Всё, всё, всё! То же, то же, то же... И луна в летнем небе, и весёлые звёзды вокруг неё, и ленивый лай собак, проснувшихся после знойного дня. И... Всё, всё, всё было прежним, привычным. Не привычно было только одно: деревенские старики, после привычных дел, повыходили на улицы, и расселись на лавках, у своих ворот.
Такого давно не бывало. Когда-то, давно, они, молодые, так же сидели в родном клубе, над сценой которого было на красном полотнище написано: «Важнейшим из искусств является кино. В. И. Ленин»
Но с тех пор не видели они, в своей оставшейся жизни, ни искусства, ни кино. Что-то, непонятное, конечно, вякало в бездушных крикливых песнях без содержания по единственному в деревне телевизору деда Трофима; кто-то страдал в военных фильмах, снятых без участия профессиональных историков-консультантов, брошенных на откуп безвкусию молодых, самонадеянных вершителей истории, о которой каждый из стариков знал не понаслышке.
Но эту "бодягу", как говорил дед Трофим, бывший когда-то председателем сельсовета, смотреть пришедшие могли только вначале. Потом, удручённые, молча, уходили.
- За что же нам всё это? – роптали ещё живые старики и старухи, расходясь – За что?
И жить не хотелось.
- Будь я этим, расфуфыренным петухом, - говорил нервный дед Трофим о «цвете российской эстрады», стуча по выключенному телевизору огромным жилистым кулаком. - Или этим, «российским соловьём с золотым голосом», я бы, на их месте, давно бы удавился. А так... Кто я? Сварливый постсоветский индюк!
- Ты, Сергеевич, только не разбивай телевизор, - просил деда Трофима дед Игнатий. – Только не разбивай! Может, ещё доживём до лучших времён, – вон каким строем ещё молодые люди вступились с протестами за свои предстоящие пенсии! Может, всё наше ещё вернётся.
- Ты в это веришь? – криво усмехался дед Трофим. – Ты, который, в своё время, с отличием окончил сельхозинститут? Которого оставляли работать в министерстве, и который, несмотря на радужные перспективы, вернулся для работы в родные края?.. И который, в результате действий бесславных правителей, остался у разбитого корыта? Ты в это веришь?
- А ты, товарищ майор в отставке?
- Я первый спросил!
- А я первый поставил тебя на место: ты что, не веришь в наше правое дело?
Дед Трофим посмотрел-посмотрел на деда Игнатия.
Дед Игнатий посмотрел-посмотрел на деда Трофима...
И, оба, поспешно вышли за ворота двора, где всё было то же, то же, то же.
Кроме песни, как всегда, зазвучавшей в этот час над притихшей деревней.
Её пели неизвестные старикам городские девушки-внучки, приехавшие на лето в гости к своей бабушке - бывшей учительнице старухе Татьяне:
На город спускается вечер,
И звездочки в небе горят.
Со мною не ищешь ты встречи
И первая прячешь свой взгляд.
Ах, ночь, голубая ночь,
Сколько на небе звезд.
Столько в начале мая,
Ты мне приносишь слез.
Незамысловатая, простая, но до слёз родная, близкая каждому сердцу и понятная жизнь:
Ах, ночь, голубая ночь,
Сколько на небе звезд.
Столько в начале мая,
Ты мне приносишь слез.
И всем старикам, сидевшим на лавках, у своих ворот, хотелось, чтобы у тех, кто пел, и у тех, о ком пели звонкие девичьи голоса, было всё, как когда-то у них - не всегда легко, но обязательно честно, от всей души, с верой в прекрасное и счастливое.
Оценили 38 человек
83 кармы