Размеренные планы дождливо-пасмурного четверга срывает звонок. В пригороде Горловки - погибшая, из числа гражданских. Делать нечего, придётся ехать. Далеко, дождливо, но обязательно.
Два месяца Донецк жил без этих мрачных новостей, и жил бы ещё столько, с удовольствием, а с ещё большим удовольствием - четыре месяца, полгода, а там и вечность. Но не суждено...
Коллеги уже внутри, но подъезд узнаю безошибочно, по стоящему у двери полицейскому. Ошибаюсь только квартирой - сразу на нескольких этажах открыты нараспашку двери. В каждой квартире по человеку в форме, фиксируют утренние повреждения. Определять, где свежие, а где вчерашние, недельной давности или двухлетней, могут только те, кто здесь работают регулярно. Для взгляда постороннего, как мой, всё сливается воедино: дыры в стенах, отличающиеся только размерами, выбитые стёкла, посечённые балконы.
- Вам выше, - говорит полицейский, оторвавшись от бумажки и ткнув ручкой в потолок. - На последнем этаже.
Это можно было понять и так. Тоже открытая дверь, тоже люди, но тишина. На диване в последний раз лежит хозяйка квартиры. Её уже не беспокоит, что в грязной обуви, что незнакомые люди. И лица своего снимать она уже не запретит никогда.
Первая жертва на счету нового украинского лидера, того самого, который обещал мир, процветание, а потом клялся, что украинцы больше никогда не будут плакать. Странно получается, ведь у сына погибшей украинский паспорт, а все жители ДНР для Киева тоже украинцы, которые непременно хотят обратно "вна". Но где-то неувязка. Может получается, что он - не такой украинец в глазах Киева? Или не украинец вовсе? Чертовщина.
Сын снова уходит на кухню. Он не ругается, не кричит, не посылает журналистов, которые обращаются к нему с вопросами. Наоборот, он очень спокоен, растерянно окидывает всех взглядом и тихо признаётся, что не может говорить. Разворачивается и уходит. Какая-то странная картина, если это картина мира.
Ещё более странная картина мира за окном - небольшое поле, вспаханное воронками от снарядов, и одна из них, самая чёрная, с мокрой землёй наверху, от того самого снаряда, который убил женщину.
"И не стоит жить на первом этаже, это самая небезопасная зона" - твердили мне. А войну вы учитывали? Вот разлёт осколков вышибает верхние... Хотя кто тогда задавался этим вопросом? А я сейчас задаюсь.
- А я надеялась, что что-то поменяется, - снова повторяет женщина, стоящая в дверном проёме.
Это она снова о петиции к украинскому президенту. Пять минут назад мы говорили об этом, и она призналась, что подписала обращение. Надеялась же, что изменится, верила. И сложно не верить, там, на передовой, где раздаётся раскат грома, а жена убитого горем мужчины бросается от окна, пригибаясь, и в этой позе вдруг замирает, горько рассмеявшись.
- Я подумала, что обстрел.
И снова замолкает, выпрямляясь над диваном, где лежит погибшая.
Этим людям сложно было не верить, а нам сложно, наверное, в чём-то их упрекнуть. А новоизбранного украинского лидера сложно упрекнуть в игнорировании голоса Донбасса. Донбасс обратился - Зеленский ответил.
Ответил честно и искренне: массированным ударом, всеми калибрами. Ответил так, что почувствовал каждый житель прифронтовой зоны, ощутил на себе этот ответ. Ответил так, что вопросов больше не осталось.
Ирина, так зовут эту женщину, подходит ближе к дивану. Следователь убирает простынь, скрывающую смертельное ранение женщины, и её соседка ещё раз смотрит на убитую, бормоча себе под нос о том, что бессмысленно это всё, было и будет. И никакие призывы к Зеленскому не остановят войну.
- Просто хочется, чтобы это закончилось.
Дождь становится сильнее. А дом - как прибрежная скала, на которую изо дня в день накатывают волны. Волны тяжёлые, взрывные, те самые, которые выдавливают окна и оглушают. Но их погибшая больше никогда не услышит.
Использованы фото Кристины Мельниковой.
Оценили 3 человека
7 кармы