А в медицине, как и в храме - важно создать нужную обстановку....

Недавно наткнулась на интересную подачу фактов и их интерпретацию в книге психолога Рудигер Дальке  https://lightbreath.org.ua/tex....

Есть, над чем поразмыслить. 

Считаю, что врач должен быть другом и помощником пациенту, но никак не богом или надсмотрщиком.

3. РИТУАЛЫ СОВРЕМЕННОЙ МЕДИЦИНЫ

Господствующие в медицине ритуалы помогают понять большую ценность ритуальности вообще для процесса выздоровления, поэтому их надо рассмотреть подробнее.

Если присмотреться, в современных клиниках можно обнаружить совершение удивительных магических действий. Когда в старые времена больные передавали себя на попечение лекаря, они должны были полностью ему довериться, теряя при этом свободу воли и препоручая себя богу или его заместителю на земле — шаману. Сегодня мы в еще большей степени инсценируем подобный эффект: попадая в клинику, пациент обычно сразу же лишается самостоятельности. Вход в клинику является важным местом — преддверием другого мира, как когда-то им были врата храма. Больничный мир пугает своей обстановкой. Нередко пациенты чувствуют себя подавленно, находясь среди вещей, назначение которых им непонятно. Возможно, подобные чувства испытывали и ищущие исцеления люди античности, входя в храм Асклепия*.

*Асклепий — бог врачевания в Древней Греции. Непременным атрибутом Асклепия был жезл, который обвивала змея (или даже две). Иногда он сам ассоциировался со змеей, получавшей в храме Асклепия жертвоприношения. — Прим. ред.

После того, как пациентов зарегистрируют по строгому образцу, их сразу укладывают в постель. Даже если еще вечером накануне обследования или операции они хорошо себя чувствовали, находясь в больнице, они должны лежать в постели. Медицинские работники не руководствуются здравым смыслом, в больнице он принципиально отвергается. Таким образом достигается эффект полной зависимости, по крайней мере физической, пациентов от врачей, и действия последних не подвергаются сомнению. С пациентами мало разговаривают, и они практически ничего не решают самостоятельно. За короткое время они становятся в прямом смысле слова «пациентами», то есть «терпящими, страдающими» (от лат. patiens). Это проявляется, например, в том, что медсестры, как детей, укладывают их в постель, а потом поднимают по команде. Больные уже не могут сами решать, когда им ложиться и когда вставать. Таким образом, их возвращают на уровень ответственности ребенка. Во многих клиниках в каждой палате, подобно детской комнате, находится по несколько человек.

При этом медицинская сестра сама решает за пациентов, как за детей, когда им «лучше всего засыпать»: она просит их «выключить свет и закрыть глаза». Утром после команды умываться пациентам дается указание, чем лучше всего им позавтракать. Таким образом, медперсонал постоянно решает за больных, что им лучше всего делать. Если пациент съел не весь обед, его упрекают и осуждающе смотрят на него. Некоторые медсестры неосознанно усугубляют эту ситуацию тем, что разговаривают с пациентами, как с детьми, считая детский язык очень милым — тем самым они указывают пациентам на их роль. Таким образом, здесь торжествует тщательно продуманный ритуал, имеющий целью низвести пациентов до состояния беспомощности. Множество мелочей способствует этому процессу. Например, если больные захотят погулять, они должны это делать в пижаме, в ночной рубашке или в купальном халате, но только не так, как это делают здоровые люди. Их считают недостаточно здоровыми для того, чтобы вставать с постели во время посещений, они вынуждены терпеливо ожидать, пока полубоги не смилостивятся над ними. Фактически персонал во всем решает судьбу пациентов, сообщая им только результаты лечения. Совещаясь между собой, врачи пользуются малопонятным тайным языком, сравнивают кривые, графики, результаты анализов — для больных все это остается тайной за семью печатями.

По строгим ритуальным правилам проходит и посещение больного врачом, напоминающее урок иерархии. Слово «иерархия» означает «власть святого, священная власть» (греч). Таким образом, врач, как глава иерархии, властвует и позволяет управлять после себя другим. Участие в разговоре подчиненных — медсестер — исключается им как нечто само собой разумеющееся. Врач как бы показывает окружающим, что он все знает и не нуждается ни в чьих советах. Пациенты могут сравнить его со строгим отцом, с главой семьи. Демократические устремления изменить этот порядок наталкиваются на глубоко укоренившееся сопротивление.

Однако тщательно спланированный больничный ритуал имеет для пациентов и приятные стороны. Например, находясь в кроватях, они получают то, чего не могли позволить себе раньше: они могут особо не напрягаться и ни о чем не думать. Таким образом, телу, душе и духу предоставляется покой, который действует на них целительно. Кажется совершенно естественным тот факт, что именно врачи решают за больных, когда им следует встать и погулять и когда — вернуться в палату. Если больные нарушают установленный порядок, следуя своим привычкам, им делают выговор и, применяя санкции, заставляют их действовать в соответствии с правилами.

Впрочем, иные ритуалы не соблюдаются. Например, считается, что врачи должны говорить на латыни, поскольку она является международным языком медицины. Однако мне, например, за 20 лет обучения и практики не встретился ни один врач, который говорил бы с коллегой на латыни или же просто был на это способен. Если бы кто-нибудь попытался это сделать, его определенно сочли бы сумасшедшим. Латынь используется медиками лишь тогда, когда нужно скрыть от пациентов диагноз, ибо им, как и детям, не говорят всей правды.

Нечто подобное происходит и со «стерильно» белыми одеждами всего персонала. Соображения гигиены говорят здесь за белое не больше, чем, например, за зеленое. Почему же в медицинских учреждениях нас окружает белый цвет? Может быть, потому, что одежду этого цвета носят папа римский и гуру? Или же полубоги в белом используют ритуальные одежды для совершения своих тайных ритуалов, только не хотят признаться в этом? Или же без белого образ врача немыслим потому, что этот цвет, поглощая в себе все цвета, является цветом цельности и совершенства?

Античный мир считал каждую форму, каждую вещь проявлением стоящего за ней понятийного содержания, идеи.

Многие факторы, в том числе и магия гигиены, указывают на эту глубокую причину. В самом начале гигиене пришлось преодолеть сильное сопротивление врачей в отношении белого, и уже после этого она заняла прочное место в ритуальных действиях. Сегодня ее так же рьяно защищают, как когда-то боролись с ней. Столь сильный эмоциональный накал свидетельствует о том, что за этим вопросом кроется нечто большее. Можно предположить, что ритуальные предписания чистоплотности и церемонии очищения имеют глубокие корни. Понятное с точки зрения гигиены очищение можно наблюдать во время подготовки хирургов к операции. Они моют руки несколько минут горячей водой, обрабатывая их сильным мыльным раствором и жесткой щеткой. Время мытья рук установлено с педантичной точностью и контролируется по часам. После этой процедуры руки все еще остаются «грязными», поэтому затем их следует тщательно протереть высокопроцентным раствором спирта. Но даже после этого, с точки зрения гигиены, они все еще вызывают опасение, и на них необходимо надеть стерильные резиновые перчатки. Даже в известных магических культах вряд ли существует более сложный ритуал очищения рук.

Многочисленные мелкие очистительные процедуры, которыми заполнен день в клинике, тоже выглядят как обряды, так как, по большей части, к гигиене они не имеют отношения. Выражение «умыть руки» в его переносном смысле — «уйти от ответственности» с полным правом можно отнести к работе врачей. Уже давно известно, что способ, которым они дезинфицируют кожу пациента перед тем, как сделать инъекцию, не является гигиеничным. Однако врачи не хотят отказываться и от этого, полюбившегося им ритуала. Они предпочитают применять свои причудливые изобретения, чтобы, подобно древним шаманам, подготавливать поврежденное место с помощью бесполезных, но магически действующих предметов. Спирт в этом случае выполняет функцию церковной святой воды. Обе жидкости не эффективны как средство гигиены, но они очищают и освящают в более глубоком смысле. Тот факт, что врачи сохраняют этот обряд, а пациенты ждут его, является вполне закономерным, поскольку ритуалы, как в медицине, так и в других областях крайне необходимы.

Например, беседа с врачом. После того, как пациенты отдают свои больничные листы вспомогательному персоналу, им предстоит долгое и терпеливое ожидание в очереди. В напряженной атмосфере они лихорадочно ждут того решающего момента, когда их впустят в кабинет врача. Они ждут и боятся этого момента так же, как несколько тысяч лет назад больные страшились встречи с Асклепием, богом исцеления. Когда же, наконец, больные допускаются к таинствам врача, все его действия кажутся им в самом деле загадочными. Совершенно не понимая назначения медицинских приборов в кабинете врача, они успокаиваются, видя, что доктор выступает во всеоружии. У самого доктора, конечно, мало времени — иначе и быть не может при его важности и значимости! Даже мысль о том, чтобы отвлечь хотя бы на минуту его — заставляющего ждать других — совершенно невозможна. Наконец, на один момент врач обращается к «страдальцам» со словами о том, что если раньше они только назывались больными, то теперь они получают листок нетрудоспособности. Одновременно произносится решающее слово — название болезни, определяется ее период и лекарства для ее лечения. В бюллетене доктор определяет также срок лечения пациента в зависимости от рода его занятий. По истечении срока больной автоматически будет выписан на работу. Это грозное предупреждение фиксируется письменно, и с этим документом пациента быстро отпускают. Содержание прилагающихся к нему рецептов недоступно для пациента по двум причинам: с одной стороны, они написаны очень неразборчиво, с другой — слова и знаки в них взяты как бы из другого мира. Однако аптекарь, одетый в белое и потому относящийся к гильдии посвященных, умело расшифровывает рецепт и вручает больному спасительные капли или таблетки. Эта процедура существует издавна и она весьма продуктивна.

В центре всех этих магических действий врачи заняли свое почетное место, и совершенно ясно, почему. Вопрос жизни и смерти решает только Бог, однако на земле некая корпорация по своим действиям почти приближается к нему. Если присмотреться к тем внешним атрибутам, которые присущи шаману, то можно утверждать, что врач применяет им подобные. Например, необычна одежда и тех, и других — не только цветом, но и иерархическими различиями в фасонах: только врачи носят халаты с высокими стоячими воротниками, а медсестры — обычные, прежде у них еще были чепчики. Шаманы обвешивают себя священными амулетами, которые они при необходимости прикладывают к сердцу или к другой важной области тела пациента. Шаманы пользуются языком, непонятным для непосвященных, и совершают ритуальные действия, значения которых известны только им. Современные врачи не уступают шаманам ни в том, ни в другом. Из-за их высокого положения в обществе потребности пациентов их очень мало заботят, они заставляют больных ждать и, в соответствии с законами своей иерархии, смотрят на них свысока. Находясь на такой высоте, врачи, конечно, не занимаются делами материального обеспечения, они лишь позволяют делать материальные пожертвования, которые медицинские учреждения получают и в наше время. Денежные средства поступают, в первую очередь, от пациентов и их касс, во вторую — от услужливых фармацевтических фирм. И, как повелось издавна, у врачей есть помощники, которые берут на себя эту неблагородную задачу*. А целители будут окружать себя магическими атрибутами, требовать от неверных почитания или даже внушать им страх. Так, изображенная на эмблеме медиков змея является опасным существом и вызывает страх. А Эскулап**, родоначальник врачей, как считается, имел власть над змеями и их миром. Древние целители изображались с ореолом над головой в виде венца из лучей. Современные врачи в этом отношении могут предложить лишь некоторые заменители. Так, некое подобие венца-ореола может представлять собой рефлекторное зеркало отоларинголога. Закрепленное на лбу и испускающее сияние, подобно солнцу, в сочетании с лучами света, оно привлекает к себе внимание всех непосвященных.

*Когда врачам приходится самим заполнять бланки больничных касс (речь идет о Германии — прим. ред.), они чаще всего считают это, по сравнению со своими прямыми обязанностями, унизительным или по крайней мере нервирующим.

**Эскулап — так древние римляне называли бога врачебного искусства Асклепия, его культ был введен в Риме в начале III в. до н. э. В лице Эскулапа греческое врачебное искусство было официально принято римским государством. Культ этого бога принадлежал к числу самых популярных и стойких. — Прим. ред.

При таком несколько ироничном описании — от целителя до больничного листа — может создаться впечатление, что речь идет о стремлении врачей к власти или даже их мании величия. Но такая оценка являет собой только одну сторону медали. Следует учесть и другую — когда имеется в виду основная и, как прежде, действующая модель медицины, которая и сама едва ли знает, почему она функционирует.

Болезнь — это всегда упадок сил, она непроизвольно ставит человека в положение подчиненности и бессилия. Горизонтальное положение тела при лежании в постели означает, что уже не мы распоряжаемся своей жизнью, а жизнь — нами. В этом отношении каждая болезнь успешно делает свое дело. Состояние смирения в сочетании с появившемся покоем и необходимостью подчиниться установке «Да будет воля твоя!» производит целительное действие. Болезнь позволяет человеку «взять отпуск» от напряженной жизни, которая шла по формуле «Да будет воля моя!». Чем осознаннее погружение в состояние подчинения и вытекающее из него смирение, тем действеннее ритуал лечения. И напротив, содействие равноправию и самостоятельности пациента, оказываемое даже из самых лучших побуждений, не дает хороших результатов.

Особенно отчетливо это можно видеть в частных клиниках. Лечение по первому классу никоим образом не является лучшим. Для пациента гораздо полезнее ясно осознавать свое зависимое, подчиненное положение, и больничные традиции помогают ему сделать это. Действительную опасность для выздоровления больного представляет не иерархическая организация клиники или же царящая там игра в богов, а фантазии о всемогуществе далеких от реальности медиков. В действительности всесильных врачей не существует, несмотря на наличие сенсационных статей о светилах медицинской науки, главах ее иерархии, «святых». Те, кто строит башни гордыни, рано или поздно разделят участь своих столь же усердных предшественников, воздвигавших Вавилонскую башню. Принятый с недоверием научно мыслящими медиками эффект плацебо* и журнал «Фармацевт» являются существенными частями современного медицинского ритуала. Чем скорее пациент сможет, хотя бы символически, признать в медицинской иерархии власть святого, тем больше у него шансов для выздоровления. Во враче пациенты видят руководство свыше. Полубог в белом — лишь карикатура Бога, но все же для больного он незаменим. Даже естественнонаучная медицина, которая считает свои действия объективными и не связанными с признанием существования души, также не может отказаться от Бога, только она именует его «наукой». Вот почему верящим в науку людям вера в непогрешимую всемогущую медицину дает шанс на выздоровление. Но поскольку науке присущ скептицизм, возможность исцелиться в этом случае минимальна и сомнительна.

*Под эффектом плацебо понимают то существенное медикаментозное воздействие, которое основывается не на полученном веществе, а на суггестивном эффекте или же на своего рода целом ритуале выдачи лекарственного средства врачом. Этот эффект имеется даже у очень сильных химических веществ. Даже такие наркотики, как морфий, можно местами умело заменить плацебо.

4. РИТУАЛЫ ДРЕВНЕЙ МЕДИЦИНЫ

Насколько эффективны созданные с помощью ритуалов поля в области медицины, показывает история античности. Главным центром древнегреческой медицины был храм Асклепия. Больные и те, кто нуждался в помощи, собирались туда издалека. Служащие в храме знакомили вновь прибывших с подготовительными ритуалами согласия и очищения. Медицины — в сегодняшнем понимании слова — тогда не было. Не проводились операции, больным не давали эффективных, по нынешним понятиям, медикаментов. Из известных нам сегодня средств использовались только гигиена и лечение диетой. Правда, тогда они понимались намного шире, чем сейчас.

Благодаря многочисленным ритуалам, которые проводились в храме, здесь создавалось особое поле, где могло наступить исцеление. Больного готовили неделями, чтобы в решающую ночь он мог, увидев сон в храме, пережить так называемую инкубацию. В эту ночь больной ложился в определенном месте храма, воздух наполнялся особым светом и экстрактами ароматов, и больной постепенно засыпал. Во сне к нему приходило решение проблемы. Либо он сам видел какие-то образы, либо ему являлся Асклепий и объяснял путь к выздоровлению.

Современному человеку это покажется наивным, и все же мы должны понять, что у этой медицины были свои достижения, и она исцеляла болезни. Психологи сейчас сказали бы, что создавалось пространство, в котором решение появлялось из области бессознательного. Если понимать исцеление более глубоко и видеть в нем не только «ремонт» телесной оболочки, древней медицине не нужно скрываться в тени сегодняшней. Наоборот, ей были известны процессы, которые мы теперь лишь снова открываем. В той мере, в какой мы учимся осознавать господствующие над нами поля и обращаться с ними, мы поддерживаем связь с античной медициной. Она основывалась на знании ритуалов.

Многое говорит в пользу того, что морфогенетические поля представляют собой самостоятельные структуры, в которых происходит развитие и исцеление. Даже развитие в самом широком смысле слова — эволюцию — можно попытаться объяснить с этой точки зрения. Поля задают рамки, в которых происходит развитие. Однако к определенным рамкам подходят только вполне определенные картины, поэтому в ходе эволюции возможно не все, а только то, что вмещается в данную рамку. Лечение в смысле полного исцеления достижимо не в каждом случае, а только тогда, когда оно заложено в самой природе больного, т. е. в его модели. Исцеление в смысле избавления или осуществления собственной модели, напротив, возможно всегда.