Черников А. В. Что было бы, если бы в Гражданской войне победили белые?

В год столетия окончания Гражданской войны в России появляется много передач, статей, материалов, сожалеющих о том, что белые проиграли большевикам. Вот если бы они победили! Россия снова стала бы «великой», «столыпинский проект» был бы воплощен в жизнь, мир преклонился бы перед «духовной мощью святой Руси», ибо те кого «клятые коммуняки» изгнали из страны на «философском пароходе разукрасили бы русскую культуру «своим величием», в России расцвели бы «демократия», «гуманизм», «права человека», и прочая, и прочая, и прочая… Короче была бы та Россия, «которую мы потеряли»!

Давайте позволим себе помечтать, и представим, что в 1919 (или 1920) белые все же победили. Что было бы тогда?

Уверенно можно сказать, что началась бы новая гражданская война. «Белое движение» – это миф, такого движения с единой идеологией, программой, целями и задачами никогда не было. Была совокупность разношерстных антибольшевистских сил, которые включали в себя монархистов (которых, кстати, среди белых было меньшинство), социалистов (в виде эсеров и меньшевиков), либералов всех мастей, националистов. Всех их в борьбе объединяло только одно – ненависть к большевикам. Но вот большевики устранены, а вместе с ними исчезло и единство. Историки фантазируют, правда, что было бы созвано Учредительное собрание, которое решило бы судьбу страны. Однако в силу разношерстности белых решения этого собрания никак не могли бы удовлетворить всех участников «белого движения». Неизбежно остались бы недовольные и неудовлетворенные. Что дальше? А дальше они стали бы добиваться своих целей, так как привыкли за годы войны – с оружием в руках, действуя по отношению к оппонентам по принципу: нет человека – нет проблемы. Или кто-то всерьез полагает, что Колчак, Врангель, Савенков, Петлюра, не говоря уже о типах вроде атаманов Шкуро и Краснова, или садистах в золотых погонах типа атаманов Семенова и Анненкова, испытали бы «религиозное благоговение» перед только что принятой «самоновейшей» конституцией (в том случае если бы она их не устроила), и добровольно стали бы рядовыми гражданами, либо «простыми» чиновниками, генералами и депутатами, потихоньку мирно разворовывавшими страну, под лозунгами преданности и любви к ней? Подобное может прийти в голову, только глядя на нынешнюю убогую «единоросскую» политическую элиту. А люди начала ХХ века, привыкшие рисковать и убивать, не щадившие ни своей, ни чужой жизни, решили бы по-иному. Их оппоненты тоже не остались бы в долгу. Началась бы новая кровавая схватка за власть. Кстати лидеры белых часто испытывали ненависть друг к другу. Так, взаимная неприязнь Деникина и Врангеля общеизвестна. Им не удавалось подавить ее даже в ходе борьбы с большевиками. Что же могло удержать неприязнь лидеров после победы, когда большевиков уже не было. А поскольку четкой идеологии не было ни у кого из них, они просто бы схватились за власть по принципу «Я – лучше всех остальных!». Итак, в центре развернулись бы столкновения за власть, а в это время взорвались бы национальные окраины. Украинские, кавказские, татарские националисты, среднеазиатские басмачи вступили бы в борьбу за «национальный суверенитет». Свою долю власти (а может быть и полную независимость) потребовали бы казачьи «самостийники» типа Шкуро, Краснова, Семенова: а это уже организованная военная сила, прошедшая через две войны, это не нынешние потешные «казаки», которых к казакам и отнести-то можно лишь по вкривь нашитым на спортивные штаны лампасам. Страна погрузилась бы в хаос и скорее всего, развалилась на части – области, в каждой из которых местный авторитет в генеральских погонах организовал бы собственное «всероссийское» или «общенациональное» правительство. Эти области постоянно враждовали бы друг с другом на радость «матушке Европе». Этакий российский вариант современной Сирии, Ливии, Ирака или Афганистана…

Впрочем, возможны и другие варианты. Они могли бы возникнуть как после победы над большевиками, так и после гражданской войны между белыми.

Первый сценарий: «Генеральские диктатуры». Предположим, одному из лидеров «белого движения» все же удалось установить свою власть на всей (или на большей части) территории бывшей Российской империи. Что тогда? В политическом плане жесткая диктатура – любое подавление инакомыслия, как «социалистического», так и «либерального». В плане жестокости белые каратели ничуть не уступали (а часто превосходили) ВЧК – вспомнить хотя бы садистов типа Шкуро, Семенова, Анненкова или полусумасшедшего барона Унгерна. В политическом плане это был бы русский вариант фашизма, с жесткой цензурой, кровавыми расправами, тюрьмами и лагерями битком набитыми «подозрительными». Возможно, приняли бы какую-нибудь «шутейную» конституцию, которая легализовала бы власть новоявленного «фюрера-дуче».

В социальном плане режим представлял бы собой реставрацию дореволюционных порядков с преобладающими в экономике крупными помещичьими имениями и господством тесно связанного с государством финансового и промышленного капитала. Помещики и крупный капитал представляли бы собой главную социальную опору режима. Да и не для того генералы воевали с красными, чтобы отдать заводы – рабочим, а землю – крестьянам. Известно крайне негативное отношение к этому лидеров «белого движения», в первую очередь адмирала Колчака. Консервация «старых порядков» неизбежно вызвала бы недовольство населения, с которым власть стала бороться традиционным способом – шашкой и нагайкой.

В экономическом плане капитал был заструган не на развитие страны путем индустриализации, а на скорейшее получение прибыли и покрытие убытков, принесенных Гражданской войной. Пресловутый «патриотизм» русской буржуазии – очередной миф: достаточно вспомнить о ее многомиллионных аферах в годы Первой мировой войны, о том, как она наживалась на крови русского солдата.

Правда, историки-фантасты часто пытаются эти вещи с «фактами в руках». Так, например, приводится анализ социального происхождения высшего комсостава отрядов барона Унгерна. Часть его была выходцами из крестьян и мещан. По мнению авторов, это доказывает, что в случае победы белые действовали бы в интересах крестьянства. Так ли это? Ленин и Дзержинский были выходцами из дворянства, но значит ли это, что они действовали в интересах помещиков? Представьте, что десяток-другой офицеров российской разведки перебежали в страны НАТО, скажем в Англию. И что – это означает, что отныне политика Лондона будет проводиться исключительно в интересах русского народа? Или другой пример. В результате масштабной приватизации 90 гг. появился класс новой крупной буржуазии, так называемых олигархов. А они-то уж точно выходцы из рабочих и крестьян – других в СССР попросту не было! Что же они сделали в интересах своего народа? В Куршавель слетали и «Челси» купили? Комментарии, думается, излишни.

Второй сценарий: «Либеральная демократия». Представим, что победили деятели а-ля Комуч («Комитет членов учредительного собрания», объединявший меньшевиков-социалистов и кадетов-либералов). Принята конституция, развитие пошло по пути «западных демократий» – Англии, Франции и США. В политическом плане этот режим состоял бы из череды парламентских кризисов, наполненных либеральными «благоглупостями». И либералы, и социалисты представляли собой (за исключением, пожалуй Савенкова, приход к власти которого представлял бы собой один из вариантов «генеральской диктатуры») политических и духовных наследников Временного правительства, не способных ни навести порядок, ни стабилизировать обстановку внутри страны. Достаточно вспомнить Милюкова, Гучкова, Керенского и им подобных. Теракты сторонников большевиков, восстания на национальных окраинах, крестьянские бунты, неповиновение «самостийников» стали бы повседневной реальностью. В итоге все достижения демократических правителей свелись бы к принятию конституции, которая нужна была малограмотному русскому крестьянину (составлявшему подавляющее большинство населения России) как рыбке зонтик. В политическом плане этот режим неизбежно трансформировался бы либо в сторону установления диктатуры (какой-нибудь очередной «Спаситель Отечества», воспользовавшись ситуацией, попытался бы «навести в стране порядок»), либо в сторону развала страны. Первый вариант более вероятен в силу отсутствия в стране «демократических традиций» и «тоске» населения по «сильной руке» царя-батюшки. Впрочем, не исключен и второй вариант.

В социально-экономическом плане «демократический» режим попытался как-то решить «рабочий, крестьянский и национальный» вопросы. При этом они решили бы удовлетворить всех, чтобы «и волки – сыты, и овцы – целы». В итоге принимались бы половинчатые решения, не удовлетворяющие ни кого. Учитывая внутрипартийные дрязги и правительственную чехарду, традиционные для демократических парламентских режимов, и эти скудные «социальные завоевания» свелись бы к нулю.

В экономическом плане они дрейфовали бы в сторону аграрной экономики и финансового капитала, так как для проведения широкомасштабной индустриализации у них не было ни сил, ни средств, ни желания. Да и мобилизовать народ на решение масштабных задач, в отличие от большевиков, или тех же «генеральских диктатур» они были не в состоянии.

В международном плане при любом из перечисленных сценариев Россия скатилась бы до разряда второстепенной державы. Политическая нестабильность и экономическая разруха не дали бы стране занять даже место дореволюционной России. Западные державы вовсе не были заинтересованы в возрождении сильной России. Если до Первой мировой войны только Франции нужна была сильная Россия, как противовес Германии, то после разгрома немцев и существования на германской восточной границе панской Польши – союзника Франции, необходимость России, как сильном игроке на международной арене вовсе отпала. Сильная Россия, по мнению западных политиков, превратилась бы из средства стабилизации в дестабилизирующий фактор международных отношений, чего допустить было нельзя. Средством давления на Россию были бы царские долги. Белые, в отличие от красных их признавали. Долги, кроме инструмента политического давления, стали бы средством финансового закабаления западными банками и без того слабой и разваленной российской экономики. Наша страна оказалась бы на обочине Европы, безмерно радуясь тем подачкам, которые «цивилизованный мир» время от времени кидал бы «во имя спасения свободы и демократии» в нашей стране…

Однако современные историки-фантасты всех этих «мелочей» стараются не замечать, клеймя позором «красную диктатуру».

Конечно, нельзя идеализировать большевиков и Советскую власть. Были репрессии, страшные гонения на Церковь, богоборчество. Была, невиданно жестокая по своим масштабам мобилизация населения (известная под именем коллективизации) в период сталинской индустриализации. Всё это было. Отрицать это не просто глупо, это смешно. Однако было всё это не во имя грызни за власть, перераспределения прибыли, собственного обогащения. Всё это было ради будущего своего народа, ради детей и внуков. «Стремление советского государства к благу своего народа» – это не расхожее выражение, не пропагандистский штамп. Эти слова выражают суть советского государства, его главную цель. По результатам своей деятельности это государство намного превосходит и романовскую монархию, ставшую со времен Петра I на путь бездумного «усвоения западных ценностей», культурно расколовших общество и оторвавших элиту от народа (что во многом явилось одной из главных причин русской революции), и нынешнее «либеральное» государство. Поэтому, что ни говори, но большевики были единственным выходом для России в 1917 г., пусть даже «лучшей из худших альтернатив».

Да, странные люди были эти большевики. Шли в тюрьмы и на каторгу, для того, чтобы дать возможность дедам и прадедам нынешних историков, общественников, литераторов, политиков стать равноправными членами общества. Не понятно почему, эти «губители России» – коммунисты создали лучшие в мире системы образования и здравоохранения, справедливую систему перераспределения национальных богатств, гарантированную работу, пенсии, бесплатное жилье, стабильные зарплаты.

Они провели самую масштабную в мире индустриализацию, впервые в истории сделав Россию мировой сверхдержавой не только в политическом, но и в экономическом отношении. Странно, что создав фабрики и заводы, они пустили средства на науку и образование, социальную сферу, а не покупали себе яхты, острова, спортивные клубы и жен-супермоделей. Стремясь создать великую страну не щадили ни себя, ни других. Куда проще и понятнее те, для кого патриотизм заключается в проведении красивых парадов и масштабных государственных шествий, а любовь к Родине пропорциональна средствам, лежащим на валютных счетах. Ближе те, кто, не напрягая сил, не создает заводы, а распродает уже созданные на металлолом, строя на их месте торгово-развлекательные центры, тратя «заработанные» деньги на себя любимых. Понятнее те, кто красиво вещая с трибун, и понимая эту демагогию как служение отечеству, отдыхает в меру своих сил: то ли покупая дорогие яхты и футбольные клубы, то ли отдыхая на Лазурном берегу, то ли вкушая виноград на собственной вилле в Тоскане. Вот эти – практически свои ребята. А большевики – воистину странные, непонятные, враждебные люди: совершили революцию, победили в Гражданской войне, провели масштабную индустриализацию, выиграли войну, вышли в космос, создали работающую в интересах всего населения страны систему перераспределения национальных богатств, здравоохранения и образования. И, особенно трогательно то, что клеймят их позором, и ненавидят внуки и правнуки тех, ради которых большевики все это сделали…