Я зачитаю куски из этого текста, написанного в сентябре 1917 года, то есть при всевластии буржуазии, и по посылу представляющего собою мольбу сильного человека, адресованную буржуазному классу: «Послушай, выиграй!» Вот все говорят: «Чем хуже, тем лучше… Ленин так хотел краха, он ручонки потирал». А Ленин молил в этой статье буржуазию выиграть. И готов был оказать ей всяческую, не только интеллектуальную, но и политическую помощь. Вот что он пишет в сентябре:
«…признается, что катастрофа неминуема, что она надвигается совсем близко, что необходима отчаянная борьба с ней, необходимы «героические усилия» народа для предотвращения гибели и так далее».
Разве не это мы чувствуем сейчас? Далее Ленин пишет:
«Все это говорят. Все это признают. Все это решили. И ничего не делается. Прошло полгода революции» Имеется в виду буржуазная революция.
«Катастрофа надвинулась еще ближе. Дошло до массовой безработицы. Подумать только: в стране бестоварье, страна гибнет от недостатка продуктов, от недостатка рабочих рук, при достаточном количестве хлеба и сырья, — и в такой стране, в такой критический момент выросла массовая безработица! Какое еще нужно доказательство того, что за полгода революции (которую иные называют великой, но которую пока что справедливее было бы, пожалуй, назвать гнилой)… (У нас всё тридцатилетие гнилое — Прим. С. К.) …при демократической республике, при обилии союзов, органов, учреждений, горделиво именующих себя «революционно-демократическими», на деле ровнехонько ничего серьезного против катастрофы, против голода не сделано? Мы приближаемся к краху всё быстрее и быстрее, ибо война не ждет, и создаваемое ею расстройство всех сторон народной жизни всё усиливается. А между тем достаточно самого небольшого внимания и размышления, чтобы убедиться в том, что способы борьбы с катастрофой и голодом имеются, что меры борьбы вполне ясны, просты, вполне осуществимы, вполне доступны народным силам и что меры эти не принимаются только потому, исключительно потому (выделяю то, что выделено Лениным. — Прим. С. К.), что осуществление их затронет неслыханные прибыли горстки помещиков и капиталистов.
Контроль, надзор, учет — вот первые слова в борьбе с катастрофой и с голодом. Вот что бесспорно и общепризнано. И вот чего как раз не делают из боязни посягнуть на всевластие помещиков и капиталистов, на их безмерные, неслыханные, скандальные прибыли, прибыли, которые наживаются на дороговизне, на военных поставках (а на войну «работают» теперь, прямо или косвенно, чуть не все), прибыли, которые все знают, все наблюдают, по поводу которых все ахают и охают.
И ровно ничего для сколько-нибудь серьезного контроля, учета, надзора со стороны государства, не делается.
Происходит повсеместный, систематический, неуклонный саботаж всякого контроля, надзора и учета, всяких попыток наладить его со стороны государства. И нужна невероятная наивность, чтобы не понимать, — нужно сугубое лицемерие, чтобы прикидываться не понимающим, — откуда этот саботаж исходит, какими средствами он производится. Ибо этот саботаж банкирами и капиталистами, этот срыв ими всякого контроля, надзора, учета приспособляется к государственным формам демократической республики, приспособляется к существованию «революционно-демократических» учреждений.
Современный, новейший, республиканско-демократический саботаж всякого контроля, учета, надзора состоит в том, что капиталисты на словах «горячо» признают «принцип» контроля и необходимость его (как и все меньшевики и эсеры, само собою разумеется), но только настаивают на «постепенном», планомерном, «государственно-упорядоченном» введении этого контроля. На деле же этими благовидными словечками прикрывается срыв контроля, превращение его в ничто, в фикцию, игра в контроль, оттяжки всяких деловых и практически-серьезных шагов, создание необыкновенно сложных, громоздких, чиновничье-безжизненных учреждений контроля, которые насквозь зависимы от капиталистов и ровнехонько ничего не делают и делать не могут.
Мы увидим, что правительству, не в насмешку только называемому революционно-демократическим, достаточно было бы, в первую же неделю своего образования, декретировать (постановить, приказать) осуществление главнейших мер контроля, назначить серьезное, нешуточное наказание капиталистам, которые бы обманным путем стали уклоняться от контроля, и призвать само население к надзору за капиталистами, к надзору за добросовестным исполнением ими постановлений о контроле, — и контроль был бы уже давно осуществлен в России. (Он давно бы был осуществлен — Прим. С. К.) Вот эти главнейшие меры:
1. Объединение всех банков в один и государственный контроль над его операциями или национализация банков.
2. Национализация синдикатов, т. е. крупнейших, монополистических союзов капиталистов (синдикаты сахарный, нефтяной, угольный, металлургический и т. д.).
3. Отмена коммерческой тайны.
4. Принудительное синдицирование (т. е. принудительное объединение в союзы) промышленников, торговцев и хозяев вообще.
5. Принудительное объединение населения в потребительные общества или поощрение такого объединения и контроль за ним».
Эти меры не отрицают сущности буржуазно-демократической власти. Они не являются социалистическими. Они принимаются другими странами для того, чтобы выстоять в войне, и единственная причина, по которой они не принимаются здесь, это то, что они задели бы неслыханные скандальные прибыли капиталистов.
«Банки, как известно, представляют из себя центры современной хозяйственной жизни, главные нервные узлы всей капиталистической системы народного хозяйства. Говорить о «регулировании экономической жизни» и обходить вопрос о национализации банков значит либо обнаруживать самое круглое невежество, либо обманывать «простонародье» пышными словами и велеречивыми обещаниями при заранее обдуманном решении не исполнять этих обещаний.
Контролировать и регулировать доставку хлеба или вообще производство и распределение продуктов, не контролируя, не регулируя банковых операций, это бессмыслица. Это похоже на ловлю случайно набегающих «копеечек» и на закрывание глаз на миллионы (сворованных — Прим. С. К.) рублей. Современные банки так тесно и неразрывно срослись с торговлей (хлебной и всякой иной) и промышленностью, что, не «накладывая рук» на банки, решительно ничего серьезного, ничего «революционно-демократического» сделать нельзя.
Но, может быть, это «накладывание рук» государства на банки представляет из себя какую-либо очень трудную и запутанную операцию? Филистеров стараются обыкновенно запугать именно такой картиной — стараются, конечно, капиталисты и их защитники, ибо им это выгодно.
На самом же деле национализация банков, решительно ни одной копейки ни у одного «собственника» не отнимая, абсолютно никаких ни технических, ни культурных трудностей не представляет и задерживается исключительно интересами грязной корысти ничтожной горстки богачей. Если национализацию банков так часто смешивают с конфискацией частных имуществ, то виновата в распространении этого смешения понятий буржуазная пресса, интересы которой состоят в обмане публики.
Собственность на капиталы, которыми орудуют банки и которые сосредоточиваются в банках, удостоверяется печатными и письменными свидетельствами, которые называются акциями, облигациями, векселями, расписками и т. п. Ни единое из этих свидетельств не пропадает и не меняется при национализации банков, т. е. при слиянии всех банков в один государственный банк. Кто владел 15 рублями по сберегательной книжке, тот остается владельцем 15 рублей и после национализации банков, а кто имел 15 миллионов, у того и после национализации банков остается 15 миллионов в виде акций, облигаций, векселей, товарных свидетельств и тому подобное.
В чем же значение национализации банков?
В том, что за отдельными банками и их операциями никакой действительный контроль, даже если отменена коммерческая тайна и пр., невозможен, ибо нельзя уследить за теми сложнейшими, запутаннейшими и хитроумнейшими приемами, которые употребляются при составлении балансов, при основании фиктивных предприятий и филиальных отделений, при пускании в ход подставных лиц, и так далее и тому подобное. Только объединение всех банков в один, не означая, само по себе, ни малейших изменений в отношениях собственности (то есть не имеющего никакого отношения к социализму. — Прим. С. К.), не отнимая, повторяем, ни у одного собственника ни единой копейки, дает возможность действительного контроля, — конечно, при условии применения всех других, указанных выше, мероприятий. Только при национализации банков можно добиться того, что государство будет знать, куда и как, откуда и в какое время переливают миллионы и миллиарды».
«Только при национализации банков можно добиться того, что государство будет знать, куда и как, откуда и в какой момент эти деньги переходят в частные руки и как совершаются махинации».
"Выгоды для всего народа и особенно не для рабочих (ибо рабочим с банками мало приходится иметь дело), а для массы крестьян и мелких промышленников, были бы от национализации банков огромные. Сбережение труда получилось бы гигантское, и если предположить, что государство сохранило бы прежнее число банковских служащих, то это означало бы в высшей степени большой шаг вперед в направлении к универсализации (всеобщности) пользования банками, к увеличению числа их отделений, доступности их операций и пр. и пр. Доступность и легкость кредита именно для мелких хозяйчиков, для крестьянства, возросла бы чрезвычайно."
Мне могут сказать, что меры, которые надо было осуществлять в 1917 году, и меры, необходимые сейчас, имеют разный характер. И я с этим согласен, но я читал эту статью методологически. Во-первых, речь идет о том, что надо подавить оргию воровства и сверхнаживы и вразумить тех, кто эту оргию разворачивает, что если они умерятся и подчинятся военной необходимости, то их власть продлится, и они будут, конечно, воровать меньше, зато дольше. Но они не хотят меньше и дольше, они хотят прямо сразу и до конца. Тогда это надо каким-то образом прервать. И прерывать это можно в рамках той буржуазной реальности, той французской модели подлинно буржуазно-демократической власти, которая и была опробована Конвентом и которая является сутью буржуазной перспективности, буржуазной состоятельности.
Русская буржуазия проявляла несостоятельность в 1917 году, и об этом говорит Ленин. Она еще хуже сейчас. А мы должны будем выстаивать не в обычной мировой войне, где всё-таки на нашей стороне была Антанта — Франция, Англия и так далее. Мы должны будем выстаивать в условиях, когда Запад не отменит истеричное, продуманное и одновременно какое-то беспощадно-античеловеческое давление на страну.
Вот он, Ленин, рекомендует это… Он же не хочет ничего сгладить, он понимает, что если это всё состоится, то большевики не победят. Он пишет это в сентябре, умоляя государство проявить состоятельность. Он совершенно готов оказаться потом в демократической оппозиции внутри демократической Думы и оказаться в ней в меньшинстве. Он хочет только одного — чтобы Отечество существовало. И об этом говорит каждая строчка его статьи.
Это всё пытаются назвать заговором против державы («чем хуже, тем лучше») люди, которые сейчас в своей методологии реализуют то, против чего и выступал Ленин.
Изменилась эпоха, изменились конкретные действия, изменились конкретные алгоритмы, но суть остается прежней, и каждое слово этой статьи, каждая строчка невероятно актуальны.
Мне кажется, что в момент сегодняшнего бедствия, в момент, когда все мы видим, что происходит, нам надо не праздновать, не размахивать шариками или даже красными флагами. Нам надо вдуматься во всё это и сделать всё возможное для того, чтобы не повторилась та катастрофа. Мы еще раз говорим: мы являемся принципиальной — принципиальной! — оппозицией тому, что представляет собой нынешнее буржуазное устройство. Но это не значит, что мы хотим его сокрушить путем его проигрыша. Мы хотим, чтобы оно победило, и тогда победит Отечество. А в рамках Отечества мы разберемся, как именно оно будет жить.
Так вот, повторяю: пусть эта буржуазия опомнится, пусть эта буржуазия соберет силы, пусть те люди, которые на других — буржуазных или любых других — основах хотят сохранения страны, сделают на практике то, что для этого нужно. Мы будем им деликатно помогать. Мы отменим какую-либо острую конфронтацию с ними на момент беды, в которой оказалось Отечество.
Пусть они помнят, что Отечество не принадлежит им, что Отечество будет жить и при их провале.
Кургинян С.Е.
Оценил 1 человек
3 кармы