Канкай Ибун. И снова о японцах в России.

Очень понравилось описание монумента Петру Великому, как записанные возпоминания трёх японских моряков. Потому нашла я статью у carminaboo

в liveinternet и копипащу от всейдуши :о)))

"В финале последней главы "Снов о России" Ясуси Иноуэ упоминается имя некоего Оцуки Гэнтаку:

... Кодаю и Исокити пригласил к себе известный в те времена «голландовед». ( «голландоведы» — представители самурайской интеллигенции, изучавшие медицину, астрономию, математику и ботанику по голландским книгам. Они критиковали отставание Японии от западных стран и требовали отмены политики изоляции от внешнего мира, выступали за европеизацию страны.) Оцуки Гэнтаку. Получить разрешение на визит помог Кацурагава Хосю, ведь потерпевшим кораблекрушение строго-настрого запретили покидать пределы плантации.

Кодаю был настроен особенно мрачно и, несмотря на полученное разрешение, опасался идти к «голландоведам». Фактически он мало чем отличался от узника, да и в мыслях своих был очень далек от всего, что его окружало. Исокити же, напротив, считал необходимым использовать любую возможность, чтобы встретиться с новыми людьми, оказаться за пределами плантации. Он и уговорил Кодаю посетить Оцуки Гэнтаку. Место встречи было обставлено на иностранный манер. На сдвинутых столах, вокруг которых сидели двадцать девять гостей, лежали ножи и вилки. На стене, как принято у врачей-голландцев, висел портрет Гиппократа, считавшегося отцом западной медицины.

По просьбе Кацурагава Хосю Кодаю пришел к Оцуки в русской одежде. Кодаю усадили и стали расспрашивать о России. Он решил рассказать этим людям обо всем, что ему довелось увидеть в России, но вскоре убедился, что многого они не могут понять, и вынужден был кое-что обойти молчанием, как сделал это во время встречи с сёгуном Иэнари ... Оцуки Гэнтаку запечатлел рассказ о жизни в России, который поведали вернувшиеся с миссией Резанова японцы из Сэндая, в двухтомнике «Удивительные рассказы о далеких морях» и «Исследование северных земель».

Подумаешь, мало ли каких только персоналий не упоминали по ходу описания. Но один любопытствующий запрос в поисковике и вот уже передо мной лежит книга "Канкай Ибун" (да не смутит вас сиё название, о други мои)) Оцуки Гэнтаку и Симуры Хироюки. Те самые "Удивительные сведения об окружающих [землю] морях" — перевод японского трактата начала XIX века — последняя работа выдающегося русского япониста В. Н. Горегляда (1932-2002), выпущенная уже под редакцией его ученицы К. Маранджян. Тут следует сделать небольшое отступление от основной темы. Так получается, что порой одна и та же вещь становится памятником сразу в нескольких различных смыслах. Этакими памятниками в квадрате, а то и в кубе: ибо, помимо прославляемого события, напоминают также о своих создателях, их времени и обстоятельствах, а нередко и о чем-то еще. Так и в случае с этой книгой. Можно с определенностью сказать, что это представители последних поколений значительной научной школы, просуществовавшей два с половиной века. Наследников у них нет, и если нам когда-нибудь приспичит скинуть с себя "лавры" мировой сырьевой базы, то академическую японистику, по сути, придется создавать заново. "После ухода ученого, — пишет в предисловии К. Маранджян, — в нашей стране фактически не осталось специалистов, столь свободно владеющих мастерством чтения японских скорописных текстов. А рукопись "Канкай Ибун" как раз и записана скорописным почерком, расшифровать который ныне никому из петербургских (и не только!) японистов уже не под силу".

Но вернемся к нашим баранам японцам. Практически в первых страниц мне стал понятен смысл той встречи, описанной в "Снах о России" и вынесенной в цитату выше. "Голландовед" Оцуки Гэнтаку, по ходу описания допросов моряков с потерпевшего крушения судна "Вакамия-мару" (Цудаю, Гихээ, Сахэи и Тадзюро), проживших в России восемь лет и совершивших кругосветное путешествие на парусном судне "Надежда" под командованием И.Ф. Крузенштерна (тот, который "человек и пароход"), конечной целью которого было возвращение японцев на родину и попытка установления дипломатических отношений посольством Н. Резанова, постоянно сетовал на низкий образовательный уровень допрашиваемых, на очень плохое знание языка, в чем выражал сомнения относительно правильности произношения слов. Плюс тот факт, что в силу своей малограмотности да скорее и нежелания что-либо запоминать особенно, они не могли правильно рассказать или трактовать какое-либо понятие или событие. Вот тут и помогли записи встречи с Дайкокуя Кодаю, капитаном "Сёнсу-мару", который десятью годами раньше прошел такой же нелегкий путь с момента кораблекрушения до возвращения на родину, исключая кругосветку, конечно. На мнение или произношение Дайко (от ДАЙкокуя КОдаю) Оцуки очень часто делает сноски в "Канкай Ибун".

"Скитальцы, конечно, являются грубыми, необразованными моряками, поэтому, хоть и прожили они в той стране много лет, они не постигли сердцем того, что услышали своими ушами и увидели своими глазами. <…> Думается, что суть дела заключается в нижеследующем: то, что касается положения дел [у людей] выше средних слоев, упущено. Кроме того, даже в том, что [моряки] видели и слышали, без знаний и образования они не могли видеть и слышать действительное положение дел до конца. По этой причине нельзя утверждать, что, читая запись их показаний, можно исчерпывающе представить положение дел в той стране. Кроме того, в том, что здесь написано, наверняка много такого, что они неверно запомнили и что неверно расслышали, <…> а также, видимо, немало и такого, что в их вопросах упущено. Можно сказать, что это — не более чем краешек увиденного в той стране"

А вот едва ли не вопль отчаяния жадных до нового знания интеллектуалов-ученых, оторванных властями от естественных потоков информации и принужденных собирать ее по крупицам из источников второго и третьего сорта:

"Подумав над этим очень кратким рассказом, видим: это хранилище, где сосредоточены необычные предметы, самые старые редкости из всех стран мира. Вероятно, всем хочется увидеть редкие, удивительные предметы исследования, а их десятки тысяч вещей тысяч видов. Умственно ограниченные дрейфовщики, увидев то, что попадало в их поле зрения, видимо, не могли оценить ничего. Можно только пожалеть, что их [внимание] привлекало, почему-то, одно лишь несущественное". Этот вывод последовал после рассказа моряками о Кунсткамере.

Не могу сказать, что чтение этой книги занятие весьма легкое (не сравнить, естественно, с повествовательным слогом художественных "Снов о России")), на треть страницы текста приходится две трети сносок. Да еще и это произношение-написание имен собственных (!!!) Вы поймёте, о чем речь на примере чуть ниже (смайлик *крэйзи*).

В самом деле, труд был проделан громадный — и дело не в том даже, что показания моряков сверялись с массой иных источников, включая самого Кодаю, выступившего здесь в качестве эксперта. Поражает интеллектуальное качество работы этих двух японских ученых: умение, с одной стороны, критически оценить показания моряков, с другой — проявить высочайшую интуицию в деле восстановления целого из хаоса обломков и случайных обрывков.

Кроме того, "Канкай Ибун" в японских свитках был иллюстрирован рисунками художника Утю Мацубара, выполнеными на основе рассказов (!) вернувшихся на родину моряков. Не по памяти, не с натуры, а по рассказам малограмотных моряков. И тем паче удивляет их качество. Хотя, конечно, в некоторых случаях вызывает улыбку. Добрую такую улыбку)).

"Медного всадника" узнали?

<В месте под названием Баурацукэ ( Павловская. В действительности, Петровская, впоследствии Сенатская площадь, площадь Декабристов *прим. сноски Горегляда я перенесла в скобки в каждом случае, где на них было указание) посередине города есть площадь. Наверное, здесь центр города. Лицом к нам — солдаты-стражники. Впереди река. На противоположном берегу городские дома, // оживленное место. На этой площади эту столицу // открывали. Здесь есть бронзовый памятник монарху, о котором говорят: завладевает рангом императора. Поднят на камень примерно в один дзё четыре-пять сяку. Внизу окружён каменной оградой по тридцать-сорок кэн четырёх сторон. На этом постаменте сооружена бронзовая фигура государя, сидящего на коне. В левой руке [он] держит поводок, правую руку поднял. Коня заставляет опираться ногой на большую белую змею. Ростом выше обыкновенных людей, волосы на голове курчавые, лицо крепкое, уши и нос крупные. Гуляющие, проходя мимо, смотрят на него, не замечая, даже не сгибают поясницу. По-нашему, он должен был бы называться буддой на открытом воздухе.

Имя этого монарха Бэтэру Баиторо Хаутоити ( Пётр Пётр Павлович, вместо Пётр Алексеевич). Кодаю говорит: Бэтору Бэрураи ( Пётр Первый), голландцы, по слухам, говорят: Битору Корото ( Пётр Великий).

Он был родом из местности по названию Урасэимэру ( Владимир. В других текстах: Урадзиэмэру), постепенно расширил государство и завладел рангом императора, присоединил также землю Пэторуфурука ( Петербург) и основал [на ней] новую столицу. Убив белую змею, которая творила зло, избавил народы от бедствий, поэтому, говорят, это и изображено в статуе. Сахэй слышал, что местность, где [построена] эта столица, прежде была владением Cууэцукэ ( Швеция), но при этом государе её забрали. Сообщают о разных талантах государя...>

("Канкай Ибун", свиток 11)

А вот и сам Петербург по описаниям скитальцев. Вполне себе похож. Что выдает в художнике недюжинное воображение и талант иллюстратора того, чего сам никогда не видел. Ну и на минуточку, не забываем, что на дворе 1807 год.

Пожалуй, особого упоминания заслуживают и рисунки, изображающие императора Александра I с супругой.

<...Два портрета монархов - супругов, написанные цветными маслянными красками на холсте, обнаружил в столице и привёз с собой Тадзюро. // Совершенно как живые, // изображения платьев и украшений выглядят совсем настоящими. Однажды их изволила увидеть высокая особа и передала нам. Мы [их] скопировали и оба изображения приводим...>

Не знаю с каких именно портретов делались рисунки, но сравнив с первыми попавшимися в поисковике портретами, можно отметить весьма неплохой уровень художника. А ведь это даже не профессиональный художник, а просто один из учеников, который помогал конспектировать записи ученым. Вот как об этом пишут авторы в предисловии к "Канкай Ибун".

< ... Кроме того, нам необходимо было объяснить то, что они нам рассказывали, а объяснить этого мы не могли; то же, что напоминает объяснения, почти всегда никакому описанию не поддается. Поэтому однажды некий ученик стал сопровождать рисунками то, что содержит смысл; и предметы, о которых моряки рассказывают, решили рядом с [описанием] изображать в рисунках, после чего снова спрашивали, снова исправляли, покуда, в конце концов, получилось несколько десятков рисунков. Ими сопровождали каждую статью. Похоже, что мы до некоторой степени смогли постичь суть изображаемого, однако все [наши рисунки] уступают правильным изображениям действительных фигур, и мы с самого начала стремились добиться лишь одного — узнать их общие очертания. Кроме того, в процессе составления [рукописи мы] иногда получали рисунки таких объектов, о которых знали только из рассказов; тогда эти рисунки мы копировали и включали в текст. И вот когда мы представляли их в образах, то стремились к тому, чтобы читатель отчетливо понимал их приблизительность. Однако изображения русских одежд и тому подобные рисунки сделаны с подлинных вещей, в которые были одеты прибывшие...>

Ну и напоследок несколько картинок и тему закрываю))

Тот, что ликом тёмен, да цацками увешен, никто иной как Его превосходительство, господин генерал-майор, двора его императорского величества действительный камергер, чрезвычайный министр в Японию, полномочный посол и разных орденов кавалер Николай Петровичу Резанов."

Източник http://www.liveinternet.ru/use...