- Вас убьют.
- Извините?
- Вас пригвоздят к позорному столбу, раскритикуют. Да, вы станете непопулярным.
Таким было заключение одного из коллег, обладавшего большим опытом работы на Ближнем Востоке, после просмотра самых первых минут моего нового документального фильма Frontline «Внутри асадовской Сирии»
- Почему?
- Из-за самой идеи – поехать на территории, удерживаемые режимом. Слишком многие люди имеют представление о Сирии, и это станет неизбежным вызовом. Это приглашение на поругание.
Другой коллега сказал мне, прежде чем я уехал:
- Вы получите наступление очарованием. Лучшую показуху режима. Потемкинскую деревню.
Конечно, я все равно поехал. С 2011 года освещение войны в Сирии почти полностью шло со стороны повстанцев. За исключением целого ряда удивительно одинаковых и неинтересных интервью с президентом Башаром аль-Асадом у западных журналистов был ограниченный доступ, особенно в последнее время. Итак, спустя пять лет с начала войны жизнь в районах, управляемых режимом, по-прежнему в значительной степени остаётся загадкой.
У меня было много вопросов. Каким было бы преобладающее народное изложение того, как началась война, и того, почему это произошло? Будут ли люди делать различия между повстанческими группировками? Действительно ли люди там поддерживали более жестокие действия своего правительства, такие, как использования бочковых бомб? Как они представляли себе конец войны?
Спустя пять лет с начала войны жизнь в районах, управляемых режимом, по-прежнему в значительной степени остаётся загадкой
В основном я думал, что было важно встать лицом к людям, которые там живут, чтобы узнать, кто они, и что они думают и чувствуют.
Однако, проблемой, с которой я столкнулся как репортёр, было то, что для тех немногих журналистов, которые туда попадают, существует много ограничений. Предполагаемый маршрут должен быть одобрен Департаментом иностранных СМИ Министерства информации. Они выдают семидневные визы и назначают надсмотрщика каждому журналисту. Когда бы вы ни путешествовали, вы всегда в сопровождении.
Мне посчастливилось обойти это правило.
Этим летом раздался звонок. После более чем года попыток попасть на территорию Сирии, управляемую режимом, я говорил с кем-то, кто спросил, заинтересованы ли мы в том, чтобы увидеть кадры, снятые сирийским журналистом Таиром аль-Аджани - молодым человеком со свободным доступом в Сирийские войска.
Мне сказали, что аль-Аджани последние четыре с половиной года ездил по всей стране, снимал многие битвы, проводил время с солдатами, брал интервью у их командиров и говорил с беженцами. Я сказал своему контакту, что, конечно, заинтересован, но предпочел бы приехать в Дамаск, встретиться с аль Аджани и сделать больше, чем просто отсмотреть его кадры. "Посмотрим," – сказали мне. Я был удивлен, когда через несколько недель у меня было приглашение от администрации президента. Министерство информации поддерживало поездку, но у меня не было сопровождающего, и наши визы были с открытой датой.
Фильм рассказывает историю наших трех недель там прошлым летом. Я не хочу раскрывать здесь то, что для нас было много удивительных встреч и событий - от тревожных до абсурдных. Но я могу сказать, что имел возможность ходить по улицам и говорить, с кем хотел. И я имел возможность посещать чиновников, если таков был мой выбор. Некоторые особые просьбы были отклонены, но другие непредвиденные встречи сделали то, чего мы не достигли.
И, по большей части, люди открыто говорили о своих надеждах и страхах. О том, как началась война, у них были схожие рассказы: что протестующие, которые вышли на улицы в 2011 году, имели законные требования, но демонстрации быстро захватили джихадисты, пользовавшиеся иностранной поддержкой. Они отвергают идею о том, что поддерживаемые Западом повстанцы - умеренные, как их часто называют в США. Существует тенденция сводить все вооруженные группы, противостоящие режиму, к сектантским экстремистам.
В то же время не все любят Асада. Но, чтобы понять это, я должен был научиться слышать. Они никогда не критиковали президента напрямую – линия, которую никто не смеет пересекать. Вместо этого люди просто подчеркивали свою любовь к Сирии. Другие могли говорить о поддержке правительства, но "не потому, что мы любим режим", как выразился один человек, а потому, что "мы не хотим развала государства". Они видели, что случилось в Ираке после Саддама и в Ливии после Каддафи. Они наблюдали, как государственная инфраструктура - школы, больницы, полиция, водоснабжение, электричество - рухнула с падением центральной власти, и они не хотят, чтобы такое произошло с ними.…
Не все любят Асада. Но, чтобы понять это, я должен был научиться слышать. Они никогда не критиковали президента напрямую – линия, которую никто не смеет пересекать
На вопрос о том, как может закончиться война, лучшим ответом, который я слышал, был "одному Богу известно". Возможно, он самый честный.
В итоге я уехал с одной большой мыслью, которая должна быть очевидной, но я не думаю, что это так. Это мысль о том, что целью здесь должна быть не победа - либо над Асадом и его режимом, либо, если вы преданы ему, победа над всеми повстанцами. На данном этапе войны трудно понять, достижима ли другая цель.
Целью должно быть прекращение убийства. Возможно, как предположили некоторые, нужно начертить новые границы, с определёнными договорённостями, чтобы Асад мог остаться у власти на ближайшую перспективу, а также договорённости о предоставлении повстанцам некоторой автономии. Прямой вступление России в войну создаёт новые вызовы, но также и новые возможности. Вашингтон и Москва в это время изучают возможности для прекращения огня, используя давление на своих ставленников, чтобы стабилизировать поле боя и продавить в Дамаске политическое решение. В прошлом усилия провалились, но нарастающий кризис с беженцами и угроза еще большей войны подстегивает новые инициативы.
Это не относится к проблеме ИГИЛ, но, конечно, до тех пор, пока продолжаются бои между режимом и наиболее договороспособными повстанческими группами, борьба против непримиримых боевиков, таких, как ИГИЛ и «Фронт ан-Нусра» - Сирийского филиала "Аль-Каиды" - не может завершиться успехом.
Что касается того, столкнемся ли мы с критикой за продвижение, то так тому и быть. Самое печальнае вещь о Сирии заключается в том, что люди уже для себя всё решили. Оппозиция видит Асада монстром, полным решимости победить любой ценой. Лоялисты чувствуют себя осаждёнными иностранными заговорщиками. Оба мнения содержат долю правды, но придерживаться этих рассказов бесполезно. Это приводит к своего рода жесткости, которая принесёт лишь больше сражений, больше страданий, больше беженцев и больше смерти.
Мартин Смит, корреспондент фильма «Внутри асадовской Сирии». Награждён премиями «Эмми» и «Пибоди»; режиссер-документалист «Переднего края». Смит является автором и продюсером расследования «Обама на войне» (2015) о борьбе администрации с ИГИЛ и гражданской войной в Сирии. Смит работает с RAINmedia, независимой продюсерской компанией в Нью-Йорке.
Перевод мой. За ошибки, если такие найдутся, прошу извинить. К сожалению, фильма нет в "Трубе", скачать с сайта тоже пока не удалось. Есть ссылка, посмотрите, фильм очень интересный. Естественно, на английском.
Оценили 7 человек
24 кармы