Николай Васильевич Устрялов – основоположник и главный теоретик русского национал-большевизма – родился 25 ноября 1890 г. Он закончил юридический факультет МГУ. В дореволюционные годы примыкал к правому, консервативному крылу либеральной партии кадетов. Де-факто в те годы будущий национал-большевик стоял на позициях либерального консерватизма. В годы Гражданской войны Николай Васильевич руководил белой пропагандой в сибирском правительстве Колчака. Он занимал должности директора пресс-бюро отдела печати при правлении Верховного правителя и Совета Министров, начальника отдела иностранной информации Русского бюро печати и фактического редактора ежедневной газеты «Русское дело». Умеренные социалисты прозвали Устрялова «бардом диктатуры». После разгрома Колчака наш герой в конце концов оседает в Маньчжурии, в Харбине, где всецело посвящает себя разработке нового учения – идеологии русского национального большевизма. Этот рафинированный сторонник белой идеи переосмысливает своё мировоззрение и начинает развивать парадоксальный тезис о неизбежности перерождения советской власти в национальную русскую государственность на страницах местных изданий. Помимо публицистической деятельности, знаменитый харбинский мыслитель в 20-е и 30-е годы служит при Китайско-военной железной дороге (КВЖД). В 1935г. Устрялов вместе с семьей переезжает в СССР. Однако в 1937г. ему было предъявлено ложное обвинение в связях с японской разведкой и Тухачевской. Николай Васильевич был расстрелян.
В начале 90-х гг. популяризацией устряловского наследия занялся А.Г. Дугин. Участвуя вместе с Лимоновым в создании партийного проекта, именно он предложил дать ему название «Национал-большевистская партия». Хотя организация с каждым годом имела всё меньше общего с идеями харбинского мыслителя, что особенно стало очевидно в 2000-е гг., после ухода Дугина.
Ниже будут рассмотрены основные идеологические постулаты оригинального учения Н.В. Устрялова.
Примирение с революцией.
Рассуждая о русской революции, Устрялов пишет, что всякое великое историческое событие сопряжено с разрушением, поскольку без разрушения невозможно создание нового. Так французская революция, уничтожив старый порядок, обогатила человечество своими ценностями и навеки прославила Францию. Русская революция, подобно французской, глубоко национальна. Между ней и идейными течениями предшествующего времени, в том числе и славянофильством, существует органическая связь.
Николай Васильевич считает, что благодаря «причудливой» диалектике истории советская власть с её интернациональной идеологией была выдвинута на роль национального фактора русской жизни. Он предсказывает, что в своих государственных устремлениях большевики будут эволюционировать от якобинства к бонапартизму.
«Ведь ясно, как Божий день, что Россия возрождается. Ясно, что худшие дни миновали, что революция из силы разложения и распада стихийно превращается в творческую и зиждительную национальную силу. Вопреки ожиданиям, Россия справилась с лихолетьем сама, без всякой посторонней «помощи» и даже вопреки ей. Уже всякий, кого не окончательно ослепили тёмные дни прошлого, может видеть, что русский престиж за границей поднимается с каждым днем».
Большевистское правительство заинтересовано в защите государственной самостоятельности Советской России, ему нужды политические победы. Благодаря силе красной армии и заразительности своей идеологии большевики стали значительной международной и политической силой.
«…из недр революционного тумана словно даже стал подниматься образ своеобразного бонапартизма».
По словам Устрялова, из всех политических групп, выдвинутых революцией, лишь большевики стали действительным русским правительством, сумевшим «подморозить» революционную Россию.
Харбинский мыслитель полагает, что содержание национальной души не является чем-то определённым и установленным. Оно находится в развитии, и в разные эпохи национальный гений проявляет себя по-разному. Только у мёртвых народов национальная идея выступает в застывшей форме. Отсюда следует, что обвинения тех, кто вменяет большевикам изменение облика дореволюционной России, несостоятельны. Обновление России свидетельствует о том, что её дух жив. Новое время всегда выдвигает новые стороны национального лика страны. По мнению идеолога национал-большевизма, опыт Великой французской революции доказывает, что, несмотря на кажущуюся «ненациональность» нового, оно всегда своими корнями уходит глубоко в старое и неразрывно с ним связано. Во время революции происходит оплодотворение национального гения, который обогащается новым опытом.
«Россия должна остаться великой державой, великим государством… И так как власть революции – и теперь только она одна – способна восстановить русское великодержавие, международный престиж России, - наш долг во имя русской культуры признать её политический авторитет».
Советское государство идёт путём постепенного преодоления революции внутри самого себя. Силой вещей красный центр втягивается в национальную работу по решению исторических задач, стоящих перед Россией. Для характеристики большевистского государства Устрялов использует сравнение с редиской: будучи красным снаружи, внутри оно белое. Революция открыла новые горизонты и прославила Россию в веках. Сделав своё дело, она сходит на нет.
Однако белое нутро, скрывающееся за красным фасадом, нельзя отождествлять с дореволюционным порядками, поскольку в обновлённой стране рождаются новая аристократия, новая бюрократия и новая буржуазия. Мечты реакционеров о воссоздании страны на старых социальных основаниях неосуществимы. В политике и экономике революцией были выдвинуты новые силы. «Великий октябрьский сдвиг до дна всколыхнул океан национальной жизни, учинил пересмотр всех её сил, произвёл их учёт и отбор. Никакая реакция не сможет этот отбор аннулировать. Здоровая, плодотворная реакция вершит революцию духа, но не реставрацию прогнивших и низвергнутых государственных стропил. Дурная же реакция есть всегда не более как попытка с негодными средствами. Прежний поместный класс отошёл в вечность, «рабочие и крестьяне» выдвинулись на государственную авансцену». Мощь России может быть восстановлена лишь новыми силами, которые вышли из революции.
«Редисочный» облик государственности (красный фасад и белое нутро) полезен для России. Он предохраняет страну от анархии, поддерживает её международный престиж и обеспечивает переход к подходящим формам хозяйствования. Благодаря перерождению революции её завоевания обретают прочную основу. В России происходит свой, «русский термидор», подобно тому, как он произошёл во время Великой французской революции. Сами революционные деятели перерождаются.
Революция как орудие великодержавной политики
Знамя большевиков стало символом русского империализма и централизма. Русские коммунисты вступили на путь собирания и восстановления России как великого и единого государства, они возрождают мощь русского государства в области международных отношений.
По мнению Устрялова, интернационализм и стремление советской власти к мировой революции помогают утверждению великодержавного статуса России. Окраинные государства, образовавшиеся в результате распада Российской империи (Финляндия, Прибалтика, Польша), являются «санитарным кордоном» вокруг русского государства. Русские патриоты должны желать их присоединения во имя великой и единой России. Однако и большевики стремятся к тому же ради торжества всемирной пролетарской революции. Революционная пропаганда, которую ведут коммунисты, действует на эти страны разлагающе и тем самым способствует русской экспансии.
«С точки зрения русских патриотов русский большевизм, сумевший влить хаос революционной весны в суровые, но чёткие формы своеобразной государственности, явно поднявший международный престиж объединяющейся России и несущий собой разложение наши заграничным друзьям и врагам, должен считаться полезным для данного периода фактором в истории русского национального дела».
Патриотическая позиция состоит в том, что недостатки своего правительства не могут служить оправданием поддержки внешних сил в борьбе с Россией. Защита советской власти означает защиту Родины, поскольку пути большевизма совпали с путями России.
«…когда мне приходится читать теперь о боях большевиков с финляндцами, мечтающими аннексировать Петербург, или с поляками, готовыми утвердиться чуть ли не до Киева, или с румынами, проглотившими Бессарабию, не могу не признаться, что симпатии мои не на стороне финляндцев, поляков и румын».
Идеолог национал-большевизма положительно реагирует на советско-германское сближение. Он пишет, что белое правительство, будучи связанным обязательствами перед Антантой, не смогло бы пойти на этот шаг. Советская внешняя политика, не будучи ограниченной верностью старым союзникам, имеет небывалую свободу в отстаивании русских интересов. Большевизм со своим интернациональным влиянием и обширным влиянием среди социалистов других стран представляет собой уникальное орудие русской политики в мире. Патриоты не должны желать лишить Россию этого орудия. Революционные лозунги коммунистов – это средство противостояния Антанте, собирания русских земель и пресечения центробежных тенденций.
«…нынешние мировые гегемоны, покорив человечество, вдруг начинают с тревогой ощущать в своём собственном организме признаки расслабляющего яда своеобразной психической заразы… Лишь анемичной и бессильной может быть в настоящее время всякая русская власть, чуждая революционной стихии, не имеющая в своём распоряжении принудительной силы революционно звучащих лозунгов. И всякая такая власть не устоит против центробежных стремлений, разлитых по разорённой и выбитой из колеи стране. Большевистский же централизм, лишь внешне окрашенный демагогией «свободного самоопределения народов», реально страшен живому поясу окраинных карликов. И то национальное дело, на которое «лояльному» русскому правительству, быть может, понадобились бы многие десятилетия, ныне обещает быть исполнено в несравненно более короткий срок и с меньшими жертвами».
Критика антибольшевистской реакции
Устрялов пишет, что старорежимные белоэмигранты находятся вне революции, страна не с ними, они, стремясь повернуть историю вспять, лишь показывают свою контрреволюционность.
Задача русских патриотов в эмиграции заключается в том, чтобы содействовать органическому перерождению советской власти, эволюционному изживанию большевизма. Те эмигранты «реакции», которые отказываются признать ошибочность белого пути воссоздания России и продолжают выступать против большевиков, лишь вредят общенациональному делу.
«…смешны те, кто днем с фонарём ищёт национального возрождения в тот момент, когда оно уже грядёт – только иною тропою».
Аргументировать необходимость продолжения гражданской войны национальными интересами России невозможно. Тот, кто настаивает на возобновлении борьбы, руководствуется лишь узкоклассовыми мотивами. Любые попытки белых опереться на вооружённое вторжение иностранцев в пределы России являются актом, враждебным по отношению к русским. Устрялов сравнивает белых, упорствующих в своём антибольшевизме, с французскими эмигрантами, которые вместе с иностранцами боролись против своей родины. Устрялов призывает белых не уподобляться тем пораженцам, которые в 1905 г. обращались к японцам и полякам с пожеланием им успеха в борьбе с царским правительством.
По мнению идеолога национал-большевизма, проповедь старой программы действий в новых условиях, как это делают белоэмигранты, часто бывает наихудшей формой измены принципам, а главный принцип для патриота – государственное благо.Устрялов пишет, что когда на исходе гражданской войны белые потеряли веру в Великую Россию, отреклись от идеи всероссийского государственного могущества, то они утратили всякое моральное преимущество перед красным «империализмом» большевиков.
В статье «Две реакции» Николай Васильевич говорит о формировании двух реакций – внутренней и внешней. Реакция, происходящая внутри советского государства, является здоровой и плодотворной. Она базируется на нескольких принципах: 1) ликвидация программы утопического коммунизма 2) внешняя политика, направленная на возобновление экономических связей с другими странами 3) сильная диктаторская власть, опирающаяся на армию и на активные элементы страны, выдвинутые революцией4) отрицание легитимно-монархической реставрации во главе со старым поместным классом. Внешняя реакция, сформированная в эмигрантской среде, нацелена на восстановление строя, который выродился и изжил себя. Такая реставрация стала бы восстановлением худших сторон дореволюционной России и сулила бы России лишь новые потрясения.
Апология государства
Устрялов полагает, что территория государства является наиболее существенной и ценной частью государственной души. Между государственной культурой и его внешней мощью, размером территории имеется «мистическая» связь. Великая культура может быть лишь у большого, мощного государства. Культуры малых государств могут быть изящными, но не великими.
«Душа» народа и государства не зависит от смены им формы правления и конкретного правительства, находящегося у власти, но она тесно связана с размером территории. «Рим оставался Римом и под властью республики, и под верховенством императоров… Он блекнет лишь тогда, когда наносятся несокрушимые удары территории государства. Равным образом, Франция столь же национальна и велика в Робеспьере и Наполеоне, сколь в Людовике XIV, и лишь поражение Наполеона, вернувшее стране «богоустановленную» монархию и твердокаменных эмигрантов, но отнявшее у неё территориальные приращения, лишило её вместе с ними и части души». Так же обстоит дело и с размером населения. На мировые стремления, свойственные великой культуре, способна лишь великая нация, большой народ. По мнению харбинского мыслителя, всякий национализм должен быть «топографическим», поскольку потеря территории означает отмирание части государственной души. Отсюда следует, что власть, которая стремится объединить Россию в её великодержавных границах, заслуживает всяческой поддержки.
Вера в Великую Россию означает прежде всего веру в русское государство. Великой Россия может быть лишь в качестве сильного государства. Государство имеет самодовлеющее значение по сравнению с племенем, расой, народностью. По мнению Устрялова, именно государство создаёт единую нацию, а не наоборот. Государство обладает огромной объединяющей силой и способно создавать единство из различных групп и народностей. Государства – это организмы, одаренные душой и телом. Идеолог национал-большевизма видит в государстве высший организм на земле, соглашаясь с точкой зрения Гегеля, считавшего государство «земным богом». Оно концентрирует в себе всё ценное, что есть в человечестве, все накопленное веками достояние культуры. Устрялов критикует славянофилов, противопоставлявших государство и «землю», «мир», общину. По его мнению, государство и «земля» неразрывно связаны. «Земля» без государства – это аморфная, косная масса. Путь империализма представляет собой естественный и законный путь великих государств. Каждый здоровый государственный организм стремится к расширению, к большей мощи.
В статье о Петре Великом Устрялов восхищается первым русским императором, который вывел Россию на широкий путь «великолепной» государственности и «блистательного» величия.
По мнению Устрялова, начало сильной государственности представляет собой огромную творческую ценность как таковое. Большевизм, сумевший из ничего возродить государственную дисциплину, национальнее Временного правительства, которое довело страну до полного государственного распада. Только через мощную и волевую власть Россия может прийти к общенациональному и экономическому оздоровлению.
Закат парламентской демократии
Как пишет Устрялов, Русская революция знаменует собой кризис западного парламентаризма и конституционализма. Происходят «сумерки» формальной демократии. Всемирно-исторический смысл Октября заключается в ниспровержении устоев либеральной государственности 19 века. Народные массы разочаровываются в основанном на всеобщем избирательном праве «арифметическом» демократизме. Ради спокойствия и порядка они передают власть инициативному меньшинству из собственной среды. Во главе этого меньшинства стоит вышедший снизу вождь. Инициативный авангард представляет собой народную аристократию «чёрной кости и мозолистых рук». Эта новая власть является одновременно авторитарной и народной. Народность хорошо видна на примере большевистской революции, которая уничтожала либеральное демократическое государство при помощи всеобщего и прямого восстания масс.
На путях русской революции Россия создаёт культурно-государственный тип, независимый от западных канонов. Советский строй как принцип создаёт формы самобытного национального демократизма, отличные от западной парламентской, «арифметической» демократии. Они позволяют учитывать «дух народа». Революция, проникаясь культурно-национальными началами, соответствующими русской идее, воссоздаёт органичность государства, утрачиваемую на Западе.
Представляется, что практическая значимость наследия Устрялова состоит в преодолении раскола общества на красных и белых. В сегодняшней России можно встретить как радикального бело-монархиста, идеализирующего Романовскую монархию и при этом считающего Советский Союз «абсолютным злом», так и радикального советского патриота, для которого СССР – средоточие всего идеального и прекрасного, а Российская империя – это отсталое, «антинародное», крепостническое государство. В результате вместо единства российской истории мы получаем трагический разрыв, противопоставление одного исторического периода другому. Естественно, и народ при этом остаётся расколотым. Устряловские идеи позволяют преодолеть белую и красную противоположности посредством бело-красного синтеза, соединения правой и левой идеологии. При таком подходе как Российская империя, так и СССР – это лишь различные воплощения одной и той же сущности, великой и вечной России. С точки зрения такой логики уже нет ничего парадоксального в лозунге: «За великую Российскую империю! За великий Советский Союз!»
Оценил 1 человек
1 кармы