жизненном пути. Какой была ваша мировоззренческая и идейная эволюция?
Всё началось в детстве. С одной стороны – поздний Советский Союз, переживающий не лучшие времена и клонящийся к упадку. Всюду знаки грандиозного проекта, величественные мечты, в которые перестали верить. С другой стороны – свой локальный мир: живописное западно-белорусское местечко с мифами и легендами, где проводил каждое лето, рано прочитанные книги, которые уносили в далёкий мир древних богов и героев или же за пределы галактики. В юношеском возрасте возникло увлечение тяжёлой и другой альтернативной музыкой, которое стало своеобразным фоном дальнейшего развития. Студенческие годы – время активного изучения философии, компаративной мифологии, знакомство с трудами представителей традиционализма, консервативной революции, новыми правыми и попытки первых собственных проектов в поиске оснований своей традиции и идентичности. Затем участие в кривском движении и издание альманаха «Druvis» как проекта белорусского этнофундаментализма. И новый этап –проект «Цитадель», альманах «Сівер».
Что собой представляет проект «Цитадель»? Какие цели преследует?
Проект «Цитадель» родился из понимания необходимости новых подходов в политике, экономике, идеологии. Старые принципы уже не работают или ведут к гибели, новые ещё не до конца оформились. Преодоление отжившего, выработка того, что будет определять будущее – вот основные цели. «Цитадель» – проект метаполитический, то есть преодолевающий разделения на правых и левых, националистов и империалистов, традиционалистов и футуристов, европейцев и евразийцев. Мы конструируем посредством мысли, слова и действия новое мировоззрение и миропонимание. «Цитадель» проект, хоть и имеющий белорусскую «прописку», тем не менее, ориентирован не только локально. Для нас важно континентальное и планетарное измерение, мышление и действие в этих масштабах.
Как у вас родилась идея журнала «Сівер»? В чём особенности северной идентичности?
Новый проект требовал и новой интеллектуальной площадки, лаборатории идей. Во-первых, это место, где авторы из разных стран уже не мыслят в категориях Запада—Востока и не ведут баталии за интерпретацию исторических событий. Белорусов, русских, немцев, англо-саксов мы рассматриваем с перспективы Севера, то есть того пространства свершений, охватывающего ведущих субъектов глобального мира. Север – это не столько географическое пространство, сколько метафизическое, место восхождения к вершинам духа и достижения сверхцелей. Северная идентичность – это идентичность нового мира, сочетающая императив «выжить, победить, превзойти» с этническим субстратом, направленная на завоевание будущего.
Как белорусская традиция соотносится с традициями Кривии и Балтии?
Балтийский элемент – один из основополагающих для белорусской традиции. По крайней мере, без него нельзя понять особенности белорусской традиционной культуры, истории и языка. Впрочем, как не понять и без славянского элемента.
Кривия – глубинное измерение белорусской идентичности, это что-то очень древнее, то, что было и до Беларуси и до славян с балтами. Это первоисточник, берущий начало в мифологических временах. Кстати, он имеет отношение и к России. Недавно Путин на Валдайском форуме сказал, что на Валдае, в стране рек – находиться духовный центр России и колыбель русской государственности. Это Кривия, она древнее и глубже Руси. О соотношении этих двух начал в рамках Севера мы вместе с Егором Чуриловым специально написали текст «Русь и Кривия – два начала большого Севера».
Что Вы думаете о панславизме? Как оцениваете идею единства русского, украинского и белорусского народов?
Отношусь скорее как к историографическому явлению. Конечно, этническая, культурная и языковая близость белорусов, русских и украинцев очевидна, но из этого вряд ли автоматически следует политическое единство. Эта идея может сыграть какую-то позитивную роль в рамках нового большого проекта, но он не может и должен ограничиваться ей. Панславизм имеет свои исторические, идеологические рамки, которые не позволяют этой идее быть адекватной настоящему или будущему времени. Сейчас – период активного нациостроительства у всех трех народов, связанного с неизбежным взаимным размежеванием, и только после этого необходимого опыта будет возможна новая реконфигурация нашего пространства. Скорее всего, оно будет гораздо более широким, чем только восточнославянский ареал. Мы говорим о пространстве Великого Севера, разнообразие которого включало бы, кроме славян, еще и германцев, романцев, финно-угров, северных тюрков и другие народы.
Чем сегодня является белорусский национализм и идентаризм? Как развивается белорусская идентичность?
Как и у всякого восточноевропейского этнонационализма у национализма белорусского есть ряд комплексов: исторические обиды, шовинизм, ирредентизм, русофобия, имперофобия и прочие. Типичные «детские болезни роста», да и эта версия национализма всё же маргинальна и не имеет серьёзных перспектив развития, ибо в клетке, сотканной из этих комплексов некуда развиваться, можно только испортить отношения с соседями и медленно деградировать.
Государственный национальный проект в Беларуси – иного свойства. Это технократический проект авторитарной мобилизации, основанный не на сантиментах к истории, символам или языку, а на сохранении и развитии промышленности с опорой на бюрократический аппарат. Этот проект тоже имеет свои слабые стороны: деидеологизация бюрократии чревата распространением деструктивных идеологий в момент, когда государство хоть немного ослабнет, игнорирование символического измерения постоянно отталкивает пассионариев в ряды оппозиции.
Будущее я вижу в постепенной трансформации белорусского государства в сторону мобилизации этих пассионариев под своей эгидой и использование символического капитала, связанного с историей и этнической традицией. Но это не будет проект построения очередного восточноевропейского национального государства с мечтой о вхождении в ЕС. Беларусь, прежде всего, будет частью континентального Большого Пространства и активным участником интеграционных процессов в Северной Евразии.
В отличие от многих национал-мазохистов, я полагаю, что белорусская идентичность динамично развивается в правильном направлении.Несмотря на довольно узкую сферу использования национального языка, белорусы в подавляющем большинстве своём осознают себя отдельной европейской нацией с традицией государственности, восходящей к Полоцкому княжеству и Великому Княжеству Литовскому.
Современная белорусская идентичность не основывается на противопоставлении России, около 50 % белорусов считают русских самым близким народом в этнокультурном плане.
С другой стороны, белорусы отличаются от русских тем, что наша идентичность возникла из сочетания литовских, польских, русских элементов, взаимодействия православного и католического влияния с мощным языческим субстратом. В России сложно представить древнюю православную церковь, построенную по канонам готической архитектуры, а для нас это своеобразный символ белорусской «унийности», органического сопряжения Запада и Востока. И это качество, как мне кажется, то, что необходимо, если мы хотим превзойти это разделение и приблизиться к Северу.
Как Вам видится современная политическая ситуация в Белоруссии? Как Вы относитесь к политике Лукашенко и к белорусской оппозиции?
Политическая ситуация в целом стабильная, никаких реальных причин для революционных изменений не наблюдается. Тем не менее, расслабляться не стоит. Белорусская государственная и социальная модель претерпевает существенные изменения, и направление этих изменений может быть как в позитивную сторону, так и в негативную. Вместе с коллегами свою роль мы видим в кристаллизации и оформлении общественного полюса в Беларуси, который бы взаимодействовал с государством для того, чтобы дегенеративные явления не получали почвы для роста, а вместо этого возникали новые проекты и перспективы развития: локального, национального, континентального.
Президент Лукашенко, используя терминологию Карла Шмитта, является настоящим политическим сувереном, обладающим реальным правом и возможностью принимать чрезвычайные решения. В современном постдемократическом мире для меня это скорее преимущество, чем недостаток.
У нас нет борьбы олигархических кланов, партийного балагана в парламенте, минимизировано подрывное влияние «гражданского общества». Однако, несмотря на значительные властные полномочия, экономические и геополитические возможности Беларуси и её руководства ограничены. Беларусь является едва ли ни единственным союзником России, но наши отношения осложнены в первую очередь тем, что в России совершенно другая структура власти. Целью белорусской элиты является развитие своей страны, но в контексте больших континентальных проектов – это то, чем всегда занималась Россия, однако в последнее время в отношении нашей страны с российской стороны мы наблюдаем странную политику экономического давления, инспирированную олигархическими кругами. В России всё ещё нет настоящего политического суверена, решения зачастую принимаются в результате компромисса капиталистических группировок сомнительного происхождения, преследующих исключительно свои экономические интересы. Естественно, белорусское государство будет пресекать любые попытки рейдерского захвата собственности или иного давления. Единственный позитивный вариант развития наших отношений – масштабные совместные проекты реиндустриализации и модернизации на равноправной основе. Почему вдруг на равноправной? – могут спросить меня российские националисты. Да потому что символическое, геополитическое, экономическое значение Беларуси для России также огромно. Если говорим о необходимости общего будущего, то тогда только так, если ориентируемся на сиюминутную прибыль, унижаем национальное достоинство и принуждаем силой – получиться примерно тоже, что и с Украиной. То есть, ничего не получиться.
Насчёт оппозиции. Её влияние на политическую и общественную жизнь в Беларуси минимально, как и понимание участниками оппозиционных организаций целей и задач белорусского государства в настоящем и будущем, того контекста, в котором мы действуем и к чему стремимся. Поэтому их мнением можно пренебречь.
Многие мыслители говорят о том, что сегодня в мире происходит глобальная трансформация. На неё указывают мировой кризис, социально-экономические проблемы на Западе, хаотизация Ближнего Востока в результате «арабской весны» и целый ряд других признаков. В СМИ рассуждают о приближающемся крахе капитализма, смерти Западной цивилизации, высокой вероятности большой войны, переходе от однополярного американоцентричного мира к многополярному и так далее. В чём, на Ваш взгляд, заключается смысл происходящих в глобальном масштабе перемён? Как Вы прогнозируете путь развития человечества в ближайшей и дальней перспективе?
На мой взгляд, суть происходящего предвидел Эрнст Юнгер в работе «Всемирное государство». Мы являемся свидетелями завершающего этапа глобализации, XX век был эпохой столкновения титанических сил в борьбе за планетарную гегемонию, в результате которой немецкий и русский проекты потерпели поражение, а англо-саксонский стал основой глобальной империи Запада. Сейчас это «Всемирное государство» столкнулось с системным кризисом, некоторые симптомы которого вы упомянули в своём вопросе. Далее, скорее всего, последует ослабление западной гегемонии и образование нескольких конкурирующих блоков, например, в связи с подъёмом Китая. Однако я не верю в устойчивый многополярный мир. Из руин Запада и Русского мира соберётся то, что будет единственным настоящим полюсом – Севером, организующим планету, целеустремленную на освоение Космоса.
Интервью впервые опубликовано на сайте интернет-портала «Идентаристъ» (22 октября 2013 г.)
Оценил 1 человек
1 кармы