Соглашусь с мнением независимого исследователя — Олега Павлюченко, что основная часть каменных зданий и строений современного Питера, вернее, его исторической части, а также знаменитые гранитные набережные Невы, Мойки и каналов были созданы в эпоху Екатерины II.
Ну а тот человек, который известен нам как «император Петр I» всего лишь восстанавливал несколько уцелевших после античного потопа 1492-1502 гг зданий и сооружений допетровского мегаполиса (таких как «дворец Меншикова»), но в основном использовал засыпанные и разрушенные этажи зданий этого города в качестве оснований и фундаментов для нового строительства. Благо, необходимого стройматериала на руинах допетровского мегаполиса хватало и без строительства кирпичных заводов.
Но вот уже при Екатерине начинается масштабное каменное строительство из новых каменных блоков, вырезанных из дикого камня, которого в виде гранита рапакиви вокруг Санкт-Петербурга хватало. Интересные сведения об этом можно прочесть в книге «Историческое известие о изваянном конном изображении Петра Великого», написал которую (вероятно, на немецком языке) коллежских ассессор и библиотекарь императорской Академии Наук — Иван Бакмейстер, а на русский язык перевел Николай Карандашев. Издана эта книга была в 1786 году в Санкт-Петербурге в типографии Шнора.
Следует отметить, что еще со времен Анны Иоанны засилье голландцев сменилось засильем немцев, потому как мы помним и при Екатерине в Российской Академии Наук русские люди оставались большой редкостью, а нашу историю и науку писали нам «ученые немцы». Потому, конечно, много правды от таких изданий ждать не следует, тем не менее, в них содержатся некоторые интересные детали. И давайте обратим внимание на масштаб тех перемен в облике города, и на тот самый настоящий «бум» каменного строительства, который осуществлялся в ту эпоху:
«...Подобно как Август мог некогда возноситься, что он оставляет по себе Рим из мрамора сооруженный, таким точно образом потомство будет рассматривать с благоговением огромные и драгоценные здания в Санкт-Петербурге, кои ежегодно доказывают достославное царствование Екатерины Великой. При самом въезде в город представляются взору городские ворота из дикого камня по новейшему вкусу воздвигнутые. Там стены крепости вновь диким камнем облекаются, и на колокольне церкви св. Петра и Павла возвышается новопостроенная и чистым золотом позлащенная башня вышиной в 30 сажень. Здесь при Императорском летнем дворце вдоль по Неве реке сад ограждается железною решеткою и столбами редкого великолепия. Уже проведены почти через весь город каналы под улицами для содержания в чистоте оных.
Уже большая часть левой стороны берега Невы реки обведена стенами и перилами из дикого камня; творение долготы времени не спрашивающееся и по выражению некоторого иностранного писателя достойное быть поставлено на черед с дерзновенными и величественными творениями греков и римлян. С равным правом могут спорить о преимуществе с невскими берегом с самого дна выведенные из дикого камня берега, прежде всего совсем засорившейся, а теперь вычищенной и на 175 футов распространенной реки Фонтанки, на коей по разным местам сооруженные мосты изящной архитектуры, возбуждают в каждом некое восхитительное чувствие, также и отличающийся особливою своею длиной, по обоим сторонам обведенный стенами Екатерининский канал.
Уже приведен к концу знатный каменный Гостиный двор в пользу как купцов, так и продавцов и близ оного с поспешностью созидается не меньше огромное здание для Государственного банка. Там воздвигнуты наивеликолепнейшие и единые в роде своем здания, одно для образования будущих воинов, а другое для изящных художеств и любителей оных... Сколь восхитительно зрелище висящих садов в зданиях на брегах Невских и сколь изумлевается око знатока при виде расставленных в оных многочисленных сокровищ редчайших, из всех держав Европейских собранных совершенных творений славнейших художников!.. Там на брегах Невы воздвигнуты чертоги из ископаемого из недр самого отечества мармора — здесь близ Адмиралтейства возвышаются марморные стены Исаакиевской церкви — инде выведено великолепное здание для конюшен, в ином месте возвышен ряд зданий наподобие амфитеатра, дабы придать более изящества площади пред Императорским зимним дворцом; уже возникает здание купеческой биржи, которая славнейшим биржам в других портовых городах, преисполненным вкусом великолепием нимало уступать не будет...»
Как видим, масштаб каменного строительства в эпоху Екатерины весьма впечатляет. Но каким же образом, добывалось и пилилось столько камня? Неужели же опять это все «лапотники» с зубилами и молотком, как нам говорят историки? Но вот далее, когда речь идет об обнаружении Гром-камня и выборе способов его транспортировки, то читаем следующее: «Со всем сомневались, подаст ли механика некие пособия, и в сем недоумении хотели уже делать опыт, распилить его, как пилят дикий камень и мармор долгими пилами на многие куски...» То есть в ту эпоху существовали некие «долгие пилы», с помощью которых и пилился камень на нужды каменного строительства.
Я попытался найти информацию об этих «долгих пилах» и вначале поиск привел меня к ленточным пилам долгого срока службы. А это значит, что уже в те времена использовались технологии создания инструментальных сплавов для подобных нужд. И оказывается, еще со времен Ивана Грозного для распила древесины использовались пильные мельницы с приводом от водяного колеса. Эти мельничные колеса приводились в движение создававшимся плотинами напором воды. Вот что можно прочесть об их принципе действия: «Вода подавалась на колеса при помощи лотков («лопаток»), приводя их в движение силой удара. Толщину лопаток определяли при сооружении мельницы в зависимости от мощности напора воды. Колеса не следовало делать слишком большими. Выигрыш в мощности при увеличении размера перекрывался соразмерной потерей скорости вращения. Различали три вида колес: наливные, паличные и кулачные: «Кулачное колеса есть то, у которого зубцы стоят на боку… Протчее строение точно такое как и в паличных колесах». Наливные колеса делали при установке мельницы в конце стока, для воды, падающей с высоты 2,5 м и больше. Они имели по 16 сравнительно крупных парных лопаток, угол наклона которых составлял 30 градусов по отношению к радиусу колеса («лопатки наклоняются на третью часть к щекам»); при движении вверх они не должны были поднимать воду. Два других вида колес отличались более частыми лопатками (их могло быть 66, 73 или 81), расположенными по радиусам колеса.
Водяное колесо приводило в движение ось с шестерней, на которой оно закреплялось. Посредством системы передач приводились в движение деревянные сани (рама) с пилами. Обычно длина саней составляла около 10 м, но иногда делали до 13. Размер саней определял максимальный размер бревен, которые можно было пилить на мельнице. Как правило, на ведомом валу устанавливались две (реже четыре) рамы с пилами, работавшие поочередно: когда опускается одна, другая поднимается. Различали простые и сложные рамы: «сложная, та, на которой одни доски пилятся и в каждой раме по два бруса распиливается; напротив простая, там токмо в каждой раме по одному бревну, не обрезывая прежде в брусья». Между пилами размещали брус из сухого дуба, «такой толстоты, как доски, которые выпилить должно» с прибавкой небольшого запаса, зависевшего от степени влажности сырья.
Пилы двигались вверх-вниз, их длина составляла около 1,5 м, ширина − около 0,15, толщина − 0,003. Для ровной распиловки сырой древесины края пил делали выпуклыми или закругленными, для распиловки сухого дерева это не имело значения. Количество пил зависело от диаметра бревна и требовавшейся толщины досок. Сани совершали поочередно холостой и рабочий ход, создавая равномерную нагрузку на вал и наливное колесо. Две цепи наматывались на вал, одна вправо, другая влево. На их концах были расположены крючья для фиксации бревна и подачи его к пилам. Вал, на котором укреплялись цепи, в это время вращался в обратном направлении при помощи большого колеса со ступеньками. Цапфа на ободе маховика при каждом обороте ударяла по одной из ступеней колеса и продвигала его на одно деление дальше. Тем временем цепи подтягивали бревно к пилам, обеспечивая равномерную подачу. Деревянные части механизма выдерживали относительно небольшое сопротивление, поэтому рамы двигались медленно. Производительность мельниц составляла 8–10 бревен в день. Это превышало производительность ручной распиловки в 4–5 раз..» https://www.noo-journal.ru/vak/2023-2-35/lupanova-tekhnologii-pileniya-v-voennom-sudostroenii-xviii-veka/
Так, что мешало поставить такие же пилочные мельницы на каналах Питера или на некоторых из рукавов дельты Невы? Более того, я эти самые мельницы видел на некоторых планах Питера XVIII века. Но, оказывается, что с самого начала этого века уже вовсю использовались и ветряные пилочные мельницы. И в том числе, как раз на территории Санкт-Петербурга. Читаем в том же источнике: «Техническим новшеством XVIII в. были ветряные пильные мельницы, но они были редки и приживались плохо. В Петербурге они появились в первые годы строительства города на землях, где еще не до конца закрепилась русская армия. Предположительно, их сооружали наемные голландские мастера и пленные шведы. Удобным местом для их сооружения были продуваемые со всех сторон земли напротив крепости Орешек и Стрелка Васильевского острова. С 1702 по 1716 г. там работало около десяти «пиль-башен», затем, с развитием строительства парадного столичного архитектурного ансамбля, они были перенесены и построены вновь в устье Мойки, на берега Охты, Пряжки, Ижоры и Славянки. Вполне естественным был переход на гидроэнергию с переносом сооружений на неглубокие и спокойные по сравнению с Невой реки. К тому же, и сила ветра не могла быть достаточной на их лесистых берегах.
В целом, мощности гидропривода были существенно больше. К каждой мельнице нужно было обеспечить доставку материалов, и удобнее всего это было делать по реке, оптимально – на минимальные расстояния. Логично, что для сооружения старались выбирать лесистые районы, закрытые от ветра и потому более пригодные для водяных мельниц.
Один из редких эпизодов использования ветряных лесопилок относится к 1764 году. Перновские купцы, обнадеженные обещаниями привилегий, выписали шесть таких «великим коштом» из Голландии».
Так что в XVIII даже официальные источники подтверждают наличие пилочных мельниц в Санкт-Петербурге. Причем, как с водяным, так и ветровым приводом. Правда, утверждается, что все эти пилы были исключительно для распила древесины. Но почему-то при этом историков не смущают их же сказки о том, как египетские крестьяне смогли за 20 лет напилить медными пилами и зубилами 2 млн. каменных блоков из известняка для пирамиды Хеопса. Да, конечно, известняк легче поддается обработке, но ведь и медь — это достаточно мягкий металл и он не идет ни в какое сравнение с железом.
Помимо того, есть и странности в истории с изобретением дисковой пилы. Так, официалы практически в один голос утверждают, что изобрела ее американка Табита Бэббит в 1810 году, но не запатентовала ее из-за религиозных предубеждений. Но не все так просто, остались информационные следы, подтверждающие, что подобные пилы уже вовсю использовались еще в XVIII веке. Так, к изобретателям циркулярной пилы некоторые историки причисляют англичанина Сэмюэля Миллера из Саутгемптона, который получил патент в 1777 году на лесопильную ветряную мельницу. Однако его заявка только упоминает форму пилы, наверное, это было не его изобретение. Также изобретение циркулярной пилы приписывают и немцу Гервинусу (1780 год).
Еще ранее Уолтер Тейлор из Саутгемптона в 1762 году построил лесопилку, где применял на ней ряд интересных механизмов. Описания его машин в 1790-е годы показывают, что это были именно циркулярные пилы. Тейлор запатентовал два других приспособления, но не циркулярную пилу. А почему? Думаю, что она была изобретена еще до него. Вот почему, никто из этих «изобретателей» циркулярной пилы, ее не патентовал. Например, есть версия, что циркулярные пилы использовались на пилочных мельницах в Голландии в XVI или XVII веках.
И есть в сети вот такое изображение циркулярной пилы XVII века. Хотя официалы эту информацию не подтверждают. Но, думаю, как раз, потому что скрывают правду о нашем прошлом. Ведь после катастрофы середины XIX века, новые «хозяева мира» из Лондонского Сити начали сочинять нам не только новую версию истории, но и науки. И именно по этой причине, в этой новой версии науки, многие научные открытия и изобретения были сделаны якобы англосаксонскими учеными и инженерами, и практически все — западными учеными и изобретателями. Тем не менее, в той же Невьянской башне на Урале, даже согласно официальной истории, был использован молниеотвод за 40 лет до его «изобретения» на Западе, а металлические конструкции — за 100 лет до их использования на Западе.
Вот и в истории с «изобретением» циркулярной пилы мы тоже видим попытки «притянуть за уши» все тех же англосаксонских и прочих западных изобретателей. А если как минимум за 100 лет до Екатерины уже использовали циркулярные пилы для распила древесины, то в ее эпоху кто-то мог додуматься до изобретения пилы для резки камня. И не с этим ли изобретением и связан тот самый «каменно-строительный бум» в Санкт-Петербурге во второй половине XVIII века? А в наличии приводных устройств, даже согласно официальной версии истории, в ту эпоху проблем не было.
Но только ли ветер и вода могли использоваться в ту эпоху? Кстати, эти самые каменные мосты через каналы и притоки Невы, имели интересные башенки, на крыше которых устанавливались некие металлические «шары». Также на въезде и выезде с мостов стояли гранитные обелиски с такими же шарами в навершие. Так вот, есть все признаки того, что это — приемники и накопители атмосферного электричества. И если первые могли использоваться для питания привода разводного механизма, то вторые — для питания освещения моста. И учитывая все эти технологии, фантастический бум каменного строительства в Петербурге во второй половине XVIII века, уже не кажется таким фантастическим, как в сказках для слабоумных про «лапотников» с зубилами и молотками. Тем более, что наряду с диким камнем активно использовался и искусственный камень.
Оценил 21 человек
26 кармы