Для общества бунт – вещь не менее полезная,
чем гроза для природы.
Это лекарство, необходимое для здоровья правительства.
Томас Джефферсон.
Итак, действительно, Ленин, указывая условия построения социализма в нашей стране в статье «О кооперации», не упоминает победу революции в ряде передовых стран. Но почему Ленин везде должен указывать на эту азбучную истину марксизма? Троцкий неоднократно тогда подчеркивал, что нужно эту цитату рассматривать вместе со всеми произведениями Ленина, а не вырывая ее одну и противопоставляя всем другим высказываниям Ленина о построении социализма в России. И уж тем более в контексте всей статьи «О кооперации». Приведенная цитата из статьи «О кооперации» была написана 4 января 1923 г. Через день Ленин пишет вторую часть статьи «О кооперации». В этой части Ленин признает, что он рассматривает «внутренние экономические отношения», отвлекаясь от международных, от «обязанности бороться за нашу позицию в международном масштабе». Ленин пишет, что «мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм». В чем эта коренная перемена? «Эта коренная перемена состоит в том, что раньше мы центр тяжести клали и должны были класть на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т. д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную “культурную” работу».
Далее Ленин говорит, что это справедливо, если ограничиться «внутренними экономическими отношениями»:
«Я готов сказать, что центр тяжести для нас переносится на культурничество, если бы не международные отношения, не обязанность бороться за нашу позицию в международном масштабе. Но если оставить это в стороне и ограничиться внутренними экономическими отношениями, то у нас действительно теперь центр тяжести работы сводится к культурничеству».
Итак, коренная перемена точки зрения на социализм, выражающаяся в перемене центра тяжести работы, его переносе на культурничество, имеет место, если ограничиться внутренними экономическими отношениями и оставить в стороне международные. То есть эта коренная перемена весьма условна. Если рассматривать в международном масштабе, то никакой коренной перемены точки зрения на социализм нет. Таков смысл этих слов Ленина.
Ленин говорит о переносе «центра тяжести работы», а современные сторонники теории «кооперативного социализма» – о перемене взглядов Ленина на сущность социализма. Ленин обуславливает такую перемену ограничением внутренними отношениями, а они такую перемену считают безусловной, абсолютной и фундаментальной. Причем я не оспариваю значимость такой концепции социализма. Я оспариваю то, что Ленин стал ее сторонником. Сталин на XV конференции делал вывод из этой цитаты Ленина о том, что Ленин обосновывает возможность победы социализма в России без международной революции. Этот вывод делать нельзя по вышеприведенным обстоятельствам. В своих последних статьях Ленин не отступил ни на йоту от своей точки зрения на победу социализма в нашей стране как на обусловленную победой социалистической революции в ряде передовых стран. Подтверждение этому можно видеть в самой последней статье Ленина «Лучше меньше, да лучше», которая была написана после статьи «О кооперации». Это последнее произведение Ленина. Вот что Ленин пишет по интересующему нас вопросу в этой статье:
«Общей чертой нашего быта является теперь следующее: мы разрушили капиталистическую промышленность, постарались разрушить дотла учреждения средневековые, помещичье землевладение и на этой почве создали мелкое и мельчайшее крестьянство, которое идет за пролетариатом из доверия к результатам его революционной работы. На этом доверии, однако, продержаться нам вплоть до победы социалистической революции в более развитых странах нелегко…»
Здесь Ленин явно ставит задачу таким образом, что мы должны «продержаться» до социалистической революции в передовых странах. И Ленин считал эту общеевропейскую революцию вполне возможной в скором времени. Он далее в этой же статье пишет:
«Затем, ряд государств, и притом самых старых государств Запада… оттягивают революционное движение в них и создают некоторое подобие социального мира».
Ленин прямо указывает, что европейская революция лишь «оттягивается», что она вот-вот может разразиться. И далее Ленин пишет в связи с этим: «…удастся ли нам продержаться при нашем мелком и мельчайшем крестьянском производстве, при нашей разоренности до тех пор, пока западноевропейские капиталистические страны завершат свое развитие к социализму?».
И здесь Ленин ставит вопрос как «продержаться» до европейской революции. Но как это сделать?
«Какая же тактика предписывается таким положением дел для нашей страны? Очевидно, следующая: мы должны проявлять в величайшей степени осторожность для сохранения нашей рабочей власти, для удержания под ее авторитетом и под ее руководством нашего мелкого и мельчайшего крестьянства. На нашей стороне тот плюс, что весь мир уже переходит к такому движению, которое должно породить всемирную социалистическую революцию».
Итак, Ленин, ставя задачу, «как продержаться до европейской революции», видит пути ее решения в том, чтобы сохранить в нашей стране рабочую власть. Но не просто сохраняя рабочую власть, пассивно дожидаться мировой революции, а экономно построить рабочее государство и создавать «крупную машинную индустрию». Но Ленин не говорит, что мы сами должны построить социализм. Зачем тогда нужно было бы ждать мировую революцию, «держаться» до нее? В конце статьи Ленин пишет, что при решении задачи таким образом (сохранять рабочую власть, экономно строить госаппарат, создавать крупную машинную индустрию) «мы в состоянии будем удержаться наверняка. И притом мы будем в состоянии удержаться не на уровне мелкокрестьянской страны, не на уровне этой всеобщей ограниченности, а на уровне, поднимающемся неуклонно вперед и вперед к крупной машинной индустрии».
Тем самым, в последней своей статье Ленин пишет о том, что наша стратегическая задача – продержаться до всемирной социалистической революции. Нет и намека на то, что мы можем построить социализм, достичь стадии развития общества более высокой, чем империализм, и без мировой пролетарской революции.
Если бы Ленин действительно делал вывод о возможности построения социализма в России без общеевропейской революции, то он тогда бы прямо так и сказал. Он бы без всяких околичностей сказал, что неправ был Маркс, неправ был Энгельс. Неправ был он сам, всю жизнь повторяя это положение марксизма, неправ был, когда совсем недавно говорил: «…для победы социализма нужны совместные усилия рабочих нескольких передовых стран».
Эти слова написаны Лениным за несколько месяцев до статьи «О кооперации». Они написаны в очень ценной (может быть, поэтому и забытой) работе «Заметки публициста» в 1922 г.:
«Мы не доделали даже фундамента социалистической экономики. Это еще могут отнять назад враждебные нам силы умирающего капитализма. Надо отчетливо сознать и открыто признать это, ибо нет ничего опаснее иллюзий (и головокружения, особенно на больших высотах). И нет решительно ничего “страшного”, ничего дающего законный повод хотя бы к малейшему унынию в признании этой горькой истины, ибо мы всегда исповедовали и повторяли ту азбучную истину марксизма, что для победы социализма нужны совместные усилия рабочих нескольких передовых стран».
Ленин и все большевики (и все марксисты вообще) «всегда исповедовали и повторяли азбучную истину марксизма», о которой идет речь в данной главе. За два года до смерти Ленин ясно подтверждает истинность этого положения марксизма. Нигде Ленин не говорит, что это положение марксизма теперь неверно. И при этом находятся люди, которые приписывают Ленину пересмотр этой «истины марксизма»!
Статья «О кооперации» нисколько не противоречит этой азбучной истине марксизма, как мы показали выше. Не должен же Ленин всегда, где он касается вопроса построения социализма, напоминать фундаментальное положение о том, что первое условие – это общеевропейская революция. Это все равно, что учитель в 1-м классе стал бы напоминать, что дважды два – это четыре, при решении каждой алгебраической задачи. Даже если бы Ленин и нигде не повторял это положение марксизма, было бы достаточно и того, что он нигде его не опровергнул. Но мы имеем целый ряд произведений Ленина, где он подтверждает «азбучную истину марксизма». И даже при этом вырывается одна забытая самим Лениным к 1920-м годам статья 1915 г. «О лозунге СШЕ» (один раз напечатанная за границей в эмиграции) и другая 1923 г. («О кооперации») и делается вывод, приписывающий Ленину пересмотр одного из коренных положений марксизма.
Некоторые ученые считают, что теория социализма в одной стране не вела к срыву НЭПа, так как понятие социализма было пересмотрено Лениным и Бухариным. Якобы Бухарин развил идею кооперативного рынка при социализме и НЭП мог продолжаться бесконечно долго при кооперации крестьянских хозяйств. По сути это означало отказ от понятия социализма как нерыночного хозяйства, при котором могли существовать товарно-денежные отношения. Это второе принципиальное положение марксизма, которое должны были отвергнуть Ленин, а за ним и Бухарин, по мнению таких историков. И этому нет свидетельств. Не только у Ленина, но даже у Бухарина нет и намека на то, что при социализме возможен рынок. Вот к какому ближайшему экономическому порядку (пока еще существуют отдельные крестьянские хозяйства) стремились большевики при переходе к НЭПу:
«Значит, в налоге есть частица прежней разверстки и есть частица того порядка, который один только представляется правильным, именно: обмен продуктов крупных социалистических фабрик на продукты крестьянского хозяйства через продовольственные органы государственной власти, принадлежащей рабочему классу, через кооперацию рабочих и крестьян». (В. И. Ленин. Речь о продовольственном налоге на собрании секретарей и ответственных представителей ячеек РКП(б) г. Москвы и Московской губернии. 9 апреля 1921 г.)
Не через свободную торговлю, не через рынок, а через «продовольственные органы» (чего?) «государственной власти». То есть такое значительное сокращение рыночных отношений мыслилось уже при существовании мелкого крестьянского хозяйства, и тогда тем более должен исчезнуть рынок, когда осуществится ленинский план тотального кооперирования населения, который он пропагандировал и в самых последних работах. Но об этом ниже.
Итак, доказательств того, что Ленин после 1921 г. начал отходить от концепции социализма как «единого всенародного синдиката» (как он сам писал), нет. Даже если бы в одной своей статье «О кооперации» Ленин и обосновал или намекнул на перемену «концепции социализма», то и тогда не стоило бы принимать это единственное заявление целиком и без критики. Почему? Да потому, что марксистская «концепция социализма» (монополия, обращенная на пользу народа) отстаивалась на протяжении всей жизни Марксом и Энгельсом, а затем и самим Лениным против мелкобуржуазных концепций, представляющих социализм как совокупность ассоциаций коллективных товаропроизводителей, работающих на рынок. Марксисты доказывали, что при товарном производстве социализм невозможен. Что нельзя построить новое государство на старом базисе, что экономика тоже должна измениться. Если бы Ленин вдруг понял, что и Маркс, и Энгельс, и он сам были неправы в этой полемике, то он должен был бы об этом сказать прямо: мол, все труды Маркса, Энгельса и мои вплоть до этой самой статьи «О кооперации», касающиеся сущности социализма, неверны. Тогда Ленин должен был бы просто выбросить марксизм и объявить себя прудонистом, сказать, что Дюринг был прав. Ведь Энгельс критиковал Дюринга, в частности, и за то, что тот допускал при социализме товарное производство, рынок. То, на что намекают сейчас многие исследователи (что Ленин пересмотрел старые позиции о социализме), означает не больше не меньше как переход с марксистской на дюринговско-прудонистскую концепцию социализма. При этом, граждане ученые, отбросьте тогда и такое важнейшее положение марксизма, как соответствие базиса и надстройки. Соответствие производственных отношений производительным силам. Ведь товарное производство – базис капитализма. И на этом старом базисе, говорите вы, может «обосноваться» и такая новая общественно-экономическая формация, как социализм?
В доказательство «перемены взглядов Ленина на социализм» выдвигают положение, что Ленин в статье «О кооперации» будто бы признает, что «именно им (“старым кооператорам”) было суждено отбросить камень преткновения, закрывавший долгое время “тайну” социализма». Но прочитаем слова Ленина из этой статьи «О кооперации»:
«…теперь мы нашли ту степень соединения частного интереса, проверки и контроля его государством, степень подчинения его общим интересам, которая раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов».
Совершенно очевидно, что не «старые кооператоры» отбросили камень преткновения, а «мы», то есть большевики, тогда, в 1920-х годах, в своей практической работе.
Вообще, термины «кооперация», «кооперативные предприятия» употреблялись в 1920-е годы для обозначения трех явлений в социально-экономичеческой жизни общества: 1) объединение всего населения для налаживания безденежного распределения продуктов труда; 2) объединение крестьянских хозяйств (мелкой буржуазии в сельском хозяйстве) для производственной, сбыто-снабженческой деятельности (колхозы, ТОЗы, артели и т. п.) и 3) объединение так называемых «кустарей», то есть мелкой буржуазии в промышленности. Первый тип носил название «потребительская кооперация», второй – «сельскохозяйственная кооперация», третий – «кустарно-промысловая». В марте 1918 г. по отношению к первому типу кооперации Ленин писал:
«Принудительное объединение всего населения в потребительско-производственные коммуны.
Не отменяя (временно) денег и не запрещая отдельных сделок, сделать обязательным, по закону, проведение всех таких сделок через потребительско-производственные коммуны».
Большевики в 1919 г. призвали потребкооперацию перейти на новые основы: обязательность членства вместо добровольности, централизация в масштабе всей страны, беспрекословное подчинение советскому правительству. Это было закреплено законодательно в декрете СНК от 16 марта 1919 г. Руководящие центры потребкооперации и значительная часть кооперативной общественности встретили декрет резко отрицательно. Во главе кооперативов тогда в большинстве случаев стояли меньшевики и эсеры. Они требовали, в частности, чтобы «кооперация на равных началах обслуживала все население, но добровольность участия в ней населения должна сохраниться». Также высказывалось пожелание «заменить название “потребительская коммуна” названием “потребительский кооператив”». Большевики пошли только на отмену нового названия «потребительская коммуна». Принцип добровольности и некоторые другие меры материальной заинтересованности были отвергнуты. По поводу принятия этого декрета Ленин говорил:
«Дав такую задачу, мы систематически работали и теперь еще будем работать, чтобы довести дело до конца, чтобы все население было объединено кооперативами, и мы можем сказать с уверенностью, что вся Советская республика, может быть, через несколько недель, а может быть, через небольшое число месяцев превратится в один великий кооператив трудящихся».( Ленин. Полн.Собр.Соч., Издание 5-е, Политиздат, М., 1974, т.40, с.102-103.)
К концу 1920 г. уже считалось, что членами потребительских обществ состояло «почти все население республики» ( Потребительская кооперация за 10 лет Советской власти. М., 1927. С. 223)
Это касается первого типа кооперации. Конечно, говоря о втором и третьем типах, Ленин постоянно указывал на принцип добровольности. Как тогда, в период «военного коммунизма», оценивал Ленин потребительскую кооперацию? Точно так же, как и в статье «О кооперации».
«Все мы стоим на той точке зрения, – говорил Ленин 9 декабря 1918 г., – что все общество как в смысле снабжения, так и в смысле распределения должно представлять собой один общий кооператив. Все мы стоим на той точке зрения, что кооперация есть одно из социалистических завоеваний… все общество должно превратиться в единый кооператив трудящихся. Ни о какой независимости отдельных групп не может и не должно быть речи… Сейчас нужно одно, чтобы только было единодушное стремление идти с открытой душой в этот единый мировой кооператив… Все слои населения, борющиеся за свою свободу, должны быть слиты в одну крепкую организацию».
Во время «военного коммунизма» Ленин характеризовал потребительскую кооперацию как «социалистическое завоевание».
Переход к НЭПу. В известной работе о продналоге Ленин пишет:
«Кооперация есть тоже вид государственного капитализма… Кооперация мелких товаропроизводителей (о ней, а не о рабочей кооперации идет здесь речь, как о преобладающем, о типичном в мелкокрестьянской стране) неизбежно порождает мелкобуржуазные, капиталистические отношения, содействует их развитию… Свобода и права кооперации, при данных условиях России, означает свободу и права капитализму… Но “кооперативный” капитализм в отличие от частнохозяйственного капитализма, является, при Советской власти, разновидностью государственного капитализма, и в качестве такового он нам выгоден и полезен сейчас, – разумеется, в известной мере».
Не правда ли, на первый взгляд эти слова противоречат вышеприведенным? Но это только на первый взгляд. Здесь Ленин говорит уже не о первом типе кооперации, а о втором и третьем: о кооперации «мелких товаропроизводителей». Естественно, что такие предприятия, особенно при свободе торговли, являются предприятиями в значительной мере капиталистическими.
Провозгласив НЭП, Ленин на Х съезде предложил следующую резолюцию по кооперации:
«Поэтому я резолюцию о кооперации еще раз оглашаю: “Ввиду того, что резолюция IX съезда РКП об отношении к кооперации вся построена на признании принципа разверстки, которая теперь заменяется натуральным налогом, Х съезд РКП постановляет:
Указанную резолюцию отменить”.
Съезд поручает Центральному Комитету выработать и провести в партийном и советском порядке постановления, которые бы улучшали и развивали строение и деятельность кооперативов в согласии с программой РКП и применительно к замене разверстки натуральным налогом».
«В согласии с программой». А что же говорила программа?
«РКП систематически должна продолжать свою политику: обязывать всех членов партии работать в кооперативах, в коммунистическом духе, развивать самодеятельность и дисциплину трудящегося населения, объединяемого в кооперативы, добиваться, чтобы все население охватывалось кооперативами и чтобы эти кооперативы сливались в единый, сверху донизу, охватывающий всю Советскую республику, кооператив».
Эти слова были написаны Лениным в проекте программы РКП к VIII съезду партии, они вошли без изменений в окончательный текст. Что значит переход кооперации к НЭПу «в согласии с программой РКП»? То же, что и переход к НЭПу государственных предприятий. Планирование не уничтожается, но становится более сложным, так как они вынуждены работать уже на рынок. Теперь эти централизированные ведомства (государственная промышленность, потребкооперация) получили конкурентов в виде частного капитала. Кстати, принцип обязательного членства каждого гражданина Советской республики в потребкооперации при переходе к НЭПу не был отменен. Это случилось только в 1923 г. Поэтому Ленин и писал в статье «О кооперации» о «действительности масс населения». Чтобы не только на бумаге все были членами кооператива (как было тогда). В полном соответствии с программой РКП и в этой, одной из последних своих работ, статье Ленин пишет:
«Нам нужно… заставить всех поголовно участвовать и участвовать не пассивно, а активно в кооперативных организациях. Собственно говоря, нам осталось “только” одно: сделать наше население настолько цивилизованным, чтобы оно поняло все выгоды от поголовного участия в кооперации и наладило это участие».
Когда Ленин писал эту статью, принцип обязанности еще не был отменен и поэтому мы нигде не находим упоминания о добровольности. И нужно отметить, что Ленин и не думал о переходе в ближайшем будущем к добровольности участия в кооперации. В записке для членов Политбюро от 18 марта 1922 г. Ленин, считая преждевременным обсуждение вопроса о переходе к добровольному членству, подчеркивает:
«Члены кооперации – все. Это надо для будущего».
И в статье «О кооперации», как мы уже отмечали, Ленин продолжал стоять на старой позиции «поголовного» членства, то есть на основе программы. Как же оценивал Ленин в этой статье кооперацию? Да точно так же, как и в период «вечного коммунизма»: «социалистическое завоевание». Ведь эту статью Ленин написал о потребкооперации, а не о «кооперации мелких товаропроизводителей», то есть не о сельскохозяйственной и не о кустарно-промысловой. Доказательства этого вывода следующие:
1. Не упоминается принцип добровольности участия. А сельскохозяйственная и кустарно-промысловая кооперации строились строго на добровольческих началах.
2. Неоднократно подчеркивается «поголовное», «максимальное участие всего» населения в кооперации: «кооперирование России». Было бы просто глупо говорить о всеобщем участии русского народа в сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации, так как в России жили не только крестьяне и кустари.
3. Ленин пишет о кооперативных предприятиях, пользующихся средствами производства, которые принадлежат государству:
«При нашем существующем строе предприятия кооперативные отличаются от предприятий частнокапиталистических, как предприятия коллективные, но не отличаются от предприятий социалистических, если они основаны на земле, при средствах производства, принадлежащих государству, то есть рабочему классу».
Тозы, колхозы, артели и другие виды сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации используют средства производства, которые принадлежат им самим, а не государству. Очевидно, здесь речь идет о потребкооперации.
4. «Несомненно также, – пишет Ленин в этой статье («О кооперации») – что в обстановке нашей теперешней экономической действительности, когда мы соединяем частнокапиталистические предприятия, – но не иначе, как на общественной земле, и не иначе, как под контролем государственной власти, принадлежащей рабочему классу, – с предприятиями последовательно-социалистического типа (и средства производства принадлежат государству, и земля, на которой стоит предприятие, и все предприятия в целом), то тут возникает вопрос еще о третьем виде предприятий, которые раньше не имели самостоятельности с точки зрения принципиального значения, именно: о предприятиях кооперативных».
Если это предположение имеет какой-либо смысл, то он заключается в следующем: между фабриками и заводами, с одной стороны, и крестьянскими хозяйствами – с другой, возникает новый тип предприятий – кооперация, которая совершает товарообмен между мелкотоварным крестьянством и государственной крупной промышленностью, тем самым является мостиком, соединяющим эти две сферы производства. Этим и занималась тогда потребкооперация, снабжающая крестьян промтоварами, скупая у них сельскохозяйственные продукты, то есть соединяя две отрасли производства, выполняя функции обмена и распределения. Именно по поводу этих предприятий Ленин и говорит, что они «не отличаются от социалистических».
5. «Все дело в том, чтобы уметь соединить тот революционный размах, тот революционный энтузиазм, который мы уже проявили и проявили в достаточном количестве и увенчали полным успехом, уметь соединить его (тут я почти готов сказать) с уменьем быть и грамотным торгашом, какое вполне достаточно для хорошего кооператора».
Уменье быть грамотным торгашом достаточно для хорошего кооператора. Это сказано явно не о колхознике и не о кооперированном кустаре. Это сказано о работнике потребсоюза.
6. В конце декабря 1922 г. Ленин продиктовал запись, в которой наметил темы для дальнейшей работы:
«Для памяти:
В письме об увеличении числа членов Центрального Комитета пропущено об отношении членов увеличенного Центрального Комитета к Рабоче-Крестьянской инспекции.
Намеченные темы:
1. О Центросоюзе и его значении с точки зрения НЭПа.
2. О соотношении Главпрофобра с общепросветительной работой в народе.
3. О национальном вопросе и об интернационализме (в связи с последним конфликтом в грузинской партии).
4. О новой книге статистики народного образования, вышедшей в 1922 г».
Это значит, что, планируя писать статью, которую он назовет потом «О кооперации», Ленин обозначал ее для себя под рабочим названием «О Центросоюзе».
Исходя из этого, можно сказать, что никакого нового шага в статье «О кооперации» не было. Говоря о социалистичности потребкооперации, Ленин лишь повторял известное и старое. Говоря о всеобщем кооперировании, Ленин также повторял известное и старое. Как смешны кажутся на фоне этого все восклицания современных историков о «тайне» социализма, о «новой» концепции, которые якобы прочитываются в статье «О кооперации». Кто-то говорит, что только Бухарин понял эту статью и поэтому боролся сначала с Троцким, потом – со Сталиным. Кто-то говорит, что вообще, мол, никто не понял эту статью. Вот сколько «загадочности» напустили на эту обыкновенную работу Ленина.
Но если говорить не только об этой статье, а попытаться хотя бы в основном описать весь «ленинский кооперативный план», то нужно проанализировать достаточно обширное количество работ. Собственно говоря, как такового плана, строго очерченного, не было. Ленин по ходу дела во многих работах касался кооперации. И здесь нам очень повезло: систематизирование ленинских взглядов по кооперации достаточно добросовестно уже проделал автор книги «История разработки Лениным кооперативного плана». Несмотря на то, что эта работа была написана, как теперь говорится, «в застойный период», она дает в основном верное представление по этому вопросу и отличается в лучшую сторону даже от многих попыток исследований нынешнего «перестроечного» времени. Вот что в заключение пишет автор этой работы:
«Все это позволяет сделать вывод о том, что ленинский кооперативный план включал три основные задачи:
1. Преобразование крестьянских хозяйств путем кооперирования в крупные социалистические земледельческие предприятия и решение, тем самым, наиболее сложной задачи социалистического строительства.
2. Преобразование путем кооперирования мелких и мельчайших предприятий кустарей и ремесленников в крупные социалистические промышленные предприятия, основанные на индустриальных методах труда и современной машинной техники.
3. Организация кооперативным путем распределения материальных благ в социалистическом обществе среди рабочих, крестьян, кооперированных кустарей, интеллигенции.
В соответствии с этим ленинский кооперативный план предусматривал развитие, как это и на практике осуществлялось, всех форм кооперации – сельскохозяйственной и кустарно-промысловой и потребительской». (Файн Л. Е. История разработки Лениным кооперативного плана. М., 1970. С. 308)
Здесь ясно говорится, что конечной целью кооперативного плана Ленина являлось установление того самого «единого кооператива», «государственной монополии».
Взгляды Бухарина были аналогичными в этом вопросе. Кооперация им мыслилась как переходный этап от мелкокрестьянского хозяйства к единому государственному механизму социалистической экономики. Приведу лишь две цитаты из его работ, написанных им в самый разгар НЭПа, в 1925 г. Но таких высказываний у Бухарина можно встретить достаточно:
«Постепенно, с вытеснением частных предпринимателей всевозможного типа и их частных хозяйств и по мере роста организованности и стройности хозяйства государственно-кооперативного, мы будем все более и более приближаться к социализму, т. е. к плановому хозяйству, где все принадлежит всем трудящимся и где все производство направлено на удовлетворение потребностей этих трудящихся.
…В период гражданской войны, беспощадного подавления эксплуататоров, конфискаций, реквизиций и прочего мы представляли себе, что можем почти сразу перейти к плановому организованному хозяйству, начисто и сразу уничтожив свободную торговлю всюду и везде и заменив эту торговлю организованным распределением (карточки и прочее). Опыт показал нам, однако, что такого рода задача нам не под силу, да и по существу эта задача не может быть разрешена, когда имеется в наличии колоссальное количество мелких хозяйств, которые никак нельзя сразу втиснуть в единый стройный план» ( Бухарин Н. И. Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз. 1925. (Гл. 9-10))
«Можно, следовательно, сказать, что если наше прежнее представление о развитии социалистического строя заключалось в том, что немедленно после диктатуры пролетариата мы уничтожаем рынок и тем самым сразу уничтожается капиталистическое хозяйство и сразу проводится плановое хозяйство, – то тут мы ошиблись. Не сразу, а в процессе вытеснения, преодоления и переработки целого ряда промежуточных форм». (Бухарин Н. И. О новой экономической политике и наших задачах. Доклад на собрании актива Московской организации 17 апреля 1925 г.).
Очевидно, что никакого пересмотра понятия социализма нет. Он так же, как и Ленин, считал, что «начисто и сразу уничтожить свободную торговлю» невозможно в крестьянской стране. Но конечная цель оставалась неизменна: социализм в виде государственного треста, действующий по «единому стройному плану». Просто НЭП отодвигал эту цель.
И когда Сталин сорвал НЭП, то Бухарин боялся лишь одного: это подорвет рост экономики. Вот как он это объяснял в речи 18 апреля 1929 г.:
«Распределительный принцип, принцип разверстки – как хотите назовите, приводил и приводит, несомненно, к тому, что увеличивается опасность дальнейшего сужения производственной базы.
…Мне кажется, что у товарищей есть явная переоценка возможностей воздействовать на основные массы крестьянства без рыночных отношений. Я бы формулировал дело так, что они переоценивают возможность прямого воздействия на мелкое и мельчайшее крестьянство, что они перепрыгивают в некоторую дальнейшую фазу развития наших экономических отношений. Именно перепрыгивают». ( Бухарин Н. И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1989. С. 278-280)
То есть никаких принципиальных или этических возражений у Бухарина нет. Эта фаза «разверстки», по мнению Бухарина, все равно придет. Он просто прогнозировал, что ее ускорение, «перепрыгивание» приведет к экономическому краху. Мол, рано еще! Настолько нерешительны были все его возражения против срыва НЭПа, что, в отличие от Троцкого, он сам себе отказал даже в праве именоваться «оппозицией». В самом начале этой вышеназванной речи он заранее отказался от звания «оппозиционер»:
«Товарищи, я думаю, что огромное большинство товарищей, сидящих в этом зале, исходит из совершенно ложного предположения о некоей новой оппозиции, которая-де зарождается в партии…» ( Там же. С. 253)
На протяжении всех 1920-х годов стоящие у власти большевики понимали социализм как «государственную монополию, обращенную на пользу всего народа». А когда монополия начинает работать на пользу всего народа? Когда устанавливается подлинно демократическое государство с всеобщим равным избирательным правом. Только при этом условии. Большевики утверждали, что это условие у них уже есть после 1917 г. Что остается? Установить такую монополию, достичь того положения, когда в экономике существует один уклад – «социализм»: единый трест. Поэтому великая задача осуществления социализма (то есть справедливого общества, самого демократического и богатого) постепенно у большевиков интерпретировалась в задачу создания командно-административной экономики, когда все средства производства принадлежат государству, единому центру. Получается, что как будто бы альтернативы сталинизму не было. Вообще какой могла быть эта альтернатива? Не централизованная экономика, а, вероятно, рыночная, типичная капиталистическая экономика (конечно, с элементами планирования, как в любой развитой стране). Такая альтернатива была отброшена в октябре 1917 г. Чтобы осуществить эту альтернативу после 1917 г., нужно было уже сбросить большевиков. А это с каждым годом все больше превращалось в несбыточную мечту. Поэтому оставались вероятными альтернативы среди самих большевиков. Они были более реальны, так как укладывались в рамки РКП, правящей в России. Но были ли такие альтернативы? Оказывается, были. Вернее, была. Читатель может недоуменно спросить: как же была, когда, по-вашему, все большевики представляли себе социализм как командно-административную экономику, и все они стремились привести страну к социализму? Да, это верно. Но противоречия здесь нет.
Вот в чем дело: когда в 1925–1926 гг. во весь рост поднялся вопрос о возможности социализма в одной стране, тогда и была принципиальная альтернатива сталинизму. Как известно, троцкистская оппозиция выступала против признания возможности социализма в одной стране. Что это означало тогда? Это означало, что оппозиционеры выступали против возможности осуществления командно-административной экономики (государственной монополии) в нашей стране без мировой революции!
Троцкий писал, что, улучшая далее экономику, равняясь на цены и качество мирового производства, развивая концессии, не пугаясь развития частного сектора, «мы можем двигаться» все дальше и дальше к социализму, но нельзя его достичь до мировой революции.
Основные идеи данного параграфа были изложены уже давно в моей диссертации на соискание ученой степени кандидата наук в 1988–1992 гг. Там дан подробнейший анализ товарных рынков российской экономики 1920-х годов с многочисленными цифрами, таблицами и графиками. Это была первая в мире работа, открывающая Троцкого как экономиста. Дискуссии по экономическим вопросам в 1920-х годах не были полностью уникальны. Основные параметры концепций так или иначе возникали во всех странах в преддверии перехода от агроэкономики к индустриальной. Возьмем только один пример – США. Спор двух отцов-основателей государства – Джефферсона и Гамильтона. Аграрный изоляционизм против господдержки индустриализации открытой экономики.
Глобальное отличие троцкистсткой концепции как от бухаринской, так и от сталинской состоит в следующем. Бухарин после 1929 г. стал пропагандировать сталинский курс, поэтому остается единственное, что можно понимать под бухаринизмом: политика периода 1924–1927 годов и его выступления в 1928–1929 годах как «правового уклониста», безрассудно пытавшегося реанимировать эту политику. Это мы исследовали и показали, что теоретической основой бухаринизма являлась недооценка рыночного характера нэповской экономики. Это приводило к тому, что Бухарин и его последователи даже не ставили перед собой задачу выработки методов макроэкономического регулирования, адекватных товарному хозяйству.
Просчеты, накопившиеся за время проведения несоответственной экономической политики до «критической массы», вылились в хлебозаготовительный кризис зимы 1928 года и, как следствие, в срыв НЭПа, породив сталинский курс. Кризис заставил советское руководство снять розовые очки бухаринизма и признать рыночность экономики в самый неподходящий момент: рынок показал свою отрицательную сторону. Не имея концепции макрорегулирования рынка и попав в цейтнот, советское руководство начало проводить курс на уничтожение рынка. Так бухаринизм быстро превратился в сталинизм.
Троцкисты ясно видели рыночный характер НЭПа (отличие от бухаринизма) и вырабатывали адекватные методы регулирования (отличие от сталинизма). Если Бухарин отрицал значимость рыночной конъюнктуры на словах, то Сталин провел это на деле.
Троцкий был противником и того, и другого.
Казалось бы, сугубо теоретико-политический вопрос – возможен или нет социализм в одной стране? На самом деле, противоположные ответы на этот вопрос определили, в конечном счете, разные позиции, которые заняли лидеры большинства и оппозиционеры в определении перспектив НЭПа, и придали глубину, другое звучание их внутриэкономическим разногласиям. «Социализм в одной стране – это было больше, чем лозунг, – писал Ричард Дэй, – или даже экономическая программа: это было психологическим водоразделом в истории революции». ( Там же. С. 105)
XV конференция РКП(б) (1926 г.) подтвердила возможность победы социализма в одной стране. Этот вывод был далеко не абстрактно-теоретический, а напрямую относился к хозяйственному строительству в Советской России. Итак, фактически в середине 1920-х годов большинство партии постановило, что можно построить социализм и без мировой революции. Тем самым первой ближайшей целью сталинско-бухаринского руководства стала теперь постройка социализма в СССР. А как же представляли себе тогда социализм представители сталинско-бухаринского руководства? Взгляды на существо социализма периода НЭПа у Н. И. Бухарина, И. В. Сталина были, по нашему мнению, классически марксистскими: огосударствление экономики, отсутствие товарно-денежных отношений, единый синдикат. ( XIV съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., Л., 1926. С. 30; Бухарин Н. И. Хозяйственные формы в Советской России // Правда. 1922. 8 февраля.)
Аналогично понимали социализм и представители троцкистской оппозиции. (Экономические кризисы при НЭПе. М., 1924. С. 4–5)Поэтому задача достижения социализма у большевиков превратилась в задачу создания командно-административной экономики, когда все средства производства принадлежат государству, единому центру. Как известно, троцкистско-зиновьевский блок выступал против признания возможности социализма в одной стране. Что это означало тогда? Это означало, что оппозиционеры выступали против возможности осуществления командно-административной экономики (государственной монополии) в нашей стране без мировой революции!
Троцкий доказывал, что, улучшая далее экономику, равняясь на цены и качество мирового рынка, развивая концессии, не пугаясь развития частного сектора, «мы можем двигаться» все дальше и дальше к социализму, но нельзя его достичь до перехода к социализму развитых стран Америки и Европы.
Однако, поставив своей ближайшей целью достигнуть социализма, советское руководство оценивало успехи каждого года степенью поглощения рынка государственной монополией. На замечания оппозиционеров лидеры большинства с гордостью указывали на «более быстрый рост обобществленного сектора народного хозяйства сравнительно с частнокапиталистическим», считая это «основной предпосылкой успеха социалистического строительства». ( Директивы КПСС и Советское правительство по хозяйственным вопросам. Т. I. М., 1957. С. 602) Наиболее популярный в то время лидер большинства партии Н. И. Бухарин очень часто в своих выступлениях и работах ссылался на «повышение удельного веса всего обобществленного сектора нашей экономики, т.е. нашей социалистической индустрии, наших банков, транспорта и нашей кооперации» ( Бухарин Н. И. Путь к социализму. Новосибирск, 1990. С. 209)
Признание теории социализма в одной стране на официальном уровне давало стимул в уничтожении всех негосударственных хозяйственных структур для приближения к социализму. Неприятие данной теории поневоле удерживало от тотального огосударствления и настраивало на сотрудничество (до мировой революции) с частным сектором экономики.
Итак, результативные тезисы проведенного исследования заключаются в следующем:
1. Представители троцкистской оппозиции стояли за осторожное макроэкономическое регулирование рыночных процессов широкой группой специалистов.
2. Троцкистская экономическая концепция предполагала тесное внешнеэкономическое сотрудничество Советской России с капиталистическими странами, все расширяющееся использование международного разделения труда.
3. Экономические взгляды Л. Д. Троцкого базировались на целостной хозяйственной модели, центральным звеном которой было сохранение макроэкономического равновесия при динамичном развитии страны.
4. Одна из двух имеющих реальные шансы на осуществление экономических концепций развития СССР – троцкистская – была более адекватной экономическим и политическим условиям Советской России 1920-х годов.
5. Троцкистская концепция хозяйственного развития выражала в своих важнейших чертах то, чего требовала объективная рыночная ситуация.
6. Экономическая политика советского руководства 1924–1928 годов имела серьезные и систематические просчеты, которые носили не случайный характер.
7. Одна из важнейших причин срыва НЭПа и перехода к тоталитарному хозяйству заключалась в просчетах экономической политики 1924–1928 годов.
8. Так называемая «бухаринская альтернатива» (сохранение рынка, добровольная кооперация крестьян и национальный социализм) не имела шансов на осуществление.
9. Троцкистская экономическая концепция имела значительные отличия от реально осуществленной индустриализации и коллективизации.
10. Непринятие единомышленниками Л. Д. Троцкого «теории социализма в одной стране» удерживало их от всеобщего огосударствления, настраивало на сотрудничество с частным сектором хозяйства, объективно делая их позицию более реформистской, более умеренной по сравнению с взглядами сторонников этой теории.
Синтетические выводы:
Из 4, 5, 6 и 7 тезисов следует, что корректировка экономической политики в соответствии с троцкистской концепцией хозяйственного развития, осуществленная до 1928 г., позволила бы избежать срыва НЭПа и перехода в конце 1920-х годов к командно-административной экономике. Избежать насильственной коллективизации, как следствие, ужесточения репрессий, уничтожения слоя умелых трудолюбивых крестьян-предпринимателей. Переход к централизованной экономике неизбежно потребовал создание тотальных репрессивных органов НКВД-ГПУ, политических репрессий, и всего того, с чем ассоциируется сейчас сталинизм. Это же следует из 4 и 9, а также из 5 и 10 тезисов. Из 4, 5 и 8 тезисов вытекает, что троцкистская альтернатива имела шансы лишь до 1928 г. И, наконец, как ни парадоксально, тезисы 8 и 9 позволяют сделать вывод о том, что любая партийная оппозиционная группа в партии в 1928–1929 годах (троцкисты и бухаринцы), в случае ее прихода к власти, вынуждена была бы проводить ту политику и те меры, которые реально осуществлялись в то время под руководством И. В. Сталина. Время было уже упущено и возвратить рынок в 1929г. стало невозможным. Сталин просто плыл по логике шагов сохранения своей власти.
Оценил 1 человек
1 кармы