«Правмир» продолжает проект «Мнимый больной», в котором ведущие лингвисты страны успокаивают тех, кто боится за будущее русского языка. Сегодня наш собеседник – заведующий сектором компаративистики Института языкознания РАН Константин Красухин. В интервью Ксении Турковой он рассказал о том, как сделать уроки русского языка нескучными, чем опасна любительская лингвистика и откуда на самом деле взялись слова, которые кажутся нам исконно русскими.
– Сейчас много разговоров об импортозамещении – и продуктовом, и лексическом. То и дело звучат призывы заменять заимствования “отечественными аналогами”. Предлагают заменить даже слова типа “упс” и “вау”. Как Вы считаете, это возожно? Есть успешные примеры?
– Во Франции был принят закон о языке, который запрещает пользоваться английскими заимствованиями, если есть французский эквивалент. Его приняли еще в 70-е годы ХХ века, когда популярность американской музыки и кино породила язык под названием Franglais – франко-английский.
Еще заимствований довольно мало в венгерском, финском, а также чешском и сербохорватском. В этих последних было сильное пуристическое движение в конце XIX века. Популярные заимствования калькировались. Так, “университет” в сербохорватском превратился в свеучилиште, а театр в чешском – в divadlo.
– Какие англицизмы из тех, что появились в нашей речи за последние пять лет, Вам кажутся наиболее полезными, а какие – совсем бесполезными?
– Полезные англицизмы – те, которые обозначают заимствованный предмет/понятие. Никто не возразит против компьютера, сканера, модема. Наверное, допустимы и скриншот, чат. Не приходится возражать и против лайка, поскольку это не просто одобрение, а оценка материала в соцсети.
А вот бодигард, секьюрити, эксклюзивный – это, на мой взгляд, излишество. Вполне можно сказать телохранитель, охранник, исключительный.
– Как Вы считаете, стоит ли вводить в школьный курс русского языка элементы сравнительного языкознания? Насколько это важно знать не лингвисту, а обычному человеку?
– Да, я бы сказал, даже необходимо. Нелингвист должен представлять историю родного языка, его родственные связи. Для русского школьника очень полезно знакомство с основами церковнославянского языка – хотя бы для того, чтобы он знал, как соотносятся холод и хладокомбинат, молоко и млекопитающий, город и градоначальник, одёжа и одежда, совершённый и совершенный.
– Как вообще можно заинтересовать школьников русским языком? Многие считают, что это ужасно скучный предмет.
– А вот для этого и полезны элементы истории языка. Надо почаще обращаться к истории отдельных слов. Например, почему в “Капитанской дочке” Иван Игнатьич говорит Пугачёву: “Ты мне не царь! Ты, дядюшка, вор и разбойник”? потому что вор в старом русском языке до XIX века означало не только “жулик”, оно имело более широкое значение – “обманщик, преступник”.
Свою роль сыграл и перевод Евангелия, где в Ин. 10:8 сказано: “Все, сколько их ни приходило предо мной, суть воры и разбойники”.
Истории слов, которые можно использовать в преподавании, посвящены несколько книг Н.М. Шанского; можно использовать также книгу Б.В. Казанского “Приключения слов”, да и свою книжку “Откуда есть пошло слово” я бы порекомендовал.
– Русскому языку вообще надо от чего-либо защищаться? Что ему угрожает?
– Думаю, что ничего особенно опасного. Ну, разве что чуть больше следить, чтобы не засорялся ненужными заимствованиями, жаргонизмами, тем, что К.Чуковский назвал канцеляритом.
– А какие именно жаргонизмы Вам кажутся ненужными?
– Вы знаете, вопрос о нужности/ненужности жаргонизмов довольно сложен. Может быть, следует говорить об их уместности или неуместности. В разговорную речь они вносят оттенок непринуждённости, шутливости, игры, но в, скажем, официальной речи совершенно недопустимы.
Поэтому, когда Владимир Путин произнес знаменитое “в сортире замочим”, он проявил речевое бескультурье. А вот в мужской компании, без корреспондентов, без тиражирования, это бы выглядело вполне уместно. То же относится и к другим подобным высказываниям: “жевать сопли, шакалить у посольств”.
– Вы сами используете жаргонизмы в речи?
– Я с удовольствием пользуюсь и молодёжным, и какими-то единицами тюремно-лагерного жаргона (разборка, параша, “ложь” и так далее) в шутливом разговоре со сверстниками и людьми младше меня. В официальном же выступлении это совершенно недопустимо.
Но есть ещё одна сторона вопроса. И жаргонизм, и заимствование режут слух только тогда, когда они таковыми воспринимаются. В языке на самом деле огромное количество давно усвоенных заимствований, таких, как слесарь, верстак, дуршлаг, противень (немецкие), суп, компот, капуста (французские, последнее – франко-немецкий гибрид), футбол, кекс, рельс (английские), банк, тенор, бас (итальянские), которые давным-давно стали родными.
То же относится и к жаргонизмам. Слова разборка, опустить уже воспринимаются как скорее разговорные, чем жаргонизмы, тем паче – шустрый, шнырять, стоеросовый, ерунда (пришедшие из жаргона бурсаков).
– Почему же многие так решительно возражают против заимствований и засилья жаргонизмов?
– Первые делают речь малопонятной. Моя мама, филолог по образованию, много работавшая редактором и корректором, отлично знающая русскую классическую литературу, но не владеющая английским, постоянно спрашивает меня, что означает то или иное слово, услышанное ей по “Эху Москвы” или прочитанное в “Новой газете”. Эти редакции, состоящие по большей части из молодёжи, годящейся мне в дети, ей во внуки, нередко злоупотребляют иностранщиной.
И, если не противостоять потоку заимствований, понимание между поколениями может разрушиться. А это весьма опасно. Мы можем с трудом читать “Слово о полку Игореве” по-древнерусски, но понимать дедов-прадедов и внуков-правнуков необходимо.
То же и жаргонизмы. Даже те разговорные словечки, которые я привёл выше, не слишком уместны в официальном выступлении: они придают ему налёт вульгарности. Это тем более относится к тем, которые воспринимаются как принадлежность речи уголовников. “Важен в поэме стиль, отвечающий теме”, – всем бы помнить завет великого поэта. А другой наш гений заметил: “Истинный вкус проявляется не в безотчётном отвержении того или иного слова, но в чувстве соразмерности и сообразности”.
– Какие современные правила русского языка Вам не нравятся? Что бы Вы поменяли?
– Трудный вопрос. Лет 6 тому назад один из словарей указал имя кофе среднего рода как употребительное. Возник скандал. Но обличители не поняли, что словарь не нормативный, он фиксирует то, что есть, а не то, что должно быть. Как заметил известный лингвист Л.П. Крысин, со временем кофе среднего рода тоже может стать вариантом нормы – как метро, которое вначале было, как и его французский источник, мужского рода, затем перешло в средний. Это несмотря на то, что имя метрополитен сохраняется в официальном стиле.
– Сейчас действительно уровень грамотности очень упал и люди говорят чудовищно? Или все не так плохо?
– Сейчас с языком происходит много процессов: заимствование реалий вкупе со словами, языковые игры. Соцсети и эсэмэски вносят свой вклад в трансформацию орфографии. Но, думаю, ничего чудовищного сейчас не происходит. Все эти процессы напоминают отчасти петровское время, отчасти то, что было после Октябрьского переворота. Все эти болезни роста язык преодолевает.
– Вы занимаетесь исторической лингвистикой, этимологией. У Вас есть любимая история слова или выражения? История, которая Вам кажется наиболее захватывающей, неожиданной и интересной.
– Таких много. Сам я рассказал об истории примерно 50 слов (в моей книге 28 отдельных статей, но в некоторых рассматривается происхождение сразу нескольких слов сходного значения). По мне, все истории интересные.
Осталось немало и за пределами моей книги, т.к. я писал почти только об исконных словах, лишь в исключительных случаях касаясь заимствований. А, например, интересно, что такие, казалось бы, исконно русские слова, как изба, комната, баня, каморка имеют греко-латинский источник, рубль пришёл (через тюркское посредничество) из Индии, копейка из Золотой Орды (как и другой тюркизм – деньги), купать и конопля – от скифов.
Хорошо также рассказать молодёжи, что начало и конец, скала и щель, скудный и щадить – одного корня. Можно рассказать о том, что в глаголе гнуть корень состоит из одного звука г, а в глаголе вынуть – вообще корень выпал.
– Как Вы думаете, почему такой популярностью пользуется любительская лингвистика и так называемая народная этимология, которой увлекает всех, например, сатирик Задорнов. В чем секрет? И надо ли этому противостоять? Ведь такой подход уводит людей по ложному пути.
– Да, Задорнов много чуши наболтал. Но популярность его бредней вполне объяснима. Во-первых, он играет на националистических чувствах. Кстати, не он один: тем же занимаются и Фоменко с Носовским, и Чудинов, и несколько менее известных субъектов. Все они с разных позиций внушают людям: русская нация самая древняя, самая великая, все произошли от русских. В XIX в. этим же занимался небезызвестный адмирал А.С. Шишков.
Во-вторых, подобные этимологии привлекают своей простотой. Для их производства не надо знать ни многочисленных языков, ни обращаться к таблицам соответствий, ни к морфологическим моделям, ни изучать историю слов и понятий, копаясь в старых текстах. Простота, как говорится, хуже воровства.
Бороться же с этим надо популяризацией языкознания. На канале “Культура” был цикл “Академия”, где читали лекции по своей специальности известные учёные, в т.ч. и лингвисты. Хорошо бы сделать регулярные передачи о языке и языках по радио и телевидению.
– Кстати, если бы в бюджете РФ внезапно нашлись деньги на русский язык и его популяризацию, что можно было бы на эти деньги сделать? Как бы Вы их потратили?
– Организовал бы телепередачи и бесплатные лектории для пропаганды русского языка и языкознания, переиздал бы научно-популярные книги (помимо Шанского и Казанского – Л.В. Успенского и М.В. Панова).
– Как бы Вы успокоили тех, кто считает, что с русским языком все плохо и он умирает? Что бы Вы сказали?
– Язык умирает тогда, когда резко сокращается число говорящих на нём. Русскому языку это не грозит.
Оценили 27 человек
139 кармы